Семилетка поиска - Мария Арбатова

– Куда?

– Я тебе, с твоего согласия, оставила на столе телефоны трех потенциальных мест работы.

– Не звонила. Забыла… Наверное, у меня такое психологическое сопротивление… – Из ванной любимая группа Караванова «Тату» детскими голосами заорала дебильный текст «Простые движенья, простые движенья…».

«Как меня достало, что сопротивление к зарабатыванию денег в этой семье у всех, кроме меня», – подумала Елена, но мирно продолжила:

– У бабушки с дедушкой была? Пирог забрала?

– Ой, нет, извини. Забыла, продолбала…

Елена ушла в кухню, сделала себе кофе. Ей было невероятно тяжело жить в эмоциональной блокаде с дочерью. Хотелось плакать, но мириться не хотелось.

Карцева вчера говорила о том, что вместе с Лидой нужно составить список текущих проблем с иерархизацией их важности! А Елена ответила, что больше не может составлять такие списки с дочерью, потому что в этой теме они как евреи и арабы в секторе Газа…

Конечно, положительный сдвиг был. И в том, что Елена больше не закатывала истерик и отделила свое внутреннее пространство от пространства домашнего быта; а раньше они были словно растворены друг в друге, как у Кати. Сдвиг был и в том, что отчетливо увидела, что сама консервирует Лиду в детском поведении. Словно раньше у нее была пелена на глазах. Поняла, что давно было пора. Ужас в том, что какими концертными средствами, с позорным выламыванием двери… которого никогда себе не простит.

Надо было собраться, привести голову и сердце в порядок. По совету Карцевой зажгла свечку и заставила себя десять минут смотреть в пламя. Однако со свечкой не сложилось. Пламя казалось таким узким и длинным, как нож для колки льда в «Основном инстинкте».

Сделала зарядку под музыку, включила компьютер. Никиты опять не было. Перешила пуговички на блузке. Намазала маску на лицо. Наконец, вылезла вальяжная Лида, обернутая банной простыней.

– Как поживаешь? – спросила Елена.

– Депрессую… – ответила Лида и начала стричь ногти на ногах.

– В кухне это не делают, – напомнила Елена.

– Воспитывать надо было раньше, – напомнила Лида.

– Я тебя и раньше воспитывала…

– Значит, плохо… Я пойду на твоем компе поиграю.

– Ну-ну…

– Ничего не хочется. Или телик тупо смотреть, или на компе играть…

– Могу чем-нибудь помочь? – совсем по-американски спросила Елена вместо нашего «что случилось?», подразумевающего «сейчас я все за тебя решу и сделаю!».

– Можешь… Не общаться со мной сквозь зубы.

– Хорошо, – пообещала Елена. – Тебе не холодно в этих сапогах?

– Да нет. Я же или на машине или на такси. – Страх по поводу голодных обмороков ребенка сразу поуменьшился.

– Твой Вадик на прежней работе?

– Да. Он ее терпеть не может. Что называется, девиз мастурбатора: глаза боятся, руки делают. Меня тоже, кажется, терпеть уже не может… Вчера мы с девчонками говорим: давай зайдем в кофейню, кофе попьем. А он говорит прямо в лицо: знаю я этот кофе. Назаказывают самого дорогого коньяка, а потом плати за них. Представляешь?

– Так, наверное, прав.

– Раньше он такого не говорил. На днях были в «Шинке»…

– В «Шинке»? Зачем вам ходить в «Шинок», он же очень дорогой.

– Ну, зато красиво. Входим, а там внутри антикварный сувенирный киоск круглосуточный. Он встал как вкопанный, какое-то фуфло рассматривает. Мне надоело, я, так, в шутку, но громко говорю: если мы сейчас же не выйдем отсюда, я начну раскручивать тебя на драгоценности. Его как ветром сдуло. Но до вечера сидел с козьей мордой… Будем считать, что он послал меня в офлайн.

– Куда? – изумилась Елена.

– Мать, ну ты ж интернетный человек… ты же не можешь не знать слова «офлайн». Послать в офлайн – это как на три буквы. Знаешь, воспитанный человек говорит не «еб твою мать!», а «я вам в отцы гожусь!».

– То есть вы расстались?

– Ну, приближаемся… А я ведь не так шустро мужиков меняю… не в тебя пошла… Так что нутро дрожит…

– Тебе кофе сварить? – неуклюже проявила сочувствие Елена.

– Спасибо. Я сама. Иди, мойся, а то на работу опоздаешь… – покровительственно распорядилась Лида.

Елена зашла в ванную, выдавила пасту из тюбика, задумалась. Лидин текст означал: смотри, все меня бросили, все меня обижают. Но объяснять девочке, в данном контексте, что ухватки балованной дурочки, которая то водит на деньги своего парня, подружек в кафе, то вякает про драгоценности в киоске дорогого ресторана, было неправильно. Елена понимала, что это провокация, и не поддавалась на нее. Мол, можешь меня больше не кормить, меня есть кому содержать – «я себе нашла другую маму!».

Сзади подошла Лида:

– Ну что? Жалко крошку?

– Нет… – честно призналась Елена. – Ты решила потребовать со своего парня все, в чем я тебе отказала. А он не догадался.

– Так должен же меня хоть кто-то любить? – насупилась Лида.

– Любить взрослую молодую тетеньку будут все, но они будут любить ее как взрослую молодую тетеньку, а не как девочку с бантом, – пояснила Елена.

– Почему так получается: я, с одной стороны, нуждаюсь в зависимости от тебя, с другой – постоянно отстаиваю независимость от тебя?

Елена обернулась, обняла Лиду и засмеялась:

– Какое совпадение! И я ровно в таком же положении…

– Ты не понимаешь, – шмыгнула носом Лида. – Ты совсем другая. Ты – броненосец «Потемкин», а я – не пришей кое-чему рукав! Тебе все легко. А мне тяжело, когда на меня чужие смотрят… когда меня слушают. Мне все время кажется, что я школьница и сейчас сморожу глупость. Как будто все вокруг взрослые, а я – маленькая…

– Зайка, потому что надо себя пробовать во всем по очереди. Получать по носу, падать, вставать… Ты ведь как себя ищешь: вот оно сейчас прилетит в окно, мое место в жизни! А оно не прилетит, за ним надо с сачком бегать!

– Но я, в отличие от тебя, женщина, а не Терминатор!

– Тем более, зайка. В нашей стране мужчина-работник считается хорошим, пока не докажет обратного; а женщина-работник считается плохой, пока не докажет обратного…

– Ты – зануда… – Она освободилась от Елениных рук и отправилась к себе.

– Белая кость приходит к обеду, – поприветствовала Катя на работе. – Это я тут с утра сижу, булки просиживаю…

– И много высидела?

– Сущую фигню… Администрация острова Паама, входящего в государство-архипелаг Ванауту, строго-настрого запретила местным женщинам ношение трусов, объявив их чуждыми национальной культуре паамцев. Местные женщины, однако, сочли это дискриминацией и провели акцию протеста, отстаивая конституционное право на ношение трусов.

– Круто!

– А вот смотри, наступают на нас по всем фронтам! Суд китайской провинции Фуцзянь предъявил обвинение в проповедовании «культа зла» гонконгскому бизнесмену, ввозившему в страну Библии. В случае вынесения обвинительного заключения ему грозит смертная казнь. По утверждению суда, житель Гонконга Ли Гуанджин «использовал культ зла для разрушения основ существования местного сообщества».