Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Русская литература XX века - В. Новиков

Ночью Леонида будит ото сна страшный вопль соседской девчонки Юльки. Он спешит в квартиру на первом этаже, где Юлька живет со своей бабкой Тутышихой. Выпив бутылку рижского бальзама из гостинцев, привезенных Юлькиным отцом и мачехой из прибалтийского санатория, бабка Тутышиха уже спит мертвым сном.

На похоронах бабки Тутышихи Сошнин встречает свою жену с дочкой. На поминках они сидят рядом.

Лерка со Светой остаются у Сошнина, ночью он слышит, как за перегородкой сопит носом дочь, и чувствует, как рядом, несмело к нему прижавшись, спит жена. Он поднимается, подходит к дочери, поправляет у нее подушку, прижимается щекой к ее голове и забывается в каком-то сладком горе, в воскрешающей, животворящей печали. Леонид идет на кухню, читает «Пословицы русского народа», собранные Далем, — раздел «Муж и жена» — и удивляется мудрости, заключенной в простых словах.

«Рассвет сырым, снежным комом вкатывался уже в кухонное окно, когда насладившийся покоем среди тихо спящей семьи, с чувством давно ему неведомой уверенности в свои возможности и силы, без раздражения и тоски в сердце Сошнин прилепился к столу, поместил в пятно света чистый лист бумаги и надолго замер над ним».

В. М. Сотников

Булат Шалвович Окуджава [р. 1924]

Будь здоров, школяр

Повесть (1961)

Моздокская степь. Идет война с фашистской Германией. Я — боец, минометчик. Я москвич, мне восемнадцать лет, второй день на передовой, месяц в армии, и я несу командиру полка «очень ответственный пакет». Где этот командир — неизвестно. А за невыполнение задания — расстрел. Кто-то силой втягивает меня в окоп. Объясняют, что еще сто метров, и я нарвался бы на немцев. Меня ведут к командиру полка. Тот читает донесение и просит передать моему командиру, чтобы таких донесений больше не посылал. Я мечтаю о том, как приду обратно, доложу, напьюсь горячего чая, посплю — теперь я имею право. В нашей батарее Сашка Золотарев, Коля Гринченко, Шонгин, Гургенидзе, командир взвода — младший лейтенант Карпов. Коля Гринченко, что бы он ни говорил, всегда «очаровательно улыбается». Шонгин — «старый солдат». Он служил во всех армиях во время всех войн, но ни разу не выстрелил, ни разу не был ранен. Гургенидзе — маленький грузин, на носу у него всегда висит капелька.

Вчера приходила Нина, «красивая связистка», она замужем. «А ты совсем еще малявка, да?» — спросила она. Придет Нина сегодня или нет?

Вот она идет, рядом с ней незнакомая связистка. Вдруг вдалеке разрыв. Кто-то кричит: «Ложись!» Я вижу, как Нина медленно поднимается с грязного снега, а та, другая, лежит неподвижно. Это первая наша мина.

Я потерял ложку. Есть нечем. Ем кашу щепочкой. Мы идем в наступление. «Что у тебя с ладонями?» — спрашивает старшина. Ладони мои в крови. «Это от минных ящиков», — говорит Шонгин.

Сашка Золотарев делает на палочке зарубки в память о погибших. На палочке уже не осталось места.

Я прихожу в штаб полка. «А у тебя глаза хорошие», — говорит Нина. От этих слов у меня за спиной вырастают крылья. «Я завтра приду к тебе, ты мне нравишься», — говорю я. «Я многим нравлюсь, здесь ведь кроме меня никого и нет», — отвечает она. Мы меняем позиции. Едем на машине. Идет снег пополам с дождем. Ночь. Мы останавливаемся и стучимся в какую-то хату. Хозяйка впускает нас. Все укладываются спать. «Лезь ко мне», — говорит с печки тихий голос. «А ты кто?» — спрашиваю я. «Мария Андреевна». Ей шестнадцать лет. «Иди поближе», — говорит она. «Пусти», — говорю я. «Ну и вались на свою лавку, раз тебе с людьми тесно». На следующий день ранит Гургенизде. «Попадалься», — грустно улыбается он. Его отправляют в госпиталь.

Сашка Золотарев узнает, что неподалеку стоят машины с крупой, а водители спят. «Неплохо бы нам по котелку отсыпать», — говорит Сашка и уходит к машинам. На другой день комбат ругает Сашку за воровство. Я говорю, что Сашка всем раздал, а сам думаю, где он был, этот комбат, когда мы под совхозом № 3 первый бой принимали. В училище по режиму питался. Я вспоминаю, как на последнем комсомольском собрании, когда мальчики один за другим клялись погибнуть за Родину, Женя, которую я любил тогда, сказала: «Мне жаль вас, мальчики. Войне нужны молчаливые, хмурые солдаты. Не надо шуметь». — «А ты?» — крикнул кто-то. «Я тоже пойду. Только не буду кричать и распинаться».

Мы — Карпов, старшина, Сашка Золотарев и я — отправляемся на базу армии за минометами. Мы едем в полуторке. По дороге нам встречается девушка в погонах старшины. Ее зовут Маша. Она просит подвезти ее в тыл. Мы останавливаемся на ночлег в деревне. Хозяйка нашего дома очень похожа на мою маму. Она кормит нас пирогом из наших сухарей, наливает спирту, чтоб мы согрелись. Мы ложимся спать. С утра садимся в машину.

