Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4. Отделение науки от государства, а заодно и от парламентской деятельности. Депутат вынужден вместо роли социального эксперта играть роль научного работника, не имея для этого достаточной квалификации.
Требуется сокращение уровня публичности парламентской проблематики (возможности свободно освещать работу парламента, деятельность политиков в средствах массовой информации). Любое упоминание о парламенте, о депутате в средствах массовой информации помимо комментариев к законодательству должно жестко преследоваться, в научной периодике — поощряться. Пресса и телевидение должны быть лишены права превращать государственную деятельность в балаганный спектакль. Зато ни один законодательный акт не должен приниматься без того, чтобы его не разобрали по косточкам специалисты.
За профанацией политики неизбежно следует профанация государственности. Промежуточная стадия — законодательный хаос, распад законности и разложение зачатков гражданского общества (парламента и самодеятельных организаций граждан). В этой стадии Россия увязла основательно и уже налицо избавление от некоторых признаков государственности. Пора остановиться. Для проявления политической воли осталось, как всегда, очень мало времени.
Парный портрет
Судьбы Лужкова и Явлинского в современной России тесно переплелись. Как бы не казались эти два видных персонажа современной истории нашей страны антиподами, они скорее похожи на две стороны одной медали. Что на языке у одного, то на уме у другого. И наоборот.
Когда пытаешься охарактеризовать Явлинского без пристрастной любви его сторонников, на ум приходят слова не “честный” и “умный”, а “никакой”. Если усилием воли все-таки заставляешь себя ухватить какой-то позитив в его образе, то это напоминает попытку маленький кусок масла намазать на слишком большой ломоть хлеба.
С Лужковым — иное дело. Он начал с “никаких”, а теперь — он и “сильный хозяйственник”, и “сильный лидер”, и “оратор”. В нем напористость, даже наглось — все то, что Явлинский вымучивает в себе. Но есть и обратное. Если Явлинский задавил в себе мальчишескую писклявость и непосредственность реакций, то Лужков хочет быть “широко мыслящим”, “экономистом”, “стратегом”, и тоже вымучивает из себя заунывные “рассуждалки” на макроэкономические темы, разного рода умничанья. Из тупого советского номенклатурщика он стремится стать демократом с душой нараспашку, добиться того состояния, которое Явлинский пытается покинуть. В этом смысле Явлинский и Лужков сближаются в своей театральности, ненатуральности реакций, фальшивости манер.
Вспомним как близки оказались Явлинский и Лужков в 1991 году. Они столкнулись нос к носу в правительственных коридорах и понравились друг другу надолго. Причем, до такой степени, что избрали прототипом для собственного переобустройства именно того человека, с которым имели дело в 1991. Лужков заторопился с программой “500 дней для Москвы”, которую вынес на обсуждение от имени своего, Московского “правительства реформ”, скроенного по российской же схеме Гавриилом Поповым. Явлинский, напротив, от макроэкономики отошел и попытался заняться “практической работой” — сначала на Лужкова, потом на Немцова со своим “ЭПИцентром”. С тех пор, правда, и тот, и другой не любят вспоминать глупости с 500-дневными авантюрами. Зато уже в 1995 Явлинский руководит разработкой проекта “Московская приватизация”.
Вероятно именно в этот период возникла та пуповина, которая связала столь разных людей — группа “Мост” Владимира Гусинского. А еще — американские партнеры, к которым тот и другой регулярно ездили за советом и одобрением.
Еще одно качество, которое объединило Лужкова и Явлинского — это постоянный отказ от своих же собственных позиций. Только Явлинский сначала выдумывает какой-нибудь тезис или программу, а по прошествии времени обрушивается на того, кто имел глупость этот тезис или эту программу взять на вооружение. Лужков, наоборот, ничего сам не придумывает, а тех, кто пытается ему навязать какой-то план, стремится унизить, чуть ли не изничтожить. Но через несколько лет, глядишь, обруганная и оболганная программа во всей своей полноте начинает воплощаться в жизнь от имени самого Лужкова. У одного обычно нет дел, у другого — мыслей. Отсюда и паразитические повадки.
