Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Deirde Nansen McCloskey
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Непрекращающийся свет и, в частности, пробуждение Европы к сладости деловых отношений были связаны с уникальными изменениями в языке, то есть с новым способом говорить о прибыли, бизнесе и изобретениях. Тревожный Бернард Мандевиль доказывал это в "Басне о пчелах", впервые опубликованной в стихах в 1705 году, но затем превратившейся в полномасштабную защиту коммерческой жизни благодаря добавлению пространных примечаний и диалогов, особенно в нашумевшем издании 1723 года. Восхищаясь предприимчивым человеком, Мандевиль с насмешкой отзывается о замкнутой добродетели, которую демонстрирует "праздный человек" - "праздный" определяется как тот, кто не решается выйти на рынок, хотя очень хочет "работать в мансарде... Эти два персонажа, заметим, взяты в его мысленном эксперименте с двух сторон "людей среднего достатка... низких обстоятельств, довольно хорошо образованных"¹². Отставной литератор "с радостью побежит к богатому дворянину, который, как он уверен, примет его с добротой и человеколюбием", но не станет испытывать свои силы против реальной оппозиции.¹³ Так и представитель современного духовенства обратится в фонд, который, как он уверен, будет восхищаться его политикой, к Макартуру слева или Олину справа, но такой человек "никогда не станет служить своему другу или своей стране за счет своего спокойствия", пускаясь в презренный мир бизнеса, и поэтому спокойно живет за счет общества или фонда.¹⁴
Мандевиль подчеркивал, что человек с противоположным, предприимчивым нравом, человек стремящийся или, по крайней мере, возбужденный, человек действия, сталкивается с "множеством сильных искушений отступить от правил строгой добродетели, которые почти никогда не встречаются на пути другого"."Небольшая скупость побуждает его стремиться к своей цели с рвением и усердием: мелкие угрызения совести ему не помеха - там, где искренность не поможет, он прибегает к хитрости"¹⁶. Но смысл Мандевиля, который все чаще стал звучать в XVII - начале XVIII века, заключается в том, что такое усердие обогащает и облагораживает нацию. "Богатство и власть, слава и мирское величие... [не достижимы] без скупости, пышности, гордости, зависти, честолюбия и других пороков"¹⁷ Вы признаете, что хотите богатства и власти. Так перестаньте критиковать его источники: "Таким образом, порок взрастил изобретательность, / Которая, соединившись со временем и промышленностью, / Довела удобства жизни, / Ее истинное наслаждение, удобства, легкость, / До такой высоты, что самые бедные / Жили лучше, чем богатые прежде". "Так каждая часть была полна порока, / Но вся масса - рай". Он сильно ошибался - экономический рай зависит от этики, а не от порока. Но вы видите его цель - обесценить святую, аристократическую или политическую жизнь в пользу буржуазии.
Мокир, как я уже отмечал, называет коммерческий поворот третьим проектом французских философов и шотландских импровизаторов, по его выражению, "промышленным просвещением"²⁰ Я бы скорее назвал его буржуазной переоценкой. Но мы с Мокиром, представители идейного движения в экономической истории, не расходимся во мнении о его важности. И уж точно не считаем, что ее нужно трактовать как "полную пороков". Историк Рой Портер говорит о том, что старый вопрос "Как мне спастись?" (к которому можно было бы добавить "Как мне облагородиться?") уступил место новому вопросу "Как мне быть счастливым здесь, внизу?"²¹ Изменились вопросы, изменилась и риторика ответов. "Вытеснение кальвинизма, - пишет Портер о нетерпимом и отрицающем мир реформатском христианстве, которое еще в 1706 г. на памяти живых удерживало власть среди голландцев, швейцарцев, шотландцев, англичан и жителей Новой Англии, - уверенностью в космическом благодеянии благословило стремление к счастью, и с этой целью британцы начали эксплуатировать торговое общество. . . . Человеческая природа не была испорчена грехопадением; желание было желанным"²² Вспомните проповедников широкой церкви в Англии в 1690-х годах.
В романе Филдинга "Том Джонс" (1749) абсурдные фигуры философа Сквера и священнослужителя Твакума олицетворяют спор между природой и откровением: "Сквер считал человеческую природу совершенством всех добродетелей, а порок - отклонением от нашей природы, подобно уродству тела. Твакум, напротив, утверждал, что человеческий разум, начиная с грехопадения, есть не что иное, как вместилище беззакония, пока не будет очищен и искуплен благодатью".²³ Этот же спор был повторен в более жесткой цензуре во Франции, например, в частном дополнении Дидро к "Путешествию Бугенвиля" (1772; опубликовано только в благополучно революционном 1796 году). Мнимый таитянский мудрец Ойру, предложивший французскому священнику свою жену и дочерей для его удовольствий, на отказ священника отвечает: "Я не знаю, что это за штука, которую вы называете "религией", но я могу иметь о ней только низкое мнение, потому что она запрещает вам получать невинное удовольствие, к которому природа, владычица всех нас, приглашает каждого"²⁴ Сравните философию удовольствия короля Карла.
Во времена буржуазного сдвига в этической риторике, за несколько десятилетий до Дидро, странствующее дитя пуритан Бенджамин Франклин восклицал: "Меня удивляет, что люди, называющие себя христианами. . должны говорить, что Бог, обладающий бесконечными совершенствами, сделал бы нашим долгом что-либо, что не имеет естественной тенденции к нашему счастью; а если к счастью, то это соответствует нашей природе, поскольку желание счастья - это естественный принцип, которым наделено все человечество".²⁵ Вспомните Джонсона в 1770-х гг. о безвредности получения денег. К 1776 г., за несколько дней до того, как Джефферсон подготовил проект Декларации независимости (которую Франклин помог переработать), Джордж Мейсон в Декларации прав Вирджинии от 15 мая написал, "что все люди от природы одинаково свободны и независимы и имеют определенные неотъемлемые права, ... а именно: пользоваться жизнью и свободой, иметь средства для приобретения и обладания собственностью, стремиться к счастью и безопасности и добиваться их". Закон Божий был заменен естественными правами (правами на жизнь, свободу и стремление к счастью, если перефразировать фразу Мейсона - сама идея, стандарт левеллеров, была к тому времени более чем столетней давности).²⁶ Переговоренные права - заключение сделок и, в конце концов, голосование - заменили данные Богом законы социального положения, сначала в виде громких деклараций, а в конце концов и на деле.
Если воспользоваться старомодным, но все еще полезным словарем, придуманным в 1861 г. Генри Мэном, северо-запад Европы, и в частности Великобритания, превратился из общества статуса в общество договора, во всяком случае, в его теории о самом себе.²⁷ Таким образом, в современном законе о гражданских правах, касающемся общественного жилья, как только вы открываете
