Две Дианы - Александр Дюма

– Изменники! – пробормотал де Муши.

– Чистая неудача, господин Великий инквизитор, чистая неудача! – не без удовольствия поддел его господин де Брагелонн.

– Но неудача эта произошла только по вашей вине! – вспылил Демошарэс.

– Как вы говорите? По моей вине? – переспросил ошарашенный начальник полиции.

– Несомненно! Вы слишком много обращаете внимания на всякие там донесения свидетелей и на прочие пустяки! Что нам за дело до их вранья и отговорок? Надо было продолжать как ни в чем не бывало и в конце концов обвинить этих изуверов!

– Как так? Без доказательств?

– Конечно! Обвинить и осудить!

– Без состава преступления?

– Конечно! Осудить и всех повесить!

– Без суда?

– Подумаешь, без суда! Вам непременно подай суд, преступление, доказательства! Велика ли заслуга повесить того, кого стоит повесить!

– Но это же вызовет к нам жгучую ненависть!

– Вот этих именно слов от вас я и ждал! – радостно вскинулся Демошарэс. – В этом-то и кроется суть моей системы! Запомните, милостивый государь: для того чтобы пожинать преступления, должно сперва их посеять. Недаром гонения – это сила!

– Мне кажется, – заметил начальник полиции, – что с начала нынешнего царствования мы только и делаем, что занимаемся всякого рода гонениями. При желании вся эта почтенная публика могла бы давным-давно возмутиться!

– Неужели? Отчего же? – иронически спросил Великий инквизитор.

– А вы подсчитайте, сколько обысков, налетов и грабежей было каждый день в домах ни в чем не повинных гугенотов!

– А, все это я знаю, и все это ерунда! – усмехнулся Демошарэс. – Полюбуйтесь, с каким стоическим терпением они выносят эти неприятности.

– А то, что Анн Дюбур, племянник канцлера, два месяца назад был сожжен на Гревской площади, – это тоже ерунда?

– Не бог весть что! Да и к чему привела эта казнь? Убили одного из судей, кокнули президента Минара[64], затеяли какой-то, с позволенья сказать, заговор, от которого и следов не осталось. Стоило из-за этого поднимать такой шум!

– А последний указ? – спросил господин де Брагелонн. – Ведь он направлен не только против гугенотов, но и против всего высшего сословия Франции!

– Вы имеете в виду указ об отмене пенсий?

– Да нет же! О том, что всем просителям любых рангов велено покинуть двор в двадцать четыре часа, а не то их повесят! Ну, знаете, когда веревкой грозят и знати и черни – это уж слишком. Бунта не миновать!

– Да, мера довольно крутая, – самодовольно улыбнулся Демошарэс. – Подумать только, лет пятьдесят назад от такого указа возмутилось бы все дворянство страны, а ныне, сами видите, пошуметь пошумели, но за дело не взялись. Ни один не пошевелился!

– Вот тут-то вы и ошибаетесь. – Де Брагелонн понизил голос. – Если в Париже не шевелятся, то в провинции понемногу раскачиваются.

Де Муши оживился:

– Ба! Есть сведения?

– Пока еще нет, но жду с минуты на минуту.

– А откуда?

– С Луары!

– У вас там есть осведомители?

– Есть только один, но основательный.

– Только один! Это ненадежно!

– Но лучше иметь одного хорошего и хорошо ему платить, нежели оплачивать двадцать туполобых мошенников.

– Но кто вам ручается за него?

– Во-первых, его голова, а потом – его немалые прежние заслуги.

– Все равно это рискованно, – повторил Демошарэс. Метр Арпион, только что вошедший в комнату, подошел к своему начальнику и что-то прошептал ему на ухо. Де Брагелонн возликовал:

– Вот, вот, оно самое! Арпион, немедленно ведите сюда Линьера!

Арпион поклонился и вышел.

– Вот об этом Линьере я и говорил вам, – сказал Брагелонн, потирая руки. – Вы его сейчас услышите! Он только что приехал из Нанта. У нас с вами нет секретов друг от друга, так что я буду рад вам доказать, что мой способ лучше всякого другого.

Метр Арпион впустил господина Линьера.

Это был маленький, тщедушный чернявый человечек, с которым мы уже встречались на собрании протестантов в доме на площади Мобер, тот самый, что потрясал республиканской медалью и говорил о подкошенных лилиях и низложенных монархах.

XVIII.

ШПИОН

Линьер, войдя в кабинет, сначала бросил холодный и недоверчивый взгляд на Демошарэса, потом поклонился господину де Брагелонну и застыл на месте, ожидая вопросов.

– Рад вас видеть, господин Линьер, – так начал де Брагелонн. – В присутствии Великого инквизитора вы можете говорить без всякой опаски.

– О, конечно! – воскликнул Линьер. – Если бы я знал, что стою перед достославным Демошарэсом, я бы не выказал никакого колебания.

Тонкая лесть шпиона была принята де Муши, он одобрительно кивнул головой и произнес:

– Прекрасно!

– Итак, рассказывайте, господин Линьер! И поскорей! – приказал начальник полиции.

– Разве вам еще неизвестно, что случилось на предпоследнем собрании протестантов в Ла Фержэ? – осторожно спросил Линьер.

– Я кое-что слышал, но не знаю подробностей, – отозвался Демошарэс.

– Тогда, если позволите, я изложу в двух словах все, что мне удалось разузнать о важных событиях за последние дни.

Господин де Брагелонн поощрительно кивнул. Эта маленькая непредвиденная задержка хотя и тормозила собственное его нетерпение, в то же время давала ему возможность блеснуть перед Великим инквизитором редкими способностями, а также и необычным красноречием своего агента.

Линьер же, понимая, что держит своеобразный экзамен, постарался быть на высоте и был действительно великолепен. Он сказал:

– Первое собрание в Ла Фержэ особенной важности не представляло. Говорили по большей части сущую чепуху, и, когда я предложил низложить его величество и установить конституцию на манер швейцарских кантонов, мне в ответ раздавалась оскорбительная брань. Единственное, до чего договорились, так это обратиться к королю с просьбой прекратить гонения на протестантов, дать отставку Гизам, поставить министрами принцев крови и немедленно созвать Генеральные штаты! Простая петиция – жалкий результат! Затем стали намечать руководителей. Пока речь шла о второстепенных вожаках на отдельных участках, все шло гладко. Затруднения возникли лишь тогда, когда нужно было выбрать руководителя всего заговора. Господин Колиньи и принц Конде прислали сказать, что отказываются от опасной чести, которую им предлагают. По их мнению, лучше использовать для этой цели менее знатного гугенота. Тогда, видите ли, легче будет придать всей этой затее характер народного движения! Хорошенький предлог для глупцов! Но для них этого было достаточно, и после долгих препирательств они наконец выбрали Ла Реноди.