Письма. Часть 2 - Марина Цветаева

Спасибо за тетрадь о прадеде.[1813] Орел был! Я бы за такого прадеда — дорого дала и много из него сделала. Напишите о нем: его. Ведь, честное слово — стóит всех синих рубашек мира![1814] Напишите — поэму: ведь Вы умеете писать стихи. Дайте его в ряде видений. Кто был — должен быть всегда, а это — забота поэтов. Вспомните рильковского Корнета,[1815] только Р<ильке> — в нем — почувствовал себя ребенком, а Вы в своем — почувствуйте себя мужем. (Это навряд ли Вам будет — в жизни — дано, на Вас неизгладимая женская печать: женских рук над Вашим младенчеством, та же печать, что на Р<ильке> — он никогда не стал мужем, хотя умер пятидесяти лет. Но дал он — и Мазепу[1816] и нашего Riese von Muróm (Sass Ilya — der Riese von Muróm)[1817] и Авессалома[1818] — и мужа из мужей — Царя Давида,[1819] и скóльких!) Дайте — деда и подарите его — мне.

_______

Не пишите мне до верного адреса — не хочу пересылок. Т. е. пишите — и не отсылайте, извещу — скоро.

Дома (в Ванве) постараюсь напасть на след своих Юношеских стихов — только не затеряйте, вторых у меня нет — (стихи 1912 г. — 1916 г., не печатались) и всё сделаю, чтобы достать Вам Стихи к Блоку (одна книжечка должна где-то быть) — я хотела Вам перстень (серебряный) — но у Вас есть, и двух — нельзя. (Мóй перстень — который хотела — и который ношу на левой руке — абсолютно Ваш: весь — Вы, но, повторяю, не надо и нельзя — двух, у Вас тогда будет: «main baguée»[1820]… и каждый из двух потеряет свой смысл. Поверьте, мне очень трудно от этого видения отказаться (своего перстня — на Вашей руке), но делаю это — для Вас. Когда Вы мне напишите, что на Вашем, я Вам напишу, что на моем — Вашем. Не забудьте!).

Карточку тоже пришлю: себя в 1916 г. и себя в 1936 г. (собственно, летом 1935 r. — mais c'est tout comme,[1821] a 1916–1936 — дата).

Ну! — вот.

МЦ

<Приписка на полях:>

Тетрадь сохраню и верну по первому слову. — Какая скука — рассказы в «Совр<еменных> Зап<исках>» — Ремизова и Сирина.[1822] Кому это нужно? Им — меньше всего, и именно поэтому — никому.

Прочтите: Письма оттуда[1823] и непременно напишите, дошли ли. Лучшая вещь в книге.

2-го августа 1936 г., воскресенье.

Vanves (Seine), 65, rue J. В. Potin,

Дружочек! Пишу Вам из Ванва, где я до 7-го. Если очень поторопитесь — еще застанете. Но если Вам сейчас не хочется — или не можется — торопиться — ждите моего письма из того замка, куда я Вас с собой увожу 7-го, в 7 ч. утра — как 31-го — с собой — увезла из Moret-sur-Loing — как отныне буду увозить с собой — всюду (и, вещь маловероятная) — вплоть до того часа, когда повезу Вас — к Вáм. Тогда познакомитесь: Sie — Ihrer mit Sie — meinem, Sie — Sie mit Sie — ich,[1824] и может быть совпадут — совпадете — как совпадают наложенные друг на друга лица преступников и биографии поэтов. (Вот и объяснение тому штампу, который Вас может быть в том письме смутил. Я иногда думаю, что Вы — я, и не поясняю. Когда Вы будете не я — спрашивайте.) Но Вы, минутами, я — до странности: 1) игра в лодочку: вечно на ней проверяла себя и другого (отродясь!) — кого выброшу — выбросим (и всегда — меня!) Но одного Вы еще не знаете: вопля одной молодой женщины XVIII в. — Je sauverais mon mari — et me noyerais avec mon amant![1825]

И ничего от нее не осталось, кроме этого вопля. Все осталось. Вся — осталась. Это ведь стóит — всех наших стихов?

________

Дальше: слово Уайльда, которого особенно (воинствующе, оскорбленно) люблю — сейчас из-за немодности, как когда-то сумела любить вопреки моде — еще более оскорбительной.

Только оно, в точности — тáк:

— Сначала дети родителей любят, потом дети родителей — судят, под конец они им прощают.[1826]

Начинаю держать обещания (карточки).

Про дружбу с Вами не говорю никому.

МЦ

8-го августа 1936 г.

St. Pierre-de-Rumilly

Haute Savoie

Château d’Arcine,

Вот, дружочек, поистине сыновний поступок: сложная операция — туберкулезная опухоль — на днях режут — может — зарежут…

Если это сознательно, т, е. — чтобы сделать мне больно, т. е. — чтобы я больше Вас любила — дружочек, мне все равно уже больно, и не забудьте, что я всегда всё обскакиваю.

