Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19) - Марина Алексеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На этот раз вы ошиблись, господин Рауль, я просто предаюсь воспоминаниям о минувших днях, – сказал Гримо, – И вот что-то мне припомнился молодой Бофор и его прелестная дочь Анжелика, когда она еще ребенком была. Вы ведь тоже знавали м-ль де Бофор в те годы?
– Кто не знал крохотулю Бофорочку! Но десять лет назад я и вообразить не мог, что вреднющая избалованная девчонка превратится в прелестнейшее создание!
Гримо кхмыкнул и заулыбался.
– Разве мадемуазель де Бофор в детстве была страшненькой? – спросил он, – На мой взгляд, она и в детстве была прелестнейшим ребенком.
– Я говорю не о внешности. Конечно, Анжелика де Бофор была милашка…
– А верно, что де Гиш назвал ее ''мечтой фрондера''? – спросил Гримо, припомнив текст баллады.
– Да. Знаешь почему? Она, хоть и от горшка два вершка, но была одета по-фрондерски. Это впечатляло! Крохотульку обожавшие ее герцогини одевали по последнему писку фрондерской моды. Сам Конде еще тогда назвал ее ''Юной Богиней Фронды''. И еще она представлялась как Маленькая Мадемуазель – по аналогии с Великой Мадемуазель, знаменитой дочерью Гастона Орлеанского.
– А кто назвал мадемуазель де Бофор ''фрондерской куклой''? – спросил Гримо.
– Черт возьми, – сказал Рауль, – С чего это ты вдруг?
– Так вы не знаете?
– Знаю.
– Бофор?
Рауль покачал головой.
– Я.
Гримо охнул: ''О-хо-хонюшки. Неужели вы так прямо и сказали?"
– Нет, конечно. Вырвалось под досаду в беседе с друзьями. Очень уж настырная была в детстве Бофорочка. Пыталась натравить меня на капитана гвардии Анны Австрийской Гито – за то, что последний арестовал в свое время ее отца. Сочиняла какие-то глупые записки с ужасающей орфографией и невероятной смесью печатных и каллиграфических букв типа того:
''Асоба, жилающая сахранить в тайни свае знатное имя, просит виконта де Бражилона паследавать за падатильницый сево паслания к качелям в парки вандомково дварца. Очинь важно! Сахранити маю тайну!'' – это все она, Бофорочка.
Отца называла душкой-Атосиком и выблазнила у него мою фрондерскую рогатку, а потом пуляла по изображению Мазарини – это тоже она, Бофорочка!
Собиралась сочинять воззвания вроде того: ''Анжелика де Бофор, дочь Короля Парижских Баррикад – к народу Франции! Соотечественники! К оружию! Долой Мазарини!'' – и это Бофорочка.
Гримо почесал нос. Теперь ему становилось более-менее ясно, о каких глупых капризах писала повзрослевшая "фрондерская кукла".
А сейчас Анжелика де Бофор – прелестнейшее создание! Как бы Гримо ни пытался интриговать и хитрить, многолетнее общение с Атосом дало о себе знать. И он отважился на прямой вопрос:
– Вы ведь видели дочь Бофора совсем недавно, если говорите, что она прелестна?
– Она обворожительна. Я не хочу повторять поэтические штампы. Сент-Эньян сказал бы, что она покоряет вселенную блеском красоты, при виде которой бледнеет утренняя заря, и распускаются цветы. Но это риторическое преувеличение, сам понимаешь. И заря занимается, когда ей положено, и цветы распускаются сами по себе. Но когда человек достоин восхищения, он становится центром вселенной. И это Бофорочка.
– Она вам так понравилась?
– Знаешь, старина, лучше, чем Шекспир не скажешь:
И я любил? Нет, отрекайся взор -
Я красоты не видел до сих пор!
– Позвольте вас поздравить, мой господин.
– С чем?
– Я уверен, что она вас любит!
– И я ее.
– Вот и слава Богу!
Рауль вздохнул.
– Не так все просто.
– Та, прежняя? – спросил Гримо осторожно.
– Мой дорогой конфидент! Прекрати изъясняться намеками. Ты не в Фонтенбло. Давай называть вещи своими именами.
– О! Так Луиза де Лавальер для вас вещь?
– Давай называть всех поименно. Луиза де Лавальер для меня прошлое. И, честно говоря, мне сейчас очень жаль бедную Луизу и… как-то тревожно за нее. Да что там! Я за нее боюсь. Это правда. Зная ее нежный характер и коварство этих трещоток, ее злоязычных подружек, я не могу не сожалеть о ней. Король ее защитит – теперь я могу говорить об этом спокойно. Но женщины ее изрядно помучают. И, возможно, я сам невольно буду косвенной причиной этих интриг. А ведь даже сейчас я готов жизнью пожертвовать, чтобы Луиза была счастлива!
– С королем?
– С королем – их любовь сила неодолимая. Но в эту любовь подливают горечи ее подлые подружки.
– Вы имеете в виду мартышку?
– Мартышку? Такую не знаю. Кто это?
– Мадемуазель де Монтале. Разве вы не знаете, что ее прозвали мартышкой?
– Ты что-то путаешь. ''Пастушка Филлис'' – мне так передавали!
– Мартышкой ее зовут мушкетеры Д'Артаньяна.
– Меткое прозвище, – смеясь, сказал Рауль.
– Выполняя миссию вашего тайного советника, – зашептал Гримо, – Я хочу успокоить вас насчет мартышки. Вот что задумали ваши приятели. Слушайте! Вы знаете де Жюссака?
– Жан-Поля? Конечно.
– Вот что они решили.
И Гримо рассказал о том, что затеял Жан-Поль де Жюссак, чтобы обезвредить Монтале.
– Да они, как я погляжу, целую коалицию организовали, – сказал Рауль насмешливо, – Группа поддержки Луизы.
– С вашей подачи, – ввернул Гримо, – Де Гиш – Оливье – Жюссак.
– Ну и слава Богу! Одной головной болью меньше. Жюссак справится с Монтале, у него получится. Все старина, закрыли тему. Ух! Хоть вздохну спокойно. А то как-то так… муторно. Кошки на душе скребли. Нехорошо как-то получилось. А сейчас можно спокойно заняться нашими проблемами. Я, со своей стороны, сделал все, что мог.
''Только бы Д'Артаньян не вздумал сейчас отдать ей мое дурацкое письмо, – подумал он, но тревога улетучилась, – Пока я сам жив-здоров, Д'Артаньян не сделает этого''.
При всем уважении к интеллекту нашего героя, приходится признать, что он весьма беспечно относился к своей корреспонденции и опять наступил на те же грабли. Кое-какие выводы он для себя сделал, и де Гишу решил писать то, что разнесется по всему Парижу и окрестностям, включая Фонтенбло.
Прежде всего – о Пиратах Короля-Солнца. Как-то встретит Король-Солнце известие о том, что у него появилась пиратская шайка, и он, Рауль – главарь этой шайки? А если де Гиш умолчит из сображений безопасности – о Пиратах в скором времени заговорит все Средиземноморье. Если не де Гиш, так испанский посол, какие-нибудь лорды из Адмиралтейства, командоры Мальтийского Ордена, венецианские, голландские какие-нибудь еще важные персоны спросят Людовика Четырнадцатого: ''Сир, какие там ваши Пираты объявились в Средиземноморье, кто такие – они наводят ужас на самых жестоких реисов Магриба?'' И король не сможет ответить: "Таких не знаю".
