Давай никому не скажем - Агата Лель

Надавил на звонок, прислушиваясь к звукам за забором. Лязгнула цепь, раздалось тихое рычание пса.

Наконец зашуршали шаги, и Бес, не снимая цепочку, приоткрыл дверь.

— А, это ты, — посторонился, пропуская, после чего задвинул засов. — Один?

Вопрос удивил, обычно ему все равно, кто и с кем к нему ходит.

— Один.

— Горшок здесь, — осведомил Бес, мягко ступая по раскисшей после дождя тропинке.

— Да мне плевать. Я к тебе по личному вопросу, дело есть.

— Ну пошли, — бросил на меня беглый взгляд, пропуская вперед.

Проходя мимо тускло освещенной комнаты, мельком заглянул внутрь: в кресле с блаженной улыбкой дремал Паровоз, за столом, тихо матерясь, пацаны пили пиво и рубились в нарды. В углу дивана возились Горшок с какой-то тощей блондинкой. Заметив меня, тот изменился в лице и демонстративно отвернулся.

После того случая с Кариной я был полон решимости отыграться на нем по полной, но сестра с матерью в два голоса умоляли не трогать горе-ловеласа. Поддался на уговоры, пообещал не размахивать кулаками, да и, пораскинув, решил, что с него хватит. Карина тоже хороша: если бы не хотела, не позволила бы напоить себя и уж тем более не дала бы себя мацать. А раз дала, стало быть, сама напросилась. Оба хороши, короче.

В шараге мы с Горшком тоже не общались: тот отсел к Гридневу, показательно меня игнорируя. Делал вид, как будто вообще ничего не произошло, будто никого он не трогал и вообще не при делах. Про разбитую губу всем сказал, что что-то там не поделили с пацанами с соседнего района. Все шито-крыто. Все, что происходит дома у Беса, остается дома у Беса.

Такое поведение Стаса мне было только на руку и, хоть признаваться в этом было стремно даже самому себе, в глубине души надеялся, что пока мы в жестких контрах, спор каким-то волшебным образом рассосется. Не было и дня, чтобы я не обматерил себя последними словами за тот необдуманный поступок. Месяц неумолимо приближался к концу, и я заведомо знал, что проиграю. Перспектива выставлять себя перед всем колледжем треплом не грела, но и выигрывать только для того, чтобы кому-то что-то доказать, я больше не хотел. Слишком сильно все изменилось с того злосчастного вечера.

— Чего там у тебя? — Бес прислонился плечом к оконному стеклу на летней кухне и, чиркнув спичкой, закурил.

— Короче, мне деньги нужны, — выдал без предисловий.

— Деньги всем нужны, — усмехнулся он, выдыхая сизое облако.

— Мне много нужно. И срочно.

— Когда?

— Сегодня.

— И сколько?

Нашарил в кармане куртки клочок бумаги Яны и протянул Бесу. Света из комнаты едва хватало, но он все-таки разглядел нацарапанные красной ручкой цифры. Отдал обрывок мне обратно и молча затянулся, вглядываясь в черноту ночи за окном.

— Мне не вся сумма нужна, кое-что у меня есть. Часть могу возместить часами, — приподнял рукав и обнажил запястье с подаренными дедом «Swatch» на шестнадцатилетие. Бес безразлично мазнул взглядом по моей руке и снова уставился в окно. — Настоящие, швейцарские. «Ямаха» есть, можно выгодно толкнуть, приставка...

— Ну ты же понимаешь, что у меня не ломбард.

— Понимаю, но больше мне спросить не у кого. К отцу я с этим не пойду, исключено. Я все верну. На меня дачный участок записан, продам — рассчитаемся.

— Вляпался куда-то? — поинтересовался Бес, оторвавшись наконец-то от созерцания мутного стекла.

— Не я… — рассказывать правду не хотелось, да и надеялся, что Бес, в свойственной ему манере не лезть в чужие дела, не станет допытываться. Он и не стал, внимательно так посмотрел и как будто все понял.

— Понятно, — выдохнул он и выкинул окурок в форточку. — Ладно, тут жди.

Дойдя до конца летней кухни, скрылся за занавеской.

Неужели он хранит такую сумму здесь? Да тут каждый день столько сброда шастает. Поистине бесстрашный малый.

Не было его долго, минут пятнадцать, я уже порядком устал, залипая, а размеренная болтовня и тихая музыка из открытой комнаты только убаюкивали.

О металлическую штангу звякнули кольца занавески, Бес вышел на веранду, держа под мышкой пыльную банку огурцов. Подойдя ближе, извлек из кармана свернутую пополам увесистую пачку потрепанных купюр.

— Я быстро верну, ты же знаешь, не кину.

— Меня еще никто не кидал, — Бес поставил банку на стол и протянул вырезанную из велосипедной камеры черную резинку. — Перевяжи, так надежнее.

Стараясь не думать о том, каким способом он раздобыл столько денег, положил пачку во внутренний карман куртки. Приятная тяжесть грела душу. Завтра Яна перестанет плакать, разве может быть сейчас что-то важнее этого?

Попрощавшись с Бесом, вышел в холодную звездную ночь, искренне надеясь, что все плохие парни сегодня сидят по домам, потому что ввязываться в разборки сейчас не было ни сил, ни желания. Да и ломать носы с такой суммой в кармане вдвойне обременительно.

Добравшись до дома, к счастью, без приключений, уснул, едва уронив голову на подушку.