Ганнибал у ворот! - Ганнибал Барка

(7) Или собираетесь вы поселиться в Сукроне? Да если бы я, полководец, замирив провинцию, уехал отсюда, оставив вас здесь, вам пришлось бы взывать и к богам и к людям – вам не было бы возврата к вашим женам и детям. (8) Вы, правда, выбросили из сердец ваших память и о них, и об отчизне, и обо мне; я хочу проследить, как дошли вы до вашего преступного решения, не вполне же безумного.

(9) Я жив, цело войско, с которым я в один день взял Новый Карфаген, с которым наголову разбил и прогнал из Испании четыре карфагенских войска с их предводителями[896],– и вы, восемь тысяч человек, – все вы стоите, конечно, меньше, чем Альбий и Атрий, которым вы подчинились, – или вы надеялись вырвать у римского народа Испанию, его провинцию? (10) Что я? Вы обидели меня только тем, что сразу поверили, будто я умер.

(11) А если бы я умирал, разве со мною погибало бы и государство, разве со мной предстояло бы рухнуть могуществу римского народа? Да не попустит всемогущий Юпитер, чтобы Город, который воля богов создала вечным[897], оказался таким же бренным, как это мое смертное тело.

(12) Фламиний, Павел, Гракх, Постумий Альбин, Марк Марцелл, Тит Квинкций Криспин, Гней Фульвий, мои Сципионы – пусть все эти славные полководцы погибли в одной войне, но римский народ есть и будет, а умрут еще тысячи: одни от меча, другие от болезни; но разве со мною похоронили бы и государство?

(13) Вы сами здесь, в Испании, когда оба полководца – мой отец и дядя – были убиты, поручили Септиму Марцию вести вас против недавних победителей, карфагенян. Но зачем я это говорю, разве Испания осталась бы без вождя? (14) Разве нет Марка Силана, присланного в Испанию и облеченного теми же правами и той же властью, что я?

Разве нет легатов – моего брата Луция Сципиона и Гая Лелия, которые постояли бы за величие римской державы? (15) Можно ли сравнить войско с войском, вождей с вождями – и по достоинству, и по делу, которому они служат? И будь вы сильнее, вы подняли бы оружие против отчизны, против сограждан? Захотели бы, чтобы Италией распоряжалась Африка, а Карфаген – Городом римлян? Чем обидела вас отчизна?

29. (1) Кориолана некогда несправедливый суд и горестная ссылка заставили пойти на отчизну, но верность семье не позволила совершить преступление против родины. (2) Что вам не давало покоя? Печаль? Гнев? По болезни военачальника жалованье на несколько дней задержали – достаточная причина, чтобы объявить войну отчизне, чтобы изменить римскому народу и присоединиться к илергетам, чтобы надругаться над всем, божеским и человеческим?

(3) Да, воины, вы действительно обезумели, моя телесная болезнь была не сильнее той, что овладела вашими умами. (4) Страшно представить себе, о чем думали люди, на что надеялись, чего хотели? Да будет все это, если возможно, смыто забвением, а если невозможно – покрыто молчанием.

(5) Моя речь, конечно, показалась вам горькой и страшной. Понимаете ли, насколько ваши дела страшней моих слов? И по-вашему, мне следует терпеливо снести все, что вы натворили, а вам не следует вынести даже рассказа об этом? (6) Хватит, однако, упреков. Забудьте их так же легко, как забуду я.

(7) Вы все, кающиеся в своих ошибках, наказаны достаточно, но Альбий из Кал, Атрий-умбриец и другие зачинщики мятежа смоют кровью свое преступление. (8) А вас, если вы образумились, зрелище их казни не огорчит, а даже обрадует: ни с кем не поступили они так жестоко, так по-вражески, как с вами».

(9) Едва он договорил, как внесли приготовленные орудия казни: страшно было смотреть, страшно слушать. (10) Войско, окружавшее сходку, ударило мечами в щиты; глашатай назвал имена осужденных решением совещания. (11) Их нагими вытащили на середину и показали все орудия казни; осужденных привязали к столбу, высекли розгами и обезглавили топорами.

Присутствовавшие окаменели от страха: не только не раздалось голоса против жестокости казни, не было слышно ни вздоха. (12) Тела убрали, место очистили; военные трибуны поименно выкликали солдат: те повторяли за Сципионом слова присяги и получали свое жалованье. Таков был конец и исход мятежа в Сукроне.

30. (1) В это время Ганнон, префект[898] Магона, отправленный из Гадеса с небольшим отрядом африканцев, дошел до реки Бетис и, соблазняя испанцев платой, набрал и вооружил четыре тысячи юношей. (2) Его выгнал из лагеря Луций Марций; в суматохе схватки Ганнон потерял большинство солдат, а некоторые погибли при бегстве, когда конница преследовала рассеявшихся; сам Ганнон с несколькими людьми бежал.

(3) Пока это происходило на реке Бетис, Лелий прошел с флотом через пролив в Океан и пристал у Картеи[899]. Это город на берегу Океана, там, где сразу за узким проходом открывается море. (4) Гадес, как мы уже говорили, римляне рассчитывали взять без боя: это обещали люди, приходившие из города в римский лагерь, но Магон, вовремя узнав об измене, схватил предателей и поручил претору Адгербалу отвезти их в Карфаген.

(5) Адгербал посадил заговорщиков на квинквирему и отправил ее вперед (она идет медленнее триремы), а сам с восемью триремами шел за ней на небольшом расстоянии. (6) Квинквирема уже входила в пролив, когда Лелий, тоже на квинквиреме, выходил с семью триремами из картейской гавани; он сразу напал на Адгербала и его триремы, правильно рассчитывая, что квинквирема, схваченная в проливе быстрым течением, не сможет повернуть вспять.

(7) Пунийца эта неожиданная встреча привела на короткий миг в замешательство, плыть ли за квинквиремой или повернуть на врага. (8) Это промедление лишило его возможности уйти от сражения. Расстояние между врагами уже сократилось до перелета дротика. Римляне нападали со всех сторон, а волны мешали управлять кораблями. Настоящей морской битвы не было: ничто не зависело от воли людей, их искусства, их замысла.

(9) Все было во власти природы пролива: гребцы на кораблях противников напрасно боролись с течением; убегающий корабль поворачивало водоворотом назад и несло на победителей; преследователя, попавшего против течения, обращало вспять, как беглеца.

(10) Корабль, который старался пробить носом вражеское судно, внезапно оказывался повернут в сторону и сам получал удар; другой, было подставившийся неприятелю, вдруг круто поворачивался к нему носом.

(11) Сражением между триремами управлял случай, и никто не получил перевеса, но квинквирема римлян, то ли более тяжелая и устойчивая, то ли лучше управляемая более многочисленными гребцами, легче проводившими ее сквозь водовороты, потопила две триремы, а у третьей, проносясь мимо, снесла все весла. (12) Она догнала бы и уничтожила и остальные триремы, но Адгербал поднял паруса и увел оставшиеся пять кораблей в Африку.