Елена Троянская - Маргарет Джордж

Я повернулась к свету, чтобы был виден мой нос.

— Он ударил меня, только и всего, но принял обратно. Он не причинит мне вреда, раз любит. — Я глубоко вздохнула и добавила: — Он хочет меня.

Юноша помолчал, потом сказал:

— Меня зовут Элат.

— Очень хорошо, Элат. Я не забуду тебя, когда вернусь в Спарту.

«Вернусь в Спарту»! Дорого бы я дала, чтобы этот день никогда не наступил.

— Благодарю тебя, моя госпожа.

Он был так юн. Как Парис когда-то. Как я сама. Навсегда покинули меня вместе с юностью невинность и доверчивость. Ничего не осталось, кроме хитрости и расчетливости — плодов зрелости.

Он отошел к воротам, оставив меня одну возле стены, улыбнувшись на прощание. Он надеялся, что я никуда не денусь.

Я смотрела с отчаянием в сердце на широко раскрытые створы ворот. Снаружи приближалась греческая армия, заполнившая всю равнину.

Лазутчики вышли навстречу товарищам, им не терпелось приветствовать их. Я отделилась от стены и по боковой улочке побежала в город. Я не хотела, чтобы у юноши были неприятности из-за того, что недосмотрел за мной, но война есть война.

Город по-прежнему спал как заколдованный. Для его жителей еще ничего не произошло, хотя конь стоит пустой, ворота распахнуты, равнина покрыта греками. Уже слышны их крики. Почему никто не просыпается? Что за злые чары опутали троянцев?

Я добежала до своего дворца. Менелая не было видно. Но и те, кого я разбудила, тоже исчезли. Их не было ни во дворце, ни на улице.

Я поспешила к Андромахе с криком:

— Проснитесь! Греки в городе!

Тишина в ответ. Я помчалась по улицам, я снова колотила в окна и двери, но тщетно. Троя была погружена в глубокий сон. Троянцы решили проспать последнюю ночь своей жизни. Они не ведали, что конец уже наступил. Конец Трои. Конец света.

Эвадна, Геланор. Нужно найти их, спасти. Мы вместе убежим. Эвадна жила в маленькой комнатке во дворце, но, когда я поднялась туда, она была пуста. Я успела добежать до дома Геланора, стала стучать в дверь, но его тоже не оказалось. Куда же они подевались?

А потом раздался вой. Нет, не вой — больше чем вой. Это был предсмертный вопль Трои. Стон и плач поднимались по улицам вместе с греками, которые шагали вверх от ворот, вырезая всех на своем пути. Они изголодались, как звери. Столько лет они томились вдали от дома, страдали, терпели лишения. Вся накопившаяся ненависть прорвалась и обрушилась на троянцев.

Греки покорили Трою. Слова плохо передают подлинный смысл. Греки покорили Трою — это значит, Троя перестала существовать. После того как добыча поделена, женщины изнасилованы, мужчины перебиты, дети заколоты, стены должны быть разрушены, город сожжен. И дым пожарища должен стать последним памятником ему, после чего само его имя должно быть стерто из истории. А кто судья? Кто выносит решение — существовать такому великому городу, как Троя, или исчезнуть? Лучше не спрашивать. Ибо судья продажен, нечист на руку, падок на лесть. К земным судьям мы и то предъявляем больше требований, чем к олимпийским. Что естественно.

Страха я не испытывала. Со мной все худшее уже свершилось. Я хотела только хоть как-то облегчить участь троянцев. Я бегала от дома к дому, поднимала тех, кто еще спал. Наконец-то все проснулись, высыпали наружу, дико озираясь, дрожа от неутихающего гула и воя. Где же наши советники, военачальники? Я подбежала к дому Антимаха. Антимах тряс головой, пытаясь стряхнуть сон. Посмотрев на меня, он спросил:

— Тебя побил Деифоб?

— Нет, Менелай. Он убил Деифоба. Греки в городе. Где наши воины?

— В бараках.

Бараки находились в Нижнем городе. Значит, у нас больше нет армии: все уже погибли в стычке или зарезаны во сне.

— А твоя охрана, где она?

Он кинулся на поиски охраны, бросив мне на ходу:

— Спрячься! Найди надежное место и спрячься.

Я расхохоталась, как в истерике. Весь город превратился в мышеловку — где в нем можно укрыться? Разве что в колодце, спустившись к воде, и то ненадолго. А если обломки соседних домов завалят крышку, то навсегда. Я направилась к Антенору. Конечно, спастись никому не дано, но лучше встретить смерть на ногах, чем во сне.

Антенор не спал. Он был одет и вооружен. Его жена стояла в дорожном плаще.

— Лаокоон был прав. Этот конь не предвещает добра, — сказал он и увидел кровоподтеки у меня на лице. — О Елена! Ты должна уехать из города вместе с моей женой.

— Это невозможно. Все ворота закрыты, кроме Скейских. А через них входят греки.

— Ты видела? Ты была там?

У Антенора задергалось лицо.

— Так я и знала! — крикнула его жена. — Это она подала сигнал грекам! Она с ними заодно.

— Замолчи! — остановил ее Антенор и посмотрел на меня. — Всегда были люди, которые не верили тебе и считали, что ты предашь Трою. Я не из их числа.

— Были и такие, которые не верили тебе, потому что ты встал на защиту Менелая и Одиссея, когда они приходили на переговоры. Я тоже не из их числа. Ночью, когда Менелай вылез из коня, он захватил меня, но мне удалось бежать от него. Я была у ворот. Они остались без защиты — часовые спали. Ты не знаешь, что с царской семьей? Во дворце тихо и темно.

— Что ж, Елена, моли свою богиню защитить тебя. Другой защиты ждать не приходится, — сказал Антенор и обратился к жене: — А ты собери женщин, ступайте в храм. Может, там вас не тронут.

— Собраться вместе, чтобы грекам удобнее было захватить всех разом? — возмутилась жена.

Я покинула супружескую чету, оставив их спорить. Мне нечего было с ними делать, а присоