Огонь в его ладонях. Без пощады - Глен Кук

Гарун прикончил стоящего на его пути воина и, отбросив тело в сторону, помчался к своему старому врагу. И вот их взгляды скрестились. Король-без-Трона уже не испытывал ни малейшего страха.

— Однако ты наглец, — произнес Ученик. — Никак не рассчитывал увидеть тебя здесь.

Гарун улыбнулся. Это была злобная, жестокая улыбка.

— Я жалею лишь о том, что тебе не придется увидеть меня восседающим на Троне Павлина, узурпатор. Если ты, конечно, не ухитришься бросить взгляд с Той Стороны.

— Твой отец и дядя выступали с такими же речами. И кто же теперь смотрит с Другой Стороны?

Гарун прыгнул.

Эль Мюрид чуть поднял левую руку и произнес одно слово. Сияние амулета ослепило Гаруна.

Загрохотал гром, и неимоверно яркий свет залил помещение. Здание Святилища содрогнулось.

У Гаруна подогнулись колени. В глазах стояла тьма. Он попытался закричать, но не смог выдавить ни звука.

Эль Мюрид не смеялся, и это приводило Гаруна в еще большую ярость. Ведь Эль Мюрид — воплощение Зла. А Злу положено громогласно выражать свой триумф.

Кто-то подхватил его под руки, и далекий голос произнес:

— Выносите его отсюда.

Гарун делал все, чтобы помочь спасителям, однако ноги отказывались ему служить. Его спасители раскачивали его в разные стороны, как будто они мчались по берегу штормового моря. Очередной вал накатывался на них со звоном металла и приглушенными криками. Дважды им пришлось бросить его на землю, для того чтобы устоять перед набегающими валами.

Вначале к нему начало возвращаться зрение, а чуть позже немного заработали и ноги. Мозг вновь обрел способность воспринимать последовательность событий.

Люди Шадека прорубали путь к спасению. Это были отважные опытные бойцы, но они не смогли выполнить своей задачи. Эти люди не оставили врагу ни одного раненого, которого можно было бы мучить до тех пор, пока он не выдал бы тех, кому удалось спастись. Часть они вынесли, а некоторых пришлось добивать, как это было договорено заранее.

После хаоса Святилища город казался неестественно тихим.

— Сейчас нам главное не торопиться, — сказал Эль Сенусси, помогая Белулу взгромоздить Гаруна в седло. — Мы не должны привлекать к себе внимания.

— Кто-нибудь так или иначе сообразит, что здесь что-то не так, — со смехом ответил Белул, показывая на двух Непобедимых, кричащих и размахивающих руками неподалеку от входа в Святилище.

Гарун хотел было приказать Эль Сенусси поторопиться, однако его язык все еще отказывался служить.

Шадек повел их к мосту, пересекающему озеро Эль Мюрида.

— Здесь у них нет лошадей, — сказал он. — Пока они распространят известие о нападении, пройдет достаточно много времени, и мы уже будем далеко.

Он ошибался.

В Королевстве Покоя воцарился новый порядок. Эль Мюрид втайне от народа снял запрет на магическое искусство, и несколько бывших шаганов встали под его знамена. Большая часть колдунов находилась в городе вместе с Непобедимыми. Конечно, в своем могуществе они значительно уступали шаганам прошлых времен, но тем не менее пользу приносили.

Например, они без всякого труда могли переслать приказ защитникам моста.

Когда беглецы достигли границ города, они увидели, что путь на мост им преграждают десятка четыре злобных и решительных бойцов в белых балахонах.

— Итак, нам, видимо, придется вернуться к Бассаму, — сказал Гарун, обращаясь к Эль Сенусси.

В городе к этому времени уже поднялся переполох. Первые совершенно дикие слухи в отличие от неторопливой правдивой информации распространялись от улицы к улице, от дома к дому со скоростью пожара в поросшем кустарником сухом горном каньоне. Люди, точно не зная, что произошло, сновали по улицам без всякой видимой цели. Город кишел Непобедимыми.

— Шадек, нам, пожалуй, следует избавиться от лошадей. Пешими мы будем не так бросаться в глаза.

— Согласен, повелитель, — ответил Эль Сенусси и провел их к известной им конюшне. Лучшего места для животных и быть не могло.

Теперь предстояло перебраться в убежище, заранее подготовленное агентом Гаруна по имени Бассам… Однако главную проблему для них создавали раненые. Они привлекали внимание гораздо сильнее, чем лошади.

Прагматический подход к делу подсказывал единственный выход — добить всех тяжело раненных и зарыть их в сено рядом с Сиди и его телохранителями.

Однако было два человека, которых Гарун не хотел лишать жизни. Война и без того унесла слишком много преданных людей.

— Шадек, мы становимся прокаженными. Заворачиваемся в лохмотья и расходимся группами по два-три человека. Люди станут разбегаться с нашего пути, им будет не до того, чтобы вглядываться в наши лица.

— Прекрасная мысль, повелитель!

Гарун шел в паре с воином по имени Хасан, получившим сабельную рану бедра.

— Нечистые! — стонал Король-без-Трона. — Проказа! — Обращаясь к своему спутнику, он добавил: — А мне начинает нравиться быть прокаженным.

Толпа испуганно расступалась перед ними, вновь смыкаясь позади них, как только они проходили. Некоторые при этом бормотали, что Ученик чересчур уж милостив, и ему не следовало бы допускать скверну в Град Божий. Какой-то чрезмерно наглый мальчишка запустил в них камнем. Гарун потряс узловатой палкой и исторг невнятное рычание. Мальчишка убежал, а Гарун сказал рассмеявшись:

— Это даже забавно.

— Вам когда-нибудь приходилось встречать вблизи больного проказой, повелитель?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Для них в этом нет ничего забавного. Они гниют. Они воняют. И при этом не ощущают боли. Если они не остерегутся, то могут нанести себе смертельную рану. Так случилось с моей сестрой.

— О… Прости меня, Хасан. — Что еще мог он сказать?

Бассам, долгое время бывший тайным агентом роялистов в столице, приготовил для беглецов убежище в подвале своего дома. Подвал — нечто необычное для небогатого лавочника — он начал копать уже в день их прибытия в Аль-Ремиш. Он не только не пытался скрыть свою работу, но даже хвастался, заявляя, что это будет лучший подвал во всем городе.

Стены подвала он выложил обожженным на солнце кирпичом, а затем возвел поперечную стену, отгородив ею небольшую часть подвала.

Оставшиеся в живых убийцы пролезли в потайную секцию, а агент Гаруна стал закладывать кирпичом отверстие.

— Воды и пищи, повелитель, я приготовил на месяц. Никаких деликатесов, но жизнь поддержать можно. Боюсь, что больше всего вас будет беспокоить запах. Люди будут думать, что я вылил чересчур много ночных горшков. Свежий воздух будет поступать к вам через ту деревянную решетку. Сквозь нее вы даже сможете увидеть улицу. Но лучше этого не делать.