Секретные войны Советского Союза - Александр Окороков

"В двадцатых числах февраля я получил предупреждение от командира батальона подполковника Мжачева и командира роты майора Филинова о готовящемся массированном налете Б-29 – "летающих крепостей". Это была работа нашей разведки. Ночью команда: "К бою!" Краткое сообщение "идут" и квадрат нацеливания. Главное – обнаружить и осветить флагман противника. Наши ночники-"миги" уже надо мной. Мое место в круглом окопе у пульта автоматического управления прожекторами с ТПЗ (труба прожекторная-зенитная – мощный бинокль) и связь с командирами расчетов и командирами роты. Пробирает какая-то дрожь, даже руки дрожат. Как бы не растеряться. Командую командиру локаторщиков сержанту Владимиру Люлину: "Володя, поиск!" Субординация в сторону. Через несколько секунд: "Есть цель, дальность 30 километров". Сержанту Васильеву: "Леша, приготовься! Головной самолет 20 километров". Командую: "Луч!" Ответ: "Вижу цель".

Наконец-то, вон он, флагман, на высоте 7-8 километров сверкает в лучах. Вижу пушечные трассы наших "мигов". Вдруг появился какой-то шелест и следом грохот разрывов бомб. Пыль. Дым. Повисли САБы (осветительные бомбы). Теперь я сам на мгновение ослеп. Сопровождение самолета идет автоматически, он не уйдет из лучей. Командую пулеметчику: "Бакиев, бей по фонарям!" То есть САБам!

Американцы шли на цель по радиолокационному лучу, по так называемой системе наведения самолетов "шаран", т.е. строго по маршруту, с интервалом 2-3 минуты, но, не выдержав встречи с нами, уходили с маршрута, не выполнив своей задачи, сбрасывая свой груз в километре от моей позиции. Стоял сплошной грохот. Но это была наша победа и последняя попытка "летающих крепостей" уничтожить мост" [1242]. Дальнейшие события, вспоминает В.Лапин, сохранились в его памяти не как отдельные эпизоды, а как бесконечные бомбежки, налеты днем и ночью. Солдаты его расчета буквально валились с ног от усталости и вынуждены были отдыхать по очереди, не раздеваясь.

Нельзя не отметить огромные усилия авиационно-технических служб корпуса, обеспечивших боевые действия летчиков авиачастей. Так, 18-я авиационно-техническая дивизия за период с июня 1951 по сентябрь 1953 г. обеспечила 95 505 самолето-вылетов (боевых и небоевых), для чего ей понадобилось принять и разгрузить на дивизионных и полковых складах 146 622 тонны горюче-смазочных материалов, 4094 вагона авиационно-технического имущества и 220 вагонов вооружения и боеприпасов.

Большую работу проводили и советские артиллеристы. Так, только 52-я зенад с сентября по декабрь 1951 года провела 1093 батарейные стрельбы и сбила 50 самолетов противника. Чтобы своевременно обнаружить воздушные цели, 50 % личного состава советских зенитных батарей находилось в готовности № 1, остальные – в готовности № 2. В целом же зенитной артиллерией советского корпуса с марта 1951 года по июль 1953 года было сбито 16% самолетов противника, уничтоженных силами и средствами 64-го иак. В составе советских зенитно-артиллерийских дивизий, действовавших в Корее, были зенитчик Н.М. Угнетенко [1243], пропагандист 666-го зе-нитно-артагтерийского полка В А Дмитриев и многие другие.

Следует отметить и самоотверженную боевую работу советских связистов, операторов радиолокационных станций, а также специалистов, занимавшихся ремонтно-восстановительными работами важных военных объектов. В их числе был и сапер, гвардии капитан Ю.И. Мартышенко [1244].

Немалая помощь в ходе войны была оказана советскими моряками корейским ВМС (старший военно-морской советник в КНДР – адмирал Капанадзе). С помощью советских специалистов в прибрежных водах было поставлено более 3 тыс. мин советского производства. Они значительно снижали активность американского флота. Первым кораблем США, подорвавшимся на мине 26 сентября 1950 года, был эсминец "Брам". Вторым, наскочившим на контактную мину, – эсминец "Мэнчфилд". Третьим – тральщик "Мэгпай". Все они вышли из строя на длительное время. Кроме них, на минах подорвались и затонули сторожевой корабль и 7 тральщиков [1245].

За успешное выполнение правительственного задания указом Президиума Верховного Совета СССР орденами и медалями были награждены 3504 военнослужащих 64-го иак, а 22 летчика получили звание Героя Советского Союза [1246].