…тот поезд, на который — все

Опаздывают:[1827]

(и чтó важнее — всё).

Но есть животная боль, тревога за жизнь, — тот ланцет, перед которым я бессильна, ибо не я режу, и не меня режут — и если Вы этот ланцет хотели в меня всадить…

Если же бессознательно — то опять-таки Вы моего отношения недооцениваете — для меня это не может быть простой (хотя бы очень волнующей) новостью.

Но — в последнем счете — может быть лучше, что написали. Ибо — не напиши, напиши после операции — моя первая мысль была бы: — Резали, а не знала — и прошел бы холод чужести. Лучше — живое мясо близости.

_______

Как только сможете писать — напишите: чтó у Вас, в точности, с легкими — и в легких? Я туберкулез — знаю, это моя родная болезнь.[1828] И чтó это была за опухоль? Где? Словом, всю историю болезни. И о самóй операции напишите. Чем усыпляли? И чтó Вы, последнее, ощутили? Подумали? И — как проснулись? С чем?

Всё, всё.

________

Это — тоже не письмо. Письмо — впереди, и — большое. Но не могу писать Вам, пока не знаю — чтó с Вами (беседовать с Вашей душой, пока не знаю — чтó с Вашим телом — которым Вы вольны пренебрегать, я — нет: потому, что оно — не мое.)

Между Вашей страной и моею — всего только 25 верст. Пришлите мне вид Вашего Heiligen Schwendi, а я — потом — свои. У меня есть для Вас две маленьких радости, верных, но это всё — потом.

Кончаю, потому что иначе начну беседовать с Вашей душою.

Жду вести, по возможности — скорой, если сами не можете — попросите написать своих — всего несколько слов: жив, здоров, благополучно.

Обнимаю Вас и непрерывно о Вас думаю.

МЦ

Спасибо за Р<ильке>. И я Вам о нем расскажу.

У меня чувство, что нам с вами надо прожить целую жизнь — назад и вперед.

(О прожить и жизнь напишу отдельно, я нынче с этим проснулась.)

12-го августа 1936 г., среда.

St. Pierre-de-Rumilly (Haute Savoie)

Château d'Arcine

Первый ответ на вид Вашего письма: удар в сердце — и ком в горле и пока я письмо (аккуратно) вскрывала — ком рос, а когда дело дошло до вида букв — глаза уже были застланы, а когда я, приказав им — или себе — подождать — прочла и дочла — я уже ничего не видела — и все плылó. И я сама плыву сейчас, вместе с глазами и буквами.

(Описываю, как с Марса — или даже — Сатурна — но это со мной — тáк редко, тáк никогда.)

Мой родной, ведь это тоже была — операция, вскрытие письма было вскрытие нутра, и я так же честна и точна в своем описании, как Вы — в своем — и я тоже больше сегодня ничего не напишу Вам, кроме

Любящая Вас

М.

13-го августа 1936 г., четверг.

St. Pierre-de-Rumilly

(Haute Savoie) Château d'Arcine.

Большое письмо, когда окрепнете: в нем много мыслей, и еще больше чувствований — много всего — вся я — а это (говорят) и здоровому — много. Будем ждать. Пока же — очередной Петербург,[1829] и привет, и заверение в непрерывности моей памяти — и умоляю не писать, если трудно — и умоляю написать, если можно: как t°, боль, сон, хочется ли есть, можно ли читать, всё, всё, — но по слову обо всем, чтобы не уставать, п. ч. я хочу во всем Вам быть радостью и силой, и никогда не сделаю Вам ни больно, ни вредно, и я готова целый месяц Вам не писать и даже о Вас не думать (оставить внутри) — если это нужно.

Мой мальчик родной. Вам сейчас надо вылежать — и отложить все мысли — на потом. Чувствуйте себя, пожалуйста, хотя бы на эти дни, в большом глубоком облаке (О Господи, насколько бы проще — подойти и взять зá руку — вместо стольких слов!). (Я вчера целый день переписывала Вам из записной книжки тó письмо.)

Если это Вас радует — и не утомляет — буду писать Вам понемножку каждый день. А большое письмо — когда по чести скажете: можно. А читать (книжки) Вам можно? У меня есть одна — чудная и очень легкая на вес.

Узнаете Петербург? М. б. на этом мосту — в детстве — стояли? Вчера, бродя по своему огромному замковому чердаку, вдруг вижу: какие-то снимки. Наклоняюсь; Тунское озеро[1830] — и двое юношей. И подпись: фотография С. Штейгера. Это — Ваш отец?[1831] Даже не знаю Вашего отчества.