Явлинский с мучительным для себя усилием выдавил из себя пацифиста. Не до конца, конечно. Но теперь он не кричит с трибуны “А вы, если такой умный, возьми ружье и пойди туда”. Теперь он поддерживает разгром чеченских банд и старается не вспоминать о своих словах в 1994–1996, о своей причастности к подписанию позорного Хасавьюртовского мира. От того периода остались многочисленные оговорки и условия. Лужков же за этот период прошел обратный путь — от всемерной поддержки “всенародно избранного”, что бы он ни делал — до союза с сепаратистами из “Всей России”, которые и тогда были на стороне Дудаева, и теперь — на стороне все тех же бандитов.
Раньше Явлинский не держал себя за язык и то и дело говорил глупости. Теперь его интервью стали настолько бесцветными, что читать или слушать их просто невозможно. Перед нами актер, натужно играющий важного номенклатурного политика. У Лужкова все наоборот. Раньше он каменел от собственной солидности, а после психологического слова, выплеснувшегося в реве “Ельцин — это свобода! Ельцин — это победа!” (1996), лепит все, что на ум придет.
И Явлинский, и Лужков хотят выглядеть оппозиционерами, но это тоже игра. Оба для власти безвредны и никогда не позволят себе сказать что-то резкое в адрес Кремля. Более того, когда для власти возникает какая-то серьезная опасность, оппозиционность куда-то улетучивается. Так, в январе 1997 Явлинский выступил против вполне вероятного отстранения от должности тяжело больного Ельцина. Лужков тоже проходил этап охлаждения отношений с Ельциным, но постарался сделать это так, чтобы никто ничего не заметил. Теперь он в явной оппозиции и даже говорит, что “верит всему, о чем пишут газеты”, но, заметим, что ни одного резкого слова в адрес лично Ельцина или Путина он не произносит, ни одного принципиального политического тезиса не выдвигает.
Сегодня Явлинский и Лужков признают друг в друге собственные постаревшие отражения. Оба делают ставку на продолжение ельцинизма без Ельцина, оба обижены на власть за отсутствие к ним горячей любви — все же ветераны демдвижения с огромными заслугами перед врагами России…
Оппозиционность Явлинского, как и Лужкова, совершенно не распространялась на финансовую сферу. Явлинский, всячески защищает независимость и бесконтрольность Центрального Банка (соответствующий закон вышел из недр его фракции), систему “уполномоченных банков”. Свои “уполномоченные банки” есть и у Лужкова — вроде “Банка Москвы”, ставшего главным инструментом обеспечения собственного политического проекта для столичного мэра. В “атмосфере нефти и газа” Явлинский и Лужков тоже сближаются — первый лоббирует перевод стратегических месторождений в режим “раздела продукции” с западными инвесторами, второй реально использует топливо в “кругообороте” огромных денежных ресурсов, действуя через могучего посредника, собственного своими руками и для своих людей — Центральную топливную кампанию. Один готов к легализации легких наркотиков, другой уже позволил каждому третьему старшекласснику столицы приобщиться к дурману.
Путь, который Лужков и Явлинский проходят друг навстречу другу, чрезвычайно опасен для каждого из них. Для первого он чреват впадением в крайнюю истеричность (известно, что его прототип в 1985 году лечился в соответствующем заведении, а в 1991 упал в обморок у трупа одного из ГКЧпистов), второго в конце этого пути обозначилась полная утрата человеческих эмоций и превращение в гипсовую статую. Положительных черт в этой эволюции оба не приобретают, становясь малопонятными и невнятными. Что хочет сегодня “Яблоко”? Какую позицию занимает “Отечество” (или уже “ЕдиОт”? Этого не знает никто, включая ближайших соратников наших персонажей. Складывается впечатление, что им и власть-то не нужна — настолько безыдейны и аморфны все их высказывания и программы.
Для чего, к примеру Явлинский согласился взять себе в поводыри Степашина? Для чего Лужков спрятался за спину Примакова? Как это совместить с безмерной амбициозностью, которую ни тому, ни другому не скрыть? Может быть это трусость?
Валерия Новодворская, известная своим откровенным мракобесием, высказалась как-то о Явлинском: “Я думаю, что, если он станет президентом, это будет большой, может быть, даже незаслуженный подарок для страны. Я думаю, что он постарается вытащить страну на нормальный западный путь. Его превосходит своим демократическим потенциалом, правозащитным героическим имиджем только Константин Боровой”.