Среди награжденных был летчик-истребитель 176-го гвардейского иап капитан С.Л. Субботин. Указом Верховного Совета СССР от 10 октября 1951 года (в секретном порядке, без публикации в печати) он был удостоен звания Героя Советского Союза за совершенный впервые в мире таран на реактивном самолете. Сегодня, спустя более 40 лет, когда над корейскими событиями приоткрыта завеса секретности, полковник запаса С.П. Субботин в интервью корреспонденту газеты "Известия" поведал о деталях этого боя. На вопрос журналиста "Что вас заставило пойти на таран американского истребителя?" летчик рассказал следующее:

"С первой встречной группой американских самолетов, как я уже говорил, мы разошлись. Вскоре еще одна лобовая атака. Лейтенант Головачев (ведомый. – А.О.) все время шел справа от меня. А тут, гляжу, его нет. Подумал: сбили. Запросил – нет ответа. Через некоторое время шум в наушниках и голос Головачева: "Я вас не вижу". Стал и я смотреть. Блики какие-то. Кричу: "Покачайся". Он выполнил команду. Приблизились. Левым разворотом я пристроился к Головачеву, перевернулся колесами вверх и увидел, что в хвост Головачева ведут огонь два самолета противника. А потом и по мне. Попали. Прекратилась тяга. Дым в кабине… На мне масло. Плохо видно приборы, землю.

Понял: без катапультирования не обойтись. Сбросил фонарь кабины. Высота большая. Осмотрелся: внизу скалистые горы. И вдруг слева трасса в мою сторону. С трудом вышел из-под огня американца. Открыл тумблер, выпустил тормозные щитки. Самолет резко уменьшил скорость. В этот момент я почувствовал сильный удар сзади. Подумал, что взорвался и поздно уже катапультироваться. От удара и перегрузки я потерял зрение. А дальше что-то произошло. Меня вдруг потянуло из кабины. Я еще успел нажать на катапульту, после чего получил такой удар в лоб, как будто ударился головой о землю. Но в воздухе стало легче. Дернул кольцо парашюта. И на высоте двух тысяч метров повис в воздухе. Возле меня пролетали какие-то куски самолета, сиденья…

На земле отстегнул парашют, спрятал и камнями замаскировал его. Слышу голоса. Пополз навстречу. Вижу – китайцы. Говорю: "Я советский летчик". И вдруг один бьет меня прикладом в нос. У меня на куртке висел значок с изображением Мао Цзэдуна и Сталина. Показываю:

мол, товарищи, я свой. Увидев значок, китайцы подобрели, заулыбались.

Позже нашли окровавленный парашют американского летчика, удостоверение, пистолет. Бедняге повезло меньше… У того была аварийная ситуация" [1247].

Одновременно с боевыми действиями обеими сторонами велась широкомасштабная психологическая война. Еще в августе 1949 года в вооруженных силах США было принято наставление FM-33-5 "Ведение психологической войны". С началом боевых действий была также принята и новая организационная структура подразделений психологической войны, предусматривавшая выполнение ими как стратегических, так и тактических задач.

Головной инстанцией структуры стало вновь образованное Управление психологической войны. В рамках принятой структуры была создана группа психологических операций, которая решала преимущественно стратегические задачи в начавшейся войне. Она имела в своем составе штаб и штабную роту, роту репродукции и мобильную роту радиовещания [1248].

Главная стратегическая задача Управления психологической войны заключалась в том, чтобы представить действия американских вооруженных сил как законную оборону союзной страны под эгидой ООН от коммунистической агрессии.

Личный состав аппарата психологической войны был укомплектован призванными на военную службу офицерами резерва, имевшими гражданские специальности, связанные с пропагандой. Из них сформировали несколько групп радиовещания и издания листовок. Одну такую группу направили в Японию вести стратегическую пропаганду на нейтральные страны.

В 1953 году была сформирована и направлена в Корею рота по ведению разъяснительной работы среди местного населения. В ее функции входило установление и укрепление контактов американских войск с жителями страны, обеспечение лояльного отношения корейцев к войскам в районах, находившихся под контролем американской военной администрации.

Главной формой психологического воздействия американских войск в Корее стала печатная пропаганда. Только группа радиовещания и издания листовок каждую неделю выпускала в среднем 20 миллионов экземпляров листовок на корейском и китайском языках. Рота громкоговорящих установок и издания листовок дополнительно издавала в среднем 3,5 миллиона листовок в неделю. Уже в течение первых трех дней боевых действий американская сторона изготовила 10 миллионов экземпляров листовок [1249]. Вся эта пропагандистская продукция распространялась в глубоком тылу противника и в прифронтовой полосе с помощью авиации и артиллерии.