Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

— Вот дерьмо, — проговорил Доу. — Вы когда-нибудь видели такие стены? Как, черт побери, Бетод сумел ее взять?

Ищейка покачал головой.

— Не важно как. Он не сможет запихнуть туда всю свою армию.

— Он и не собирается, — сказал Тридуба. — Только не Бетод. Это не его подход. Армия останется снаружи, чтобы свободно перемещаться, пока не застанет противника врасплох.

— Угу, — кивнул Молчун.

— Проклятый Союз! — выругался Доу, — Когда они к чему-то готовы? Сколько времени мы тащились сюда вслед за Бетодом — а эти говнюки взяли и позволили ему беспрепятственно пройти мимо! Теперь он сидит себе за стенами довольный, вода и пища под рукой, можно спокойно поджидать нас!

Тридуба прищелкнул языком.

— Теперь нет смысла об этом плакать. Бетод, я слышал, и тебя пару раз обошел?

— Хм. У этого негодяя дьявольская способность появляться там, где он меньше всего нужен.

Ищейка посмотрел на крепость, на реку позади нее, на длинную долину и высокий лесистый берег на той стороне.

— Он поставит людей вон на том хребте напротив, а может, еще и внизу, в лесу рядом со рвом. Не удивлюсь, если так и будет.

— Вижу, ты уже все просчитал, — сказал Доу, искоса поглядывая на него. — Теперь мы не знаем только одного: она тебе отсасывала?

— Что? — переспросил Ищейка, пойманный врасплох.

Тул разразился хохотом. Тридуба тоже начал тихо посмеиваться. Даже Молчун издал звук, похожий на выдох, только громче.

— По-моему, простой вопрос, — сказал Доу. — Сосала она тебе член или не сосала?

Ищейка насупился и сгорбил плечи.

— Обязательно надо все обгадить, — буркнул он.

— Ты хочешь сказать… хочешь сказать, она тебе его обгадила? — выговорил Тул, давясь от хохота. — Да, ты прав, Доу, они в Союзе действительно делают это по-другому!

Теперь все расхохотались — кроме Ищейки, разумеется.

— Дерьма вам всем на головы! — рявкнул он. — Отсосите друг у друга! Может, хоть тогда заткнетесь.

Доу хлопнул его по плечу.

— Это вряд ли. Ты же знаешь, что Тул любит говорить с набитым ртом!

Тул закрыл лицо рукой и фыркал от смеха. Ищейка наградил его испепеляющим взглядом, но с тем же успехом можно было надеяться остановить взглядом падающий камень.

— Ну ладно, парни, давайте потише, — пробормотал Тридуба, все еще ухмыляясь. — Кто-нибудь должен глянуть на это дело вблизи. Может, нам удастся вычислить, где стоят Бетодовы ребята, пока союзники не поперли по этой дороге, как стадо баранов.

У Ищейки сердце замерло.

— Кто-нибудь? И кто же, мать вашу?

Черный Доу, ухмыляясь, хлопнул его по плечу.

— Я думаю, тот, кто всю ночь кидал палки в костер, с утра может и померзнуть немного. Верно, парни?

Ищейка начал осторожно спускаться между деревьями. Он держал в одной руке лук с наложенной стрелой, но тетиву не натянул — боялся случайно прострелить себе ногу или что-то еще. Он видел, как такое происходит, и ему совершенно не хотелось прыгать на одной ноге обратно в лагерь, а потом объяснять, каким образом его собственная стрела поразила его самого. Насмешкам не будет конца.

Он опустился на колени, всмотрелся в гущу леса, оглядел землю перед собой — бурая голая почва, клочки белого снега, кучки мокрых сосновых иголок… Ищейка затаил дыхание. Рядом был след ноги: половина на земле, половина на снегу. Снег с утра то летел, то таял, то летел, то таял, и след не смог бы продержаться долго. Значит, человек прошел здесь недавно. Ищейка понюхал воздух. Запахов было немного, но на холоде всегда трудно что-то унюхать — заложенный нос немеет. Ищейка очень тихо двинулся по этому следу, оглядываясь по сторонам. Вот еще один отпечаток, и еще. Здесь кто-то был, это точно, и совсем недавно.

— Ты ведь Ищейка, верно?

Ищейка застыл, его сердце бухало, как тяжелые сапоги на лестнице. Он повернулся туда, откуда донесся голос. На упавшем дереве в десяти шагах от него сидел человек. Незнакомец привалился к толстому суку, заложил руки за голову и вытянулся, словно собрался поспать. Его лицо закрывали длинные черные волосы, но один глаз мерил Ищейку настороженным взглядом. Человек медленно выпрямился.

— Теперь слушай. Вот это я оставлю здесь. — Он указал на тяжелую секиру, воткнутую в гнилой ствол, и круглый щит рядом с ней. — Чтобы ты знал, что я собираюсь просто поговорить. И тогда я подойду поближе. Как тебе такое предложение?

Ищейка поднял лук и натянул тетиву.

— Ну, подходи, если так нужно, но если попробуешь что-нибудь выкинуть, я прострелю тебе шею.

— Договорились.

Длинноволосый встал со ствола, оставил у дерева оружие и двинулся к Ищейке. Он слегка сутулился и нагибал голову, но все равно было заметно, что это высокий человек. Руки он поднял ладонями кверху. Вид у него был вполне мирный, однако Ищейка не хотел полагаться на случай. Мирный вид и мирный человек — две разные вещи.

— Исключительно ради того, — проговорил незнакомец, подходя ближе, — чтобы ты доверял мне, хочу сказать: ты меня не видел, и будь у меня лук, я мог бы застрелить тебя на месте.

Замечание было верное, но Ищейке оно не понравилось.

— У тебя есть лук?

— Нет, не захватил.

— Ну, это твоя ошибка, — буркнул Ищейка. — Уже можешь остановиться.

— Да, наверное, — отозвался тот, становясь в нескольких шагах от него.

— Итак, я Ищейка, ты это знаешь. А ты кто такой?

— Ты ведь помнишь Гремучую Шею?

— Конечно. Но ты не он.

— Не он. Я его сын.

Ищейка нахмурился и натянул тетиву сильнее.

— Лучше обдумай свой следующий ответ, парень! Сына Гремучей Шеи убил Девятипалый.

— Верно. Я его второй сын.

— Да ведь тот был совсем мальчишкой… — Ищейка остановился, считая в уме прошедшие зимы. — Вот дерьмо… Это было так давно?

— Так давно.

— Ты подрос.

— С мальчишками такое случается.

— И что, у тебя теперь есть имя?

— Трясучка, так меня называют.

— Почему?

Тот ухмыльнулся.

— Потому что моих врагов трясет от страха, когда они меня видят.

— Это так?

— Не совсем. — Он вздохнул. — Ладно, лучше расскажу сразу. Когда я впервые участвовал в налете, я напился, пошел отлить и упал в реку. Течение стащило с меня штаны и унесло на полмили вниз. Когда я добрался до лагеря, меня всего трясло, яйца от холода втянулись в самое брюхо, и все такое прочее. — Он поскреб лицо, — Чертовски неловко получилось. Но потом я загладил это в бою.

— Правда?

— Да, за эти годы мои руки тоже испачкались в крови. По сравнению с тобой это, конечно, ничто, но достаточно, чтобы люди пошли за мной.