100 рассказов о стыковке - Владимир Сыромятников

Когда та уникальная команда покинула НАСА, американцы потеряли эту испытательную технологию, кстати, вместе со стыковочной техникой. Двадцать лет спустя стыковка по программе «Мир» — «Спейс Шаттл» отрабатывалась уже у нас, на нашем гибридном стенде «Конус», который мы создали в период «застоя», в конце 70–х — начале 80–х годов.

В середине октября, когда уже начинались первые испытания, Бушуев вызвал меня в Москву на пленарную встречу. Попрощавшись со своими «американцами» и получив от них письма, сувениры и наказ непременно обнять их жен, я вылетел домой.

По пути в Москву я, как всегда, на день остановился в Нью–Йорке. Накануне Египет и Сирия начали войну с Израилем, и арабы, проживавшие в этом многонациональном городе, устроили что?то вроде демонстраций по поводу первых успехов своих соотечественников. В одном магазине, узнав во мне русского, один араб сказал, что Советы хорошие советчики, и посоветовал купить у него побольше. В тот момент я вспомнил популярные тогда у нас три заповеди израильской армии: не размахивай руками в окопе, не лезь с советами к главнокомандующему и не вступай в торговые отношения с противником. Как бы там ни было, гражданские самолеты летали регулярно, и я благополучно добрался до Москвы.

По настоянию американцев, на той московской встрече проводили промежуточный обзор, проверку состояния проекта. Все руководители рабочих групп докладывали об итогах своей деятельности. Мое сообщение, в которое вошли результаты последних испытаний в Хьюстоне, сочли хорошей сводкой с переднего края и встретили с удовлетворением. Несмотря на новизну, система стыковки уже не вызывала сомнений.

Невзирая на успех, слишком осторожные руководители проекта во главе с Бушуевым подготовили нам, стыковщикам, «подарок недоверия»: из программы полета исключили испытания нашего АПАСа в активном режиме, оставив его лишь как запасной вариант. У меня тогда хватило смелости и решительности начать кампанию за «стыковочный паритет». Неожиданно нас поддержал главный конструктор В. П. Мишин, которому мы написали докладную.

Многомесячная борьба закончилась промежуточной победой: предусмотрели вторую стыковку, которую назвали тестовой. О том, что из этого получилось, будет подробно рассказано в конце главы. Недаром у нас говорят: всякая инициатива наказуема, мы оказались совсем недалеко от этого.

Американское же руководство выражало гораздо больше беспокойства по поводу надежности других систем корабля «Союз», в частности его модернизации после катастрофы «Союза-11», а также загадочного полета «Салюта-2» [«Алмаз» был запущен 3 апреля 1973 года. Ему дали наименование «Салют-2». Сразу же по выходе на орбиту обнаружили разгерметизацию станции.”Салют-2”. — из книги Б. Чертока"Ракеты и люди". Кроме того, 11 мая 1973 года была запущена третья ДОС типа «Салют», пролетавшая всего 10 суток: в результате отказа системы ориентации на первом же витке было израсходовано все топливо. Учитывая предыдущий случай о запуске станции «Салют» сразу не объявили, а когда стало понятно, что лучше об этом и не объявлять, было сообщено о запуске спутника «Космос-557» — прим. ред.]. Другой острой темой, вызвавшей длительные и трудные дебаты, стал подход к информации общественности о совместном проекте.

Наряду с текущими проблемами на встрече рассматривался вопрос создания совместимых средств сближения для будущих кораблей и станций. Стороны согласовали общие требования к системам, которые старались привязать к ближайшим программам: американцы — к «Спейс Шаттлу», мы — к станциям «Салют». Однако планы были недостаточно конкретными. Забегая вперед, должен сказать, что вскоре работа в этом направлении замедлилась, а через два–три года и вовсе остановилась. Причиной тому стала политика, от которой полностью зависела наша совместная инженерная деятельность.

С американской стороны ведущую роль в переговорах по–прежнему играл К. Джонсон. Во время встречи, собравшись в номере гостиницы «Россия», мы поздравили его с 50–летием. Заслуги Кэдвелла пришли отметить представители почти всех рабочих групп, принеся, как полагается, подарки, разные по тематике и по вкусу. Мы, стыковщики, подарили ему самовар, наполнив его до краев столичной водкой и облепив бутылочными наклейками. В знак больших заслуг именинника перед космической наукой и техникой мы объявили его почетным доктором и преподнесли солидный по размерам батон колбасы, символично объявленной «Докторской» {в суете и в дефиците мне не удалось ее достать, пришлось купить «Отдельную», внешне очень похожую на рекламу). Компания собралась шумная и чисто мужская. Водка лилась тонкой струйкой из краника самовара в чайные чашки, а вместо закуски мужики фотографировались с «doctor sausage» в руках (эти фотографии я увидел в Хьюстоне только 20 лет спустя). Гости разъехались поздно, так и не сумев осушить трехлитровый самовар. На следующее утро запоздавшие американцы признались, что это удалось сделать только после полуночи.

Джонсон уехал в Цахкадзор, в Армению, где состоялся космический форум «Коспар». Там он и М. Фаже, другой уникальный разработчик американских космических кораблей, сделали обзорный доклад, посвященный ЭПАСу.

В эти дни произошло еще одно важное для меня событие. Моссовет, наконец, выдал нам долгожданный ордер на «новую» (в старом доме) квартиру, которую пришлось добиваться больше полутора лет, Благодаря поддержке Бушуева, помощи друзей и приятелей удалось завершить эту жизненно важную кампанию. После рождения дочери в апреле 1971 года моя семья, согласно московской инструкции, попала в списки остро нуждающихся: у нас оказалось меньше 5 кв. м на человека. Несмотря на это, преодолеть многоступенчатую систему, взять последний моссоветовский барьер оказалось совсем не легко.

Перевезя семейные пожитки, благо расстояние между домами составляло всего полкилометра, и бросив жену с детьми среди неразобранных вещей, в преддверии зимы я снова улетел в теплые края, в Хьюстон к своей команде и к двум андрогинным побратимам, которые готовились к самым ответственным испытаниям на холоде при — 50°С.

В Хьюстоне меня с нетерпением ожидали, в том числе советские репортеры, среди них — известный корреспондент газеты «Известия» В. Кобыш. Им очень хотелось написать о «Союзе» и «Аполлоне» еще в 1973 году, за два года до полета. Больше всего газетчиков поразило то, что команда, включая руководителя, оказалась совсем молодой. «И как это вам, таким молодым, доверили такое ответственное дело», — удивлялись они. Статью Кобыша я прочел только на следующий год после возвращения домой. Среди многих хороших слов о нас были и такие: «По утверждению американского директора проекта ЭПАС Ланни, он не встречал людей более компетентных и преданных делу, чем команда стыковщиков».