Обитель Солнца (СИ) - Московских Наталия

Его выступление в качестве наместника, одобренного Советом, было встречено мрачной тишиной… и капитуляцией. Не сумев дождаться ни вестей из Грата, ни альтернативных решений от Сендала Акмадди, генерал Фараз принял решение. Следуя букве закона Независимого Царства Малагория, он обязан был присягнуть Амину Мала на верность как новому наследнику престола из святого семейства. Генерал Фараз питал к Амину Мала столько неприязни, сколько один человек может питать к другому, однако скрепя сердце подчинился ему, желая лишь одного: уберечь народ от новых атак Совета. Новый наместник проявил милость и помиловал присягнувшего ему генерала.

Сендал Акмадди последовал его примеру и вот уже второй день он обсуждал положение Малагории с Амином Мала, выступая в роли нового первого советника.

Шат Фараз улучил пару часов и предпочел остаться в одиночестве, не желая созерцать город, который ему пришлось попросту отдать. Он удалился на один из своих излюбленных пирсов — самый старый и обшарпанный в Адесе, но хранивший множество детских и юношеских воспоминаний Шата. По счастью, разруха не затронула это место, и на несколько минут можно было погрузиться в иллюзию, что все произошедшее было лишь страшным сном.

— Если б солнце в Малагории светило красным, национальный цвет был бы другим? — прозвучал чей-то голос.

Шат Фараз обернулся.

— Не стоит забывать про малагорское золото, — ответил он. Секретный вопрос — секретный ответ, которыми пользовались люди, вовлеченные в сеть первого советника.

— Рад видеть тебя в добром здравии, — улыбнулся сухопарый малагорец, подходя к генералу. С ним была женщина. Шат Фараз мог поклясться великим Мала, что никогда не видел этих людей.

— Я бы сказал, что это взаимно, если б знал, с кем имею честь беседовать, — нахмурился он.

Незнакомец улыбнулся.

— А талант нашего друга и впрямь не знает границ. Хочешь сказать, ты и голос мой не узнал, Шат?

Генерал Фараз прищурился.

— Фатдир?.. — Он встрепенулся. — Бесы тебя забери, от тебя не было никаких вестей! Его Величество исчез, в Грате горы трупов! Что произошло?

Фатдир покачал головой.

— Если ты хочешь услышать все подробности, нам нужно найти более укромное место, — сказал он. Заметив, что генерал бросает напряженные взгляды на его спутницу, Фатдир примирительно приподнял руку. — Полагаю, Кару ты тоже не узнал? Воистину, Левент творит чудеса.

Шат Фараз не поверил своим глазам. Он не знал Кару близко, но в этой невзрачной женщине никогда бы не признал любовницу царя. Она выглядела старше, черты лица стали грубее, приобретя суровую обточку бедно прожитых лет. Выдавал Кару разве что взгляд, однако Шат Фараз не мог утверждать этого с уверенностью.

— За мной, — кивнув, позвал он.

Все у той же старой пристани генерал Фараз знал один рыбацкий домик. Старый хозяин давно умер, а полуразрушенный от времени дом теперь пустовал. Теперь его судьбу разделяли многие дома, брошенные хозяевами, превратившимися в одночасье в беженцев.

Там, продолжая соблюдать тишину и осторожность, Фатдир пересказал старому другу трагические подробности налета на гратский дворец и резни в городе. Услышав о смерти Бэстифара, Шат Фараз побледнел, но в настоящее изумление пришел, когда Кара дала понять, что есть шанс обмануть смерть.

— Гарантий нет, — сразу заверила она. — В моем плане много оговорок, да и поведать его толком я не могу. Знаю, вы должны были присягнуть новому правителю: никто не оговаривал, что нужно хранить верность умершему царю, потому что может вернуться, но…

Она осеклась, поймав на себе решительный взгляд Шата Фараза.

— Когда принц Бэстифар стал наместником Грата, многие отнеслись к этому скептически. Я — в том числе. Но я видел, что он сделал с городом, а потом видел, как он управлял Малагорией. Я имел неосторожность недооценить его единожды. Больше не буду. — На губах генерала появилась печальная улыбка.

Фатдир внушительно посмотрел на него.

— Нам нужна помощь, Шат, — серьезно заявил он.

— Что я должен сделать?

