Джура - Георгий Тушкан

— Ловко! — сказал Максимов. — И ты сдал банду, чтобы самому убежать на реку Бартанг и ждать знака? Но ваш караван с пироксилином перехватили пограничники.

— Должно пройти три каравана с пироксилином, и если один перехватили, то два прошли.

— Кто, кроме тебя, знает об этом?

— Тагай, Кзицкий и, конечно, сам имам Балбак.

— А куда он уехал?

— Спроси у ветра. Имам не дает мне отчета. Я думаю — к крепости. Не сегодня завтра крепость возьмут, а может быть, уже взяли, и тогда басмачи двинутся в Каратегин и Фергану… Линеза продал крепость. Она окружена. В ней Козубай с остатками отряда, и я думаю — им уже конец. А Линеза посылает ложные донесения, чтобы обмануть красных командиров. Я все сказал. Ты обещал мне жизнь и свободу.

— Жизнь я тебе обещал, а что до свободы… Важность сообщения дает мне возможность не очень стеснять твою свободу, хоть за все дела ты и заслуживаешь смерти.

Утро заглядывало в юрту косыми солнечными лучами. Шараф сидел усталый и скучный, низко опустив голову.

— Товарищ командир, — раздался голос вестового, — тут вас уже давно старик спрашивает, пристает.

Максимов вышел из юрты.

Перед ним, низко кланяясь, стоял старик.

— Большое спасибо, товарищ командир, спас ты нас от басмачей! Тебе старики прислали два бурдюка с кумысом. Актив ждет тебя в сельсовете. Очень обижаются, что вчера не был. «Зачем он на нас сердится? — говорят. — У нас очень важные новости есть. Пусть сейчас едет, а то раненый дехканин, что пришел с важными вестями из крепости, может умереть и командир ничего не узнает». — Я пошлю помощника узнать, в чем дело.

— Только ты, только тебя, командир. Пожалуйста, поедем! Максимов передал вестовому бурдюк и тот понес его в юрту. Максимов подошел к оседланному коню, стоявшему тут же наготове, и вскочил в седло.

— Утром очень хорошо для желудка кумыс пить, — сказал старик, не переставая низко кланяться.

— Некогда! Прощай, старик! — сказал Максимов и тронул жеребца.

— Сейчас догоню тебя! — громко крикнул старик. — Кумыс захвачу с собой, там пить будешь… Я бурдюк сам возьму, не беспокойся, — уже по русски сказал он, обращаясь к вестовому.

— Мне не было приказа… — начал вестовой.

— Алла, алла! — раздался крик из ближайших кустов, и на вестового с ножом выскочил какой то дервиш.

Вестовой вскинул винтовку. Старик тем временем вошел в юрту. Дервиш закружился вокруг вестового в каком то бешеном танце. Старик с бурдюком в руках, выйдя из юрты, набросился на дервиша. Дервиш с криком побежал к кустам. За ним, не отставая ни на шаг, гнался старик.

…В сельсовете, несмотря на ранний час, было многолюдно. Собравшиеся дехкане оживленно обсуждали недавние события.

— О о о! Батыр, селям алейкум! — встретили они Максимова. Каждый хотел быть поближе к нему, чтобы иметь возможность перекинуться с ним словом.

— Садитесь, садитесь, у меня много дела. Где раненый? Покажите его мне.

Присутствующие удивленно переглянулись. В комнате воцарилась тишина.

— Какой раненый? — удивленно спросил Максимова кто то из присутствующих.

В сельсовет вбежал запыхавшийся вестовой и, наклонившись к Максимову, шепотом рассказал ему о том, что произошло.

— Я вошел после старика в юрту, — продолжал вестовой уже громко, — слышу — храп. В углу лежит Шараф. Его старик пырнул ножом. Шараф умер при мне, перед смертью что то бормотал: «Булбак, Белбак…»

— Балбак? — быстро спросил Максимов.

— Да, да, Балбак, — ответил вестовой.

— Так, все ясно. Так вы меня не звали? — спросил Максимов окружающих.

— Мы всегда рады тебе, — ответило ему несколько голосов. — Мы должны поблагодарить тебя за освобождение. Басмачи уничтожили много наших людей. Ты со своим отрядом опять вернул нас к свободной жизни.

Максимов рассказал присутствующим то, что сообщил ему вестовой. Сельсовет зашумел, как встревоженный улей. Максимов немедленно отдал бойцам приказание разыскать старика. Обыскали все вокруг.

Кучак мирно дремал в кустах. Он ничего не знал о происшествии, взволновавшем весь Горный кишлак. Внезапный шорох заставил Кучака открыть глаза. Перед ним стояла сгорбленная старуха. Ее лицо покрывала паранджа. Кучак обратился к ней с каким-то вопросом. Старуха, не отвечая, быстро побежала от него. Как он ни спешил, догнать её оказалось невозможным. Наконец, запыхавшись, он остановился и решил вернуться в Горный кишлак. Вдруг под кустом он увидел какой то странный предмет. Нагнувшись, Кучак обнаружил заплатанную паранджу и женские ичиги. Он отнес найденное Максимову.

— Я так и знал, — задумчиво проговорил начальник. Раздосадованный тем, что его провели, он приказал вылить принесенный стариком кумыс. После этого случая Максимов запретил бойцам есть и пить что нибудь на стороне.

В тот же день Максимов велел позвать Кучака. — Поедешь с нами в крепость выручать Джуру?

— Конечно! — ответил Кучак. — Мы разгоним всех басмачей и быстро освободим наших.

— Нет, — ответил Максимов, — это будет не так просто. Отвлекать части Красной Армии, преследующие басмачей Ибрагим бека в горах и долинах Памира, мы не будем.

— Конечно, не будем, — решительно заявил Кучак.

— Мы сами своим небольшим отрядом не освободим осажденную крепость, — задумчиво сказал Максимов. — Если все идет так, как написано в фирмане, то там собралось много басмачей, и нашему взводу предстоит потрудиться. Ты, Кучак, должен заменить много бойцов!

— Я? — изумился Кучак.

— Ты и Рахим. Эй, Рахим!

Рахим, спавший в углу, мгновенно проснулся и подошел к начальнику.

— Я говорю, — продолжал Максимов, — что тебе и Кучаку надо будет сейчас же скакать напрямик к крепости. У ледника оставить лошадей и перевалить ледник пешком. Там вы присоединитесь к басмачам Тагая.

— Опять к басмачам? — горестно воскликнул Кучак.

— Опять к басмачам! Тагай и Кзицкий делают все, чтобы рабы навсегда остались рабами, а вы будете добиваться другого — навсегда превратить рабов в свободных людей. Как ты думаешь, Рахим, годится Кучак тебе в помощники?

Юноша бросил веселый взгляд на приунывшего Кучака и обнял его за плечи:

— Мне у него учиться надо! Стоит Кучаку захотеть, и он перессорит лучших друзей и вселит недоверие в самых правоверных. Если только Кучак захочет взять меня своим помощником, я буду горд.

— Я уверен, — сказал Максимов, — что ты, Кучак, станешь прославленным батыром слова!

Кучак сразу оживился:

— Пусть мое слово будет как судный меч над головой Тагая. Джура — тот скала человек, а я буду действовать, как друг Манаса — Кадыр, что весь мир мог увлечь речью, и как знаменитый хитрец Дорбон, и как прорицатель Черный Толок.