И телом, и душой - Владимирова Екатерина

И он начинает понимать, что такое ступор из слов. И совсем не то ему нужно было бы сказать, но…

— Как мне… найти тебя? — спросил он, чувствуя, что голос дрожит, но ничего не в силах с этим поделать.

Она молчит чуть больше, чем он рассчитывал, а потом ударяет его словами.

— Не нужно меня искать, я не вернусь, — запнувшись, заявила: — Я просто подумала, что должна…

И что-то в нем не выдерживает. Он гневается, он злится, он в бешенстве. Маска холодной сдержанности падает, и он выходит из себя.

— Сообщить мне эту новость и вновь исчезнуть?! — взорвался он. И тут же пожалел о вспышке, а Лена замерла. — Прости… — выдавил он тихо. — Прости, что сорвался… Я просто… возмущен твоим решением!..

— А я, — тихо проговорила она, но голос ее звучит настолько твердо, что отдается в его ушах гонгом, — я возмущена твоим!

И он понимает, что ему нечего ей возразить. Она ударила по больному, как бил он все эти годы.

Так вот какая она, эта боль, что съедает тебя изнутри, когда любимый человек режет тебя словами!?

— Мне нужно идти, — проговорила она вдруг, и он даже не успевает возмутиться — как, уже, так быстро?! — Я телефон одолжила, чтобы тебе позвонить… Я подумала, что ты должен знать. Ведь это и твой ребенок…

— Прости меня! — вырывается гортанный всхлип из глубин его души.

— Не ищи меня, — сказала она вместо ответа. — Я не могу сейчас… — запнулась, помолчала. — Не сейчас!

— Лена, — пробормотал он, чувствуя, что нить, что связала их, вот-вот разорвется. И не желая ее обрывать.

— Прощай, Максим, — произносит она решительно.

— Лена! — звал он ее, а она не могла заставить себя повесить трубку. — Лена, пожалуйста!.. Да что же это?! Не уходи вновь, не исчезай!.. Скажи, где ты! Я приеду за тобой. У нас все теперь будет иначе…

— Не будет, — тихо, но уверенно проговорила она. — Прощай…

— Нет! — выкрикнул он. — Нет, Лена!.. Лена, пожалуйста!..

Но она уже отключилась. Не услышав, не дослушав, устав слушать его.

Он стал отчаянно нажимать на кнопки, выискивая нужный номер. Перезвонил.

— Лена!..

Но на том конце — чужой, посторонний, не свой и не родной женский голос.

— Вы ошиблись номером, — и резкий сбой сигнала.

Он пробует еще раз, и еще, и еще, и еще… До тех пор, пока монотонный голос в телефоне не сообщает ему о том, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Связь окончательно прерывается.

Он падает, в прямом смысле, падает в кресло, схватившись за волосы и потянув те на себя. Не больно. Ничего уже не больно, после того, что он испытал сейчас. Она была так близко, но вместе с тем так далеко.

Своя чужая женщина…

Он не верил, что услышал ее голос. Снова, казалось, через столетия, услышал, как он звучит. Когда-то ему казалось, что просто услышать ее голос, ему будет достаточно? Нет. Недостаточно. Ему нужно больше, гораздо больше! Видеть, слышать, ощущать ее. Знать, что она принадлежит ему… Нет. Так неправильно! По-прежнему знать, что она любит его. И этого, казалось, ему будет достаточно, чтобы быть счастливым.

Она позвонила, она сама ему позвонила! А он уже думал, что никогда больше… не услышит… ее…

И вдруг, будто гром среди ясного неба, — она позвонила не просто так. Для того чтобы сообщить ему… кое-что. Сообщить и исчезнуть. Снова. Новость, сенсацию, то, о чем он и подумать не мог. Потому что боялся, потому что не представлял, что это возможно для него. После того, первого раза…

Он тогда едва привык к этой мысли — стать отцом. По-настоящему стать отцом, а не просто поставить имя в паспорте в колонке детей. Воспитывать, обучать, следить за тем, как растет, как плачет, как смеется, как сердится, как радуется… Как бежит к тебе навстречу, когда ты приходишь с работы и хныкает, если ты не хочешь утром взять его с собой. И везде, где бы ты не был, — он. Твой ребенок, твой малыш. Повсюду. В мыслях, в действиях, в поступках, в словах… Везде, где есть ты, теперь есть и он. Потому что он — это ты.

Как можно было смириться с этим?

Он станет отцом. По-настоящему, не в шутку. Как тогда, девять лет назад… чуть было не стал.

Но как умерить пыл, как вынуть страх из сердца и из души? Как признаться себе, что ты… боишься?! Ему — тому, кто всегда был лидером, а значит, чурался этих злобных чувств!? Как… полюбить? И не просто сказать, что любишь, слова — ничего не значат, а действительно любить.

Сколько нужно времени на то, что принять, чтобы смириться, чтобы порадоваться?…

Ему понадобилось почти две недели, чтобы успокоиться и свыкнуться с одной лишь мыслью, что у него будет малыш. Как тогда, девять лет назад, чуть не стало… А от воспоминаний опять становилось горько. Не больно, нет, боли не было, но горечь, грусть, печаль — остались и жили в нем все это время, подпитывая страх. Страх о том, что когда-нибудь это может повториться. Причем боязнь именно того, что это может повториться так, как и девять лет назад. И будет больно, грустно, горько, обидно. И страшно!..

Не поэтому ли он так противился, когда Лена просила его о ребенке? Она так настаивала, так желала, а он был против, коротко и ясно давая понять, что не пойдет на это снова, обрубая на корню все ее попытки его уговорить. Он никогда не пошел бы на это. Он был в этом уверен. Не сейчас. Через время, может быть, если бы Лена вернулась, но не сейчас. Это должно было быть обдуманное, взвешенное, рациональное и обоюдное решение. Нельзя было делать все спонтанно, стремительно, наобум. Ему нужно было смириться, привыкнуть, признаться себе в том, что он готов взять на себя такую ответственность, что способен быть отцом кому-то. Но не так… резко, ударом в грудь, обухом топора по голове, до изнеможения и смерти!

Он ощущал себя смертельно раненым сейчас. Не просто в грудь, но в самое сердце!..

Его не спрашивали, его поставили перед фактом!

Черт побери, какое мерзкое, отвратительное ощущение дежавю! Словно это уже где-то было, будто где-то там, в другой жизни, где были другие они. Но все повторилось вновь, как по замкнутому кругу, по часовой стрелке, апатично, меланхолично и центробежно, возвращаясь раз за разом в одну и ту же точку, с которой все начиналось. И как же противно, как неприятно было от чувства этой… пройденности!

Но в том, что случилось сейчас, он никого не винил. Вот в чем была разница! Недоумевал, негодовал, был шокирован, изумлен, раздосадован и немного разочарован, но… не считал сейчас никого ни правым, ни виноватым. Это не вина вовсе. Это был просто факт, неоспоримый, неприглядный и удушающий факт.

У него будет ребенок. У него будет малыш. Он станет отцом.