Семь столпов мудрости - Лоуренс Аравийский

Глава 75

Мы в изнеможении улеглись, чтобы хоть немного поспать, но нас снова подняли очень рано: необходимо было провести смотр погонщиков верблюдов из племени серахин. Это был своеобразный парад торопливо прошествовавших перед нами оборванных людей, но мы надеялись на то, что они высвободят нам наездников-воинов. Они оглашали воздух громким ревом, стараясь выглядеть как можно убедительнее. К сожалению, у них не было реального лидера. Мтеир был слишком стар, а Ибн Бани являл собою очень странную фигуру, скорее с амбициями политика, нежели воина. Однако они были нашей реальной силой, вопрос был решен, и в три часа пополудни мы выступили в Азрак, поскольку, проведи мы еще одну ночь в палатке, паразиты оставили бы от нас только сухие кости. Абдель Кадер и его слуги оседлали своих кобыл в знак того, что линия фронта была близко. Они ехали сразу за нами.

Первым, кто увидел Азрак, был Али, и мы в величайшем возбуждении устремились вверх на каменный гребень, разговаривая о войнах, песнях и страстях былых пастушьих царей, чьи имена звучали музыкой и которые любили этот город, и о римских легионерах, изнывавших в здешнем гарнизоне в далекие времена. И вот нашим взорам открылся синий форт на скале над шелестящими под ветром пальмами, со свежими лугами и ручейками. Об Азраке, как и о Румме, кто-то когда-то сказал: «Numen inest»[12]. Оба возникали перед глазами, словно по волшебству, как призраки, но если Румм был обширным, гулким, то непостижимая тишина Азрака казалась настоянной на воспоминании о странствующих поэтах и рыцарях, исчезнувших царствах, о преступлениях, о чести и о мертвом величии Хиры и Гасана. Каждый его камень или стебель лучился смутным представлением о так давно ушедшем светящемся, нежном рае.

Наконец Али натянул повод, и его верблюдица стала осторожно выбирать дорогу вниз, по потоку лавы, к яркой зелени болота за ручейками. Наши сощуренные глаза широко раскрылись, когда мы с облегчением убедились в том, что многодневная мука, которую причиняло отражение яркого солнечного света, миновала. «Трава!» – воскликнул Али и бросился из седла на землю, запустив руки и уткнувшись лицом в ее жесткие стебли, казавшиеся в пустыне такими мягкими. Потом он вскочил, возбужденный, со своим боевым кличем сорвал с головы платок и забегал взад-вперед около болота, перепрыгивая через красные каналы, в которых между стеблями тростника блестела словно сгустившаяся вода. Белые ноги Али мелькали между измятыми складками его кашемировой одежды.

Снова вернувшись к своим заботам, мы обнаружили, что среди нас не было Абдель Кадера. Мы искали его внутри форта, в пальмовом саду, за источником. Наконец послали на поиски людей, которые вернулись с арабами, сказавшими нам, что сразу же после того, как мы выехали, он повернул на север, через невысокие холмы, в сторону Джебель-Друза. Рядовые не знали наших планов, ненавидели Абдель Кадера и были рады его уходу, но для нас ничего хорошего это не предвещало.

Из трех наших вариантов мы отказались от Ум-Кейса – без Абдель Кадера долина Вади-Халид исключалась, и это означало, что мы должны были во что бы то ни стало взорвать мост в Тель-эль‑Шехабе. Для этого нам пришлось пройти по открытой местности между Ремтой и Дераа. Абдель Кадер ушел к противнику со сведениями о наших планах и о численности нашего отряда. Приняв разумные меры, турки могли бы устроить нам засаду у моста. Мы посоветовались с Фахдом и решили тем не менее двинуться вперед, надеясь на обычную непрофессиональность противника. Это было не очень уверенное решение. Пока мы его принимали, солнце стало сиять менее ярко, и казалось, что Азрак медленно погружался в атмосферу страха.

Следующим утром мы в раздумье ехали по извилистой тропе кремнистой долиной, а потом через горный кряж в Вади-эль‑Харит, где утопавшая в зелени дорога до боли напоминала некоторые места на родине. Али радовался, созерцая богатую зеленым кормом долину, название которой дало фамилию его семье. Наши верблюды теперь были обеспечены сочной едой, к тому же мы обнаружили в ложбинах среди кустов озерца, полные прозрачной воды от прошедшего на прошлой неделе ливня. Мы остановились, чтобы воспользоваться этим открытием для приготовления завтрака, и объявили долгий привал. Адхуб с Ахмедом и Авадом отправились охотиться на газель, мы же вернулись с целыми тремя подстреленными животными. Таким образом, привал наш удлинялся, и мы устроили второй завтрак, настоящий праздник с трапезой из прекрасного мяса, поджаренного на шомполах, когда снаружи оно становится черным как уголь, а внутри остается сочным и вкусным. Путешествующие по пустыне любили это лакомство, вот и в этом походе мы еще раз ощутили преимущества движения в дневное время, к тому же мы всегда бывали рады любой задержке.

К сожалению, отдых был испорчен судебным разбирательством. Кровная вражда между Ахмедом и Авадом во время погони за газелью вылилась в дуэль. Авад прострелил головной платок Ахмеда, а Ахмед продырявил плащ Авада. Я разоружил обоих, арестовал и громогласно приказал отрубить каждому большой и указательный палец правой руки. Страх перед таким наказанием заставил их публично пойти на мировую. Чуть позже все мои люди поручились за то, что дело улажено. Я сообщил об этом случае Али эль-Хусейну, который выпустил их на свободу с испытательным сроком, заверив их обещание, как печатью, древней и довольно странной, принятой у кочевников епитимьей в виде сильных ударов по голове лезвием тяжелого кинжала, пока показавшаяся кровь не дотечет до поясного ремня. Эти удары наносили болезненные, но не опасные скальповые раны, боль от которых сначала и шрамы впоследствии, как считалось, должны напоминать нарушителю о данном им обязательстве.

Мы снова проехали несколько миль превосходным аллюром по местности, изобиловавшей кормом для верблюдов, пока у Абу-Саваны не обнаружили кремнистую лощину, на дне которой узкий канал глубиной в два фута, футов в десять шириной и длиной с милю был до краев полон превосходной чистой дождевой водой. Это место должно было служить исходной точкой для нашего рейда к мосту. Чтобы убедиться в его безопасности, мы проехали несколько ярдов дальше, к вершине каменистого холма, и, оглядевшись, увидели внизу удалявшийся отряд черкесских всадников, посланных турками выяснить, не заняты ли источники воды. К обоюдному счастью, они уехали за пять минут до нашего появления в этих местах.

Следующим утром мы наполнили водой бурдюки, поскольку между нашим лагерем и мостом мы нигде бы больше не нашли источника, и не спеша ехали до тех пор, пока ровная пустыня не закончилась трехфутовой впадиной на кромке чистой равнины, простиравшейся на несколько миль до рельсов железной дороги. Мы остановились, чтобы дождаться наступления сумерек и безопасно перейти через полотно. Наш план состоял в скрытном переходе железной дороги, чтобы потом укрыться в других предгорьях, ниже Дераа. Весной низкие склоны этих холмов, покрытые новой травой и цветами, были полны пасшихся овец. С наступлением лета эти склоны высыхали и пустели, если не считать случайных путников, ехавших с не совсем понятными поручениями. Мы могли правильно рассчитать время расположения в их лощинах, чтобы обеспечить спокойный день.