— Помоги нам тихо выбраться из Малагории. Досмотреть наши пожитки должны твои люди. Ты сам знаешь, что мы повезем на материк. Нельзя допустить, чтобы это увидели.

— С завтрашнего дня по договору с Советом будет открыт путь для беженцев на материк. Для тех, — он помедлил, — кто готов присягнуть Совету и отказаться от верности «узурпатору». — Лицо его покривилось.

Фатдир кивнул.

— Если так мы сумеем попасть на материк, значит, я отрекусь хоть от самого Мала, — хмыкнула Кара. Шат Фараз окинул ее осуждающим взглядом, но вслух ничего не сказал.

— Значит, решено, — примирительно произнес Фатдир.

— Смешайтесь с толпой. И на рассвете приходите на главную пристань. Там вас досмотрят люди Сендала. Я устрою так, чтобы ваши вещи не проверяли слишком тщательно.

— Как думаешь, — помедлив перед уходом, спросил Фатдир, — многие присягнут Амину Мала?

Шат Фараз поджал губы.

— Те, кому все равно, кто у власти, лишь бы он был из семьи Мала, присягнут, — честно ответил он. — Но Его Величество любили. На моей памяти он был тем монархом, кого любили искренне.

***

Большое море

Двадцать пятый день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Ни Аэлин, ни Кара до конца не верили в успешность своего рискованного мероприятия, однако люди Сендала Акмадди действительно пропустили их, замаскированных под семью малагорских беженцев, на борт одного из первых кораблей, уходивших из разгромленного Адеса на материк.

Лицемерные твари, — думала Кара о правителях материковых королевств. — Собрались, чтобы напасть на мою родину, разгромили портовые города, а потом любезно распростерли объятия для беженцев, готовые принять их с условием, что малагорцы отрекутся от своего царя… от Бэстифара, который сделал для них так много!

Она была неприятно удивлена, увидев, какое количество ее соотечественников действительно трусливо покинуло свою родину. От царя они отреклись так легко, будто он ничего для них не значил. Кара ненавидела их — всех и каждого. И хотя она понимала, что движет этими людьми, простить их не могла.

Все плавание она держалась отстраненно и молчаливо. Казалось, она считает даже не дни, а минуты до прибытия на материк. Состояние тела Бэстифара, несмотря на все манипуляции Левента, и ее собственные поддерживающие усилия, начинало ухудшаться, и Кара опасалась, что не сумеет довезти его до деревни Ланкарта. А ведь эту деревню еще предстояло отыскать…

Аэлин тоже держалась мрачно и молчаливо. Мысли ее занимал погибший отец. В то время, пока Фатдир подготавливал средства для побега из Грата, Аэлин поставила условия Дезмонду: если он хотел отправиться с нею, он должен был помочь ей похоронить Грэга Дэвери в саду дворца. Нити для этого применять не пришлось, и данталли согласился. Работал он неохотно и небрежно, однако все же помог соорудить могилу и перенести в нее тело убитого охотника.

Тела Бенедикта Колера, Ренарда Цирона и Иммара Алистера они укрыли в одной из кладовок дворца — надеялись таким образом выиграть время и заставить Совет хорошенько поискать злосчастную троицу из Культа. Колер сосредотачивал в своих руках довольно большую власть. Стоило держать его отдаленных подчиненных в неведении по его поводу как можно дольше.

Аэлин копала, не отдавая себе отчета в том, что делает. События этой страшной ночи будто происходили не с ней. Она не могла поверить, что ее отец, ради которого она столько прошла, был убит налетчиками на гратский дворец. Смерть Бэстифара тоже не укладывалась у нее в голове. А Мальстен… по словам Ланкарта, он должен был очнуться, но Аэлин и предположить не могла, когда и при каких обстоятельствах.

Эта отстраненность сопровождала Аэлин Дэвери до момента отплытия корабля на материк. До этого чувства будто покинули ее, оставив после себя лишь одно — ее цель. Теперь же чувства догнали ее, и Аэлин, уставившись вдаль, ощущала, как внутри нее нарастает тупая опустошающая боль. Столько усилий, столько борьбы… и все напрасно. Аэлин возвращалась на материк, потеряв еще больше, чем у нее было до путешествия в Малагорию. Тогда у нее хотя бы была надежда, что отец жив. Был Мальстен. А теперь…