Мы возвращаемся в штаб дивизии. Я встречаю Нину. «В гости приехал?» — спрашивает она. «Тебя искал», — отвечаю я. «Ах ты мой дорогой… Вот дружок настоящий. Не забыл, значит?» — говорит она. Мы обедаем с Ниной в штабной столовой. Говорим о том, что было до войны, что вот посреди войны у нас свидание, что я буду ждать ее писем. Мы выходим из столовой. Я касаюсь ее плеча. Она ласково отводит мою руку. «Не надо, — говорит она, — так лучше». Она целует меня в лоб и бежит в начавшуюся метель.

Мы получаем американский бронетранспортер. Мы едем на нем и везем бочку вина — на всю батарею. Мы решаем попробовать вина. Оно льется в котелки по шлангу для бензина и пахнет бензином. Выпив, Сашка Золотарев начинает плакать и вспоминать свою Клаву. Машина идет вперед. Навстречу нам бежит фигура. Это солдат. Он говорит, что «ребят пулями побило», семерых. В живых осталось двое. Мы помогаем им хоронить убитых.

Идет бой. Внезапно меня ударяет в бок, но я жив, только во рту земля. Это не меня убили, убили Шонгина. Сашка приносит связку немецких алюминиевых ложек, но я почему-то не могу ими есть.

«Рама» балуется», — говорит Коля. Я чувствую боль в ноге, левое бедро в крови. Меня ранило! Как же так — не боя, ничего. Меня увозят в медсанбат. Сестра просит у меня документы. Я достаю их из кармана. Вслед за ними выпадает ложка. На ней выцарапано «Шонгин». И когда я успел ее подобрать? Вот и память о Шонгине. В барак вносят новых раненых. Один из них злой, из минометной. Он говорит, что все наши убиты: и Коля, и Сашка, и комбат. Он остался один. «Врешь ты все», — кричу я. «Врет он», — говорит кто-то. «Ты не слушай, — говорит сестра. — Он ведь не в себе». — «Наши вперед идут», — говорю я. Мне хочется плакать и не от горя. Плачь. У тебя неопасная рана, школяр. Ты еще поживешь.

Е. А. Журавлева

Глоток свободы, или Бедный Авросимов

Роман (1965–1968)

Петербург, январь 1826 г. Иван Евдокимович Авросимов работает писарем в высочайше утвержденной комиссии, записывая показания участников мятежа на Сенатской площади. В комиссии этот застенчивый провинциал оказался благодаря протекции своего дядюшки, отставного штабс-капитана Артамона Михайловича Авросимова, оказавшего незабываемую услугу императору Николаю Павловичу в день принесения ему присяги, 14 декабря.

Мужество не покидало писаря, пока комиссия не приступила к допросам полковника Пестеля. С этой минуты с ним стали происходить таинственные веши. Какая-то таинственная незнакомка добивается встречи с ним. Член комитета, граф Татищев, преследует Авросимова в своей коляске, задавая крайне неудобные тому вопросы: можно ли попасть под обаяние государственного преступника — такого, как Пестель? (Бедный герой не находит ничего лучшего, как перезадать те же вопросы своему крепостному Егорушке. Тот в ужасе отмалчивается.) Единственное отдохновение — неожиданное ночное приключение с офицерами (в том числе Павлом Бутурлиным, секретарем Татищева) и их легкомысленными подружками, коих писарь принимает за порядочных женщин и одной, Дельфиний, в пылу ночной страсти даже предлагает выйти за него замуж. Вскоре происходит встреча и с таинственной незнакомкой. Она оказывается женой брата Пестеля, Владимира Ивановича Пестеля, выступившего 14 декабря на стороне Николая — против брата. Во время свидания Авросимов клянется ей исполнить любую ее просьбу.

Во время визита к дядюшке он знакомится с неким Аркадием Ивановичем Майбородой, капитаном, служившим у Пестеля (перед коим сам писарь уже неосознанно благоговеет), предавшим своего начальника. Авросимов ведет капитана к знакомым офицерам, где тот повторяет историю своих отношений с Пестелем, и получает в конце беседы неожиданную пощечину от Бутурлина. Наутро Майборода вновь предстает перед очами Авросимова: он дает показания в комитете. После чего герой наш уже более конкретно обсуждает с Амалией Петровной пути к спасению Пестеля, а затем опять хочет жениться — на этот раз на подружке Дельфиний, сенной девке Милороде. Очнувшись, он устремляется к месту службы, где получает приказ сопровождать в Малороссию арестованного подпоручика Заикина, готового указать властям место сокрытия «Русской правды» (сестрица, Настенька Заикина, регулярно поджидающая брата во дворе Петропавловской крепости, уже не раз вызывала у Авросимова искреннее желание хоть чем-нибудь ей помочь). Вручив Пестелю в его камере опросные листы, он вновь встречает на пути домой экипаж военного министра, и Татищев, как и раньше, задает герою крайне неприятные тому вопросы о секрете пестелевского обаяния. Быстрей бы уж в дорогу! Преступника сопровождает также ротмистр Слепцов, который предлагает переночевать по дороге в его имении, Колупановке. В полудреме Авросимову постоянно является полковник, который ведет свои опасно-умные беседы о судьбах России — а сам все так же чертовски обаятелен!