Стив Джобс - Уолтер Айзексон

К Рождеству он похудел до 52 килограммов, то есть стал весить на 20 килограммов меньше, чем обычно. На праздники в Пало-Альто приехала Мона Симпсон вместе с бывшим мужем, сценаристом Ричардом Аппелем, и их детьми. Атмосфера в доме несколько прояснилась. Все играли в комнатные игры вроде «Романа»: участники пытаются обмануть друг друга, сочиняя правдоподобные фразы, с которых якобы начинаются несуществующие книги. Казалось, что все налаживается. Спустя несколько дней после Рождества Джобс даже смог сходить с Лорен в ресторан. Дети отправились кататься на лыжах, а Пауэлл и Мона Симпсон по очереди оставались с Джобсом в Пало-Альто.

Но в начале 2011 года стало ясно, что это не просто очередное ухудшение. Врачи нашли новые опухоли, у Джобса почти совсем пропал аппетит. Надо было решить, сможет ли его ослабевший организм выдержать лекарственную терапию. Джобс говорил друзьям, что чувствует себя так, словно его постоянно избивают. Он постанывал и порой буквально складывался пополам от боли.

Ситуация казалась безвыходной. Рак доставлял ему страдания. Морфий и другие обезболивающие лишали аппетита. Поджелудочная железа была частично удалена, а печень пересажена, поэтому пищеварительная система работала плохо, и белки не усваивались. В связи с потерей веса проводить интенсивную лекарственную терапию было опасно. Ослабленное состояние также привело к тому, что Джобс стал сильнее подвержен инфекциям, — отчасти виной тому были иммунодепрессанты, которые он иногда принимал, чтобы предотвратить отторжение новой печени. Потеря веса привела к уменьшению липидного слоя вокруг болевых рецепторов, что повлекло за собой еще большие мучения. К тому же Джобс был склонен к перепадам настроения и затяжным приступам депрессии, которые, в свою очередь, тоже способствовали снижению аппетита.

Проблемы с питанием усугублялись непростым отношением Джобса к этому вопросу. В молодости он узнал, что с помощью голодания можно достичь состояния эйфории. Поэтому, даже понимая, что нуждается в еде — врачи умоляли его потреблять достаточное количество высококачественного белка, — подсознательно он все же стремился к голоданию или диетам, вроде фруктовой диеты Арнольда Эрета, которой придерживался в юности. Пауэлл неустанно твердила ему, что это безумие, что сам Эрет умер в 56 лет, и сердилась, когда он молча сидел за столом, опустив взгляд. «Я хотела, чтобы он заставлял себя есть, — рассказывала Лорен. — Дома в тот период было нелегко». Брайар Браун, их повар, по-прежнему приходил днем и готовил обед из полезных блюд, но Джобс лишь пробовал пару из них и заявлял, что все несъедобно. Однажды вечером он сказал, что был бы не против съесть тыквенный пирог, и Браун за час сделал восхитительный пирог буквально из ничего.

Джобс съел всего лишь один кусок, но обычно невозмутимый Браун был счастлив.

Пауэлл консультировалась с психиатрами и специалистами по проблемам с питанием, но ее муж никого не слушал. Он отказывался принимать таблетки или как-либо еще лечиться от депрессии. «Если ты грустишь или злишься, потому что у тебя рак, или из-за того, что ты в целом плохо себя чувствуешь, — говорил он, — то, избегая этих эмоций, ты начинаешь жить искусственной жизнью». На деле он ударился в другую крайность. Он стал угрюмым, слезливым и без конца театрально жаловался на то, что скоро умрет. Депрессия стала частью этого замкнутого круга, также лишая его аппетита.

В Сети начали появляться фотографии и видеокадры с истощенным Джобсом, и вскоре стали ходить слухи, что он очень тяжело болен. Пауэлл понимала: эти слухи соответствуют правде и вряд ли утихнут. Два года назад, когда у него отказывала печень, Джобс крайне неохотно согласился взять отпуск по состоянию здоровья и в этот раз тоже сопротивлялся такой идее. Это было словно покинуть родину, не зная, сможешь ли туда вернуться. Когда в январе 2011 года он все-таки смирился с неизбежным, члены совета директоров не были удивлены: телефонное совещание, на котором он сообщил им, что нуждается в новом отпуске, заняло всего три минуты. На закрытых заседаниях он не раз обсуждал с ними, кто должен занять его место в случае, если с ним что-то произойдет. Были продуманы краткосрочные и долгосрочные варианты. В данной ситуации было ясно, что его место вновь займет Тим Кук.

Затем Джобс позволил жене устроить субботнюю встречу с врачами. Он осознал, что столкнулся с проблемой, которая просто не могла возникнуть в Apple. Его лечение было не комплексным, а фрагментированным — каждую из множества болезней лечил отдельный врач: онколог, специалист по обезболиванию, специалист по питанию, гепатолог и гематолог; но они не координировали свои действия, как Джеймс Исон в Мемфисе. «Одна из серьезнейших проблем здравоохранения заключается в недостатке таких специалистов, каждый из которых мог бы возглавить свою врачебную команду», — говорила Пауэлл. Наглядным подтверждением тому был Стэнфорд, где, казалось, никто не интересовался, как пищеварение связано с обезболиванием и онкологией. Поэтому Пауэлл попросила нескольких стэнфордских специалистов приехать к ним домой, куда также приехало несколько врачей со стороны, которые придерживались более агрессивного комплексного подхода — к примеру, Дэвид Эйгас из Университета Южной Каролины. Вместе врачи разработали новый план лечения и устранения боли.

Благодаря научному прогрессу команде врачей удавалось быть на шаг впереди рака. Джобс вошел в двадцатку тех, у кого впервые были изучены все гены раковой опухоли наряду с обычной ДНК. В то время это стоило больше 100 тысяч долларов.

Определение последовательности генов и анализы производились совместно командами в Стэнфорде, Университете Джонса Хопкинса и Институте Броуда. Выяснив уникальную генетическую и молекулярную структуру опухолей Джобса, его доктора смогли подобрать особые лекарства, непосредственно влияющие на поврежденные молекулярные дорожки, ставшие причиной аномального роста раковых клеток. Этот подход, известный как молекулярно ориентированная терапия, был эффективнее традиционной химиотерапии, которая негативно влияла на процесс деления не только раковых, а вообще всех клеток в организме. Панацеей молекулярная терапия не была, но порой казалась чем-то подобным: она позволяла врачам применять большее количество лекарств — известных и редких, доступных или находящихся в разработке, — чтобы выяснить, какие комбинации более эффективны. Когда рак мутировал и одно из лекарств переставало помогать, у врачей было наготове следующее.

Хотя Пауэлл контролировала все, что касалось лечения мужа, последнее слово всегда оставалось за ним. Примером тому стал случай в мае 2011 года: Джобс устроил встречу с Джорджем Фишером и другими врачами из Стэнфорда, специалистами по секвенированию из Института Броуда и Дэвидом Эйгасом. Все они собрались за столом в номере отеля Four Seasons в Пало-Альто. Пауэлл не было, зато пришел их сын Рид. В течение трех часов исследователи из Стэнфорда и Института Броуда рассказывали, что удалось узнать о генетической природе рака Джобса; тем временем тот медленно вскипал. В какой-то момент он прервал специалиста из Института Броуда: тот допустил ошибку, решив сделать презентацию в PowerPoint. Джобс отругал его и объяснил, что программа Keynote, которую сделала Apple, куда лучше, и даже предложил научить его ею пользоваться. К концу встречи Джобс и его команда обсудили всю информацию по молекулам, оценили целесообразность всех видов терапии и составили список тестов, необходимых для принятия решения.

Один из врачей сказал ему, что есть надежда, что его вид рака и другие, ему подобные, вскоре будут признаны хроническим заболеванием, которое можно будет контролировать, пока пациент не умрет по какой-либо другой причине. «Я либо стану первым, кто победит такой рак, либо одним из последних, кто от него умрет, — сказал мне Джобс вскоре после одной из встреч с врачами. — Либо доплыву первым, либо утону последним».

Когда в 2011 году Джобс объявил о том, что берет отпуск, ситуация казалась настолько серьезной, что после года молчания объявилась Лиза Бреннан-Джобс и сообщила, что прилетит через неделю. В отношениях с отцом Лиза никак не могла избавиться от чувства обиды. Она злилась на него по вполне понятной причине: первые десять лет ее жизни отец не принимал в ней никакого участия. Ко всему прочему, она унаследовала его вспыльчивость и, как ему казалось, зачастую играла роль жертвы, как и ее мать. «Я сожалею, что не был лучшим отцом, когда ей было пять лет, — я много раз говорил ей об этом. Надо двигаться дальше, а не злиться всю оставшуюся жизнь», — вспоминал он перед приездом Лизы.

Визит прошел хорошо. Джобс чувствовал себя немного лучше и старался доставить радость тем, кто был с ним рядом. У 32-летней Лизы чуть ли не впервые в жизни завязались серьезные отношения. Ее бойфрендом стал молодой трудолюбивый режиссер из Калифорнии. Джобс даже предложил ей переехать обратно в Пало-Альто, если они поженятся.