Рубеж - Андрей Валентинов

Визу? Вначале не поняла даже, а после вспомнила. Гриб-поганка! Колдунишка мерзкий, что иголкой в пальцы тычет!

— Знаю, выписали. А вот мне — забыли. И не то плохо, что без визы наречие здешнее не разумеешь. Не наш это мир. С визой в нем год прожить можно, а без визы — только три месяца. Смекаешь? Еще бы немного — и рассыпался бы я прахом… Тебе на радость.

Вот уж точно! Ярина скрипнула зубами. Прахом! Плотью гниющей!

Чтобы с червями белыми!

— Ну, с визой-то у них не вышло. Подсказали добрые люди, так что пришлось кнежу и печать ставить, и чаклуна звать. И за что, скажи, такое? Или я ему ворог был? А вот и третье. Просил я кнежа, чтобы он тебя со мной отпустил. Обещал — так нет же, себе оставил. Ну, оставил так оставил. Может, по душе ты ему пришлась…

И вновь заскрипела зубами Ярина. Ох, не вовремя тот мальчишка в горницу вбежал! Ох не вовремя!

— А теперь — присылает. Разумеешь? Когда понял, что ты одна можешь сотню сердюкскую по косточкам разнести. Подарочек мне, видишь ли! Или та ведьма Сале не поведала ему, как ты меня любишь?

А ведь и вправду! Вот почему ее с колокольни не скинули! Послал ее кнеж Сагорский Мацапуре вроде как бочку пороховую. С фитилем.

— Хитро придумал! Или я тебя с колокольни скину — или ты меня на шматки разорвешь. Все выгода! А коли не то и не другое, то слух пойдет, что пригрел я в замке Глиняного Шакала. А такому, по обычаям здешним, можно и анафему пропеть. Ловко!

Даже причмокнул Дикий Пан. Не иначе — оценил кнежью задумку.

— Ну, с Шакалом тем я сразу разобрался. Перехватил вас у околицы. Тебя — в замок, а дурней тех — за прутья. Ох и славно вопили!

Странное дело! Вроде бы и не за что было Ярине жалеть стражников, что ее, словно зверя дикого, в клетке везли, а все-таки пожалела. Всего на миг какой-то, но жалко стало. И пана героя, и его поделыциков. Польстились дурные хлопцы на полсотни золотых!

Как это сердюк тот про войну говорил? Может, и вправду кому-нибудь она — мать родная. Да только не им. Не тот устав читали!

— Так что, Ярина Логиновна, не за что любить мне кнежа здешнего. Да только не в нем дело. Ворог наш того кнежа посильнее. Погибель нам грозит — и тебе, и мне. И не от кнежа Сагора вовсе. Не понимаешь?

Не понимала Ярина. Но странное дело — поверила. Не шутит Дикий Пан и над ней не глумится. Вроде бы и в самом деле договориться хочет.

— Зачем ты мне нужна, потом скажу. А погибель вправду близка. И думать нам о том вдвоем придется. Крепко думать, Ярина Логиновна! Ну да ладно, отдыхай пока, после поговорим…

Встал, кивнул, взялся ручищей за полог.

Словно очнулась Ярина. Словно цепи с рук упали да кляп из горла вынули.

— Не на чем нам мириться, нелюдь!

Крикнула, вперед подалась. Встать хотела, да ноги не пустили.

— Не на чем! Не на чем, слышишь? Живой буду — убью тебя, анчихриста! А помру — мертвой вернусь. Слышишь? Вернусь — и с собой уведу!

Покачал головой пан Мацапура. Вздохнул. Словно была Ярина ребятенком неразумным.

— Убивать тебе меня, панна сотникова, и не надо. Визу не продлишь, так жить нам с тобой осталось много — год. Да и года у нас нет. Вот и весь сказ.

Сказал, снова головой мотнул, полог задернул. Ушел. Только половицы скрипнули.

И вновь подушка камнем показалась…

Она искала его в небе, но пусто было под звездами. И в земле дальней, где лед зеленый мерцает, тоже искала — и там не нашла.

Кричать — не услышит, дальше лететь — воздух не пускает. Бьют впустую крылья, каждый взмах болью отдается…

— Денница!

Позвала — и замерла. Тихо, только звезды холодные перемигиваются. Но вот издалека, из черной дали, еле слышным эхом донеслось:

— Я — Денница!..

Рванулась в небо Черная Птица, ударила крыльями.

— Я — Денница. Я — Несущий Свет. Уходи, уходи Ирина! Сейчас… Сейчас не время. Сейчас — война.

— Нет! — она закричала, глотнула ледяной воздух, обернулась, надеясь его увидеть…

Тщетно! Только тьма, только звездный огонь.

— Денница! Денница! Я хочу быть с тобой! Я хочу быть с тобой!..

— Хорошо. Протяни руку.

Черная Птица взмахнула крылом… рукой, в глаза ударило синее пламя, закружило, бросило в сверкающий, кипящий водоворот…

— Не бойся! Я здесь!

Ярина кивнула — ей не было страшно. Его рука была тепла и тверда.

— Когда откроешь глаза — не удивляйся. Ты увидишь не все. Даже я вижу не все.

Она удивилась, хотела переспросить, но поняла — не время. Не все? Ну и пусть! Лучше что-то, чем пустое ледяное небо.

Ярина открыла глаза. Открыла, зажмурилась…

Голубым огнем горела сталь. Слепящей лазурью. И был таким же лазурным стяг — огромный, тяжелый.

— Кого ты привел, сын греха? Или забыл Азу и Азеля? Забыл своего отца?

Синим светом сверкали глаза того, кто стоял напротив. И не было у него возраста, как нет возраста у небес.

— Я ничего не забыл, Архистратиг! Она — дочь Хавы. Сейчас решается и ее судьба тоже.

Ярина оглянулась. В темно-лиловом плаще стоял Денница — без лат и без шлема. Лишь серебряный обруч сверкал в волосах.

— Пусть остается, — Архистратиг презрительно скривился. — Она все равно ничего не увидит. Не увидит — и не поймет.

Ничего не поймет? Девушка быстро осмотрелась. Ну так уж и ничего! Холм, вокруг поле, а поперек поля — войско. И еще одно — напротив. А тут никак переговоры?

Над миром Божиим стояла серая тьма. Ничего не разглядеть — ни хоругвей, ни доспехов. Но почудилось Ярине, будто сила, что за спиной Денницы стоит, совсем малая. Добро, если пара сотен наберется! А напротив…

— Ты рассчитывал на пять войск, Несущий Свет? Ты ошибся. Они все со мной — и Задкиэль, и Рафаэль, и Иофиэль, и Рахаб, и другие. А во главе них — я. Не ожидал?

Легко улыбнулся Денница. Поднял взгляд к серым небесам.

— Не ожидал, Архистратиг. Значит, и ты теперь — раб Самаэля? Темным огнем полыхнули синие глаза. Дрогнул голос.

— Лучше… Лучше поклониться Самаэлю, чем тебе, сын греха! Лучше сохранить порядок, пусть даже ценой крови, чем дать волю этим… этим…

Молчал Денница. Молчал, в серое небо смотрел.

— Ты знаешь, я долго ждал. Я не хотел вмешиваться. Но сейчас — время выбора. Если рухнут Рубежи, мир превратится в хаос!

— Так сказал Самаэль, — Денница усмехнулся, не отводя взгляда от серого марева наверху. — А я скажу другое. Когда рухнут Рубежи, дети Адама станут наконец свободными. И настанет новый мир.

Колыхнулся голубой стяг. Злым пламенем горели глаза вождя в сияющих латах.

— Мир низших тварей! Мир грешной плоти!

— Я покажу тебе вещь, — Несущий Свет протянул вперед руку, раскрыл ладонь. — Ты скажешь, что это, без подсказки? Я приведу к тебе зверей и гадов земных по роду их. Сможешь ли ты дать им имена? Не сможешь! Люди — смогут. Человек — Его образ. Человек — не ты! А ты лишь Существо Служения!