Исповедь русской американки - Валентина Попова-Блум

у нас седьмой — не понимал он: Пытался спрыгнуть вниз, увидев птичку, Как поступал он в дачном доме, по привычке. Я привязать его пыталась, Но так веревка обмоталась Вокруг него однажды темной ночью, Что чуть не задушила, испугав нас очень. Однажды так я рассердилась, Что спать он не дает, мяуча — так луна светилась! И на балкон его пустила на ночь. Сама уснула и забыла напрочь. Проснувшись утром, стала звать Любимого кота, потом искать. Нет Фили! Вдруг похолодела… Я на балкон — там нет. Так в чем же дело? Я обыскала всё и бросилась наружу, Не подала, как прежде, завтрак мужу Кричала во дворе, искала, Всех спрашивала и рыдала. Вдруг мальчик мне сказал: «Постойте, вы ищете кота? Вон там сидит какой-то! Его клюют вороны, он почти не дышит. Позвал его „кис-кис“, но он совсем не слышит!» Я бросилась туда. Смотрю: сидит мой зайчик Там, где и показал мне мальчик. Кот был совсем плохой, хоть с виду целый, Какой-то… как окаменелый. Его я принесла домой, Смотрю — он чуточку хромой. Ощупала все косточки — не больно, Но, видимо, он получил довольно: Ударился (с седьмого этажа упал!), От травмы в шок, наверно, впал. О, бедный Филя, серый зайчик мой! За что страданья нам с тобой? 7 С тех пор совсем он слабый стал. Лежал, тихонечко стонал, На улицу уж не просился И жить в неволе согласился. Он стал свои дела стараться так сделать, Чтобы не нарваться на гнев от дедушки, поскольку Тот не любил его уже нисколько. Он знал свое местечко в ванной комнате, Но иногда случалось, Что под дверью лужа, помните? Старалась Я прийти пораньше, чтобы убрать грехи И запахом не вызвать деда злобы. Был запах в доме, душно спать — Окно боялась открывать. И стала я людей искать, Кто б был так добр — Филюшу взять. Звонила всем, просила и искала, И объявленья вешала… Не помогало! В то время были трудности с едою, И люди не хотели брать животных, жертвуя собою. Я предлагала деньги, обещала покупать еду, Но мне не верили, нам с Филей на беду. И не хотел никто с котом заботы: У всех свои дела, привычки и работа. Но дед уже терпенье потерял, Всё требовал убрать кота и уверял, Что он его на усыпленье сдаст, Прогонит с глаз долой, собакам даст… И Филя чувствовал обиду, Не подходил и близко к деду, Старался скрыться от него подальше И не садился на колени к нам, как раньше. Однажды поздно я пришла домой. Но почему меня не встретил Филя мой? Увидя лужу — Филины следы, Я поняла, что мне не избежать беды. В квартире Филю не нашла, и тут — О ужас! Поняла, что страшно разъяренный дед Вступил на путь войны и бед. Я выскочила на балкон, во двор, Звала кота. Через забор Пошла искать в дворы другие, Кидаясь на предметы серо-голубые. А сердце билось, как мотор, С каким-то уханьем и болью, И всё просило: «Ну довольно!» Я знала: Филя мой хромой Не знает города, больной. Найти питанье он не сможет, И вряд ли кто ему поможет. Мышей такому слабенькому не словить, Коты чужие будут смертно бить, Не хватит силы с ними быть отважным, Живя в подвалах, будет грязным, страшным. Себя не сможет защитить, Да и вообще ему не жить!