Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.) - Леонид Васильев

Нет ничего удивительного, что именно представители школы жу-цзя выступали в качестве хранителей перестроенной, удачно переинтерпретированной Конфуцием традиции. Более того, с течением времени и особенно в конце Чжоу, когда, собственно, сводно-обобщающие систематизированные труды начали активно создаваться, конфуцианство с его культом традиции, уважением древности, этики и ритуала стало символом сохранения древних интеллектуальных основ Поднебесной, энергично размывавшихся представителями иных доктрин. В этих условиях те образованные круги чжоуского общества, и прежде всего придворные историографы (а они занимали заметное место при дворах чжоуского вана и правителей таких царств, как Лу или Сун), причастные к хранению и изучению архивов и обязанные по долгу службы следить за ходом исторического процесса и уметь его интерпретировать в нужном виде, едва ли не первыми глубоко восприняли основы конфуцианства, став его надежной опорой. Так и сложилась школа жу-цзя.

Отнюдь не все представители этой школы были учителями типа Мэн-цзы и его менее известных многочисленных коллег, несших знания об учении Конфуция последующим поколениям. Но именно они создавали, каждый в своем царстве, атмосферу, способствовавшую распространению серьезного отношения к конфуцианству. Лидировали в этом смысле царства Лу, Сун и, разумеется, домен сына Неба. Стоит напомнить, что уроженцем царства Лу был страстный и бескомпромиссный конфуцианец Мэн-цзы. Представители школы жу, жившие при дворах вана или правителей Лу, были образованными людьми, знающими конфуцианство не хуже, чем он. Но в отличие от Мэн-цзы, который видел свою цель в том, чтобы обратить в конфуцианскую веру правителей других царств, в чем он мало преуспел, безымянные историографы ряда поколений стремились усилить доктрину школы жу за счет укрепления ее корней.

Мэн-цзы и Сюнь-цзы часто ссылались на факты из глубокой древности, причем бесцеремонно интерпретировали, а порой и выдумывали их по мере надобности. Историографы же имели гарантированную и хорошо оплаченную должность, обширные архивы и, что самое главное, четко поставленную задачу: создать такие хорошо продуманные и масштабные, внутренне логично систематизированные тексты, в которых последовательно, максимально убедительно и непротиворечиво излагалась бы не столько хронологическая история, сколько содержательно-структурная сущность династии и государства Чжоу. При этом имелась в виду не та структура, что реально существовала со времен Чжоу-гуна, а такая, которая должна была служить своего рода образцом.

Это тоже резко отличало их — даже в большей степени, чем Мэн-цзы или Сюнь-цзы, — от Учителя. Они не пытались переинтерпретировать традицию, как это делал в свое время Конфуций, а стремились создать нечто принципиально новое, что в условиях древнего Китая, как правило, бывало заведомо обречено на неудачу. Конкретно их задача сводилась к тому, чтобы в конце периода Чжаньго, когда влияние дома Чжоу стало намного меньше, чем во времена Чуньцю, когда сам дом находился на грани исчезновения[263], а воспоминания о прежнем величии династии уходили в прошлое, воссоздать представление о сильном и хорошо упорядоченном государстве Чжоу и тем самым привлечь к Поднебесной империи сына Неба всеобщее внимание. Авторы сочинения как бы приглашали своих читателей взглянуть, каким было Чжоу после того, как первые его великие правители, начиная с Вэнь-вана, получили по воле Неба мандат на управление Поднебесной, и обратить внимание на то, как разумно было устроено это государство. Не нужно пренебрегать тем, что достигли в свое время наши предшественники. Они следовали велению Неба и преуспели. А ныне все разладилось. Так не стоит ли взяться за ум и в новых благоприятных для этого условиях, явно ведших к созданию новой империи, попытаться воссоздать то, что было в древности, вместо того, чтобы искать новые пути, которые неведомо куда приведут?

Собственно, это и было одной из главных причин появления на свет грандиозной сводно-систематической схемы под названием «Чжоули». Составлялся этот текст, по общему мнению, в период Чжаньго[264]. Определение более точной даты вызывает затруднения, хотя характер последней главы текста («Као-гун цзи») с детальным описанием развитых ремесленных производств позволяет предположить, что она должна датироваться эпохой Хань[265], когда городская жизнь находилась в состоянии расцвета. Таким образом, вероятнее всего, первоначальный текст был написан в конце Чжоу, когда появление такого трактата было более чем уместным. В то же время последняя его часть, прибавленная к нему взамен утерянной шестой главы, явно была более поздней.

Что же представляет собой сводно-систематическое сочинение «Чжоули» и чем оно для нас интересно, особенно имея в виду, что это сочинение принадлежит к числу наиболее поздних из тех, что писали чжоусцы (в более ранних чжоуских трактатах или произведениях иного жанра о нем нет упоминаний). Это не значит, что отдельные его части в несколько ином виде не были знакомы конфуцианским авторитетам, таким, как Мэн-цзы (см. об этом [Biot, 1851, т. 1, Introduction, с. XI–XII]). Но одно несомненно: те, кто писал этот текст и придавал ему завершенный вид, явно не успели вовремя. События их опередили. Практического значения, которое соответствовало бы первоначальному замыслу, трактат «Чжоули» не имел — ив этом его принципиальное отличие от немногословной идеологемы о Яо, Шуне и Юе, созданной несколькими веками раньше. Не имел потому, что империя, возникшая после крушения Чжоу, базировалась на легистской основе. Когда же эта кратковременная империя Цинь рухнула, ее более удачливая преемница — империя Хань вынуждена была многое заимствовать из багажа легистов и предшествовавшего ей периода Цинь. Таким образом, имперская структура Хань, бывшая в своей основе конфуцианской, не слишком многое могла перенять из построений «Чжоули».

Впоследствии это сочинение оказало все же определенное влияние на формирование имперской административной структуры. Например, шесть министерств, представленные в административной системе Чжоу согласно «Чжоули», были восприняты в имперском Китае как норматив. Но для нас важно, как представляли себе функционирование гигантской псевдоимперской системы раннего Чжоу, которой никогда не существовало и которая была сочинена авторами «Чжоули», те, кто взял на себя труд разработать такого рода систему и представить ее на суд современников, большинство из которых в советах со стороны конфуцианцев и окружения чжоуского вана в конце Чжоу вовсе не нуждалось. Поэтому взглянем повнимательней на сам текст.

«Чжоули» состоит из 44 глав, составивших в переводе Эд. Био два объемистых тома. Главы, о которых идет речь, описывают структуру пяти основных министерств— Неба (1–8), Земли (9-16), Весны (1727), Лета (28–33) и Осени (34–39). Часть, посвященная министерству Зимы (общественных работ), как упоминалось, была утеряна[266]. Вместо нее к сочинению прибавлен трактат «Као-гун цзи» (40–44), повествующий преимущественно о ремеслах различного рода. Все шесть частей книги представляют собой тщательно составленную почти инвентарную опись различного рода административных и социально-административных функций и дотошную, можно было бы сказать во многих деталях мелочную, характеристику обязанностей лиц, отвечающих за должный порядок в каждом, даже самом незначительном, с нашей точки зрения, деле.

Остановимся для начала наиболее подробно на номенклатурном расписании двух первых и наиболее важных министерств, Неба и Земли, касающемся организации административной структуры в центре Поднебесной, в основном во дворце чжоуского вана. Если принимать сказанное за чистую монету, то перед нами окажется грандиозная картина великой бюрократической империи, которой никогда не было в доциньской древности. Разумеется, возникшая позже империя не была похожа на ту, что изображена в «Чжоули», но кое-что из принципов ее организации, как уже упоминалось, явно было заимствовано и нашло свое место в эпоху императорского Китая.

Министерства Неба и Земли

Трактат начинается, как говорилось, с глав, посвященных министерству Неба. Высшие чины этого министерства (как, впрочем, и других) состояли из министра (да-цзай; эта должность занималась цином), двух его заместителей (сяо-цзай — из числа чиновников в ранге чжун-дафу, т. е. дафу среднего статуса), четырех глав основных департаментов (цзай-фу — из числа чиновников в ранге ся-дафу, т. е. низших дафу), а также из восьми шан-ши (старших ши), 16 чжун-ши (средних ши) и 32 ся-ши (младших ши). Кроме того, в центральном аппарате министерства числилось еще 30 (возможно, больше) чиновников различного ранга и 120 ту (их опять-таки на деле было больше), т. е. мелких служащих [Чжоули, т. 11, с. 26–28]. Далее идет перечисление ведомств с раскрытием штата каждого из них и упоминанием об основных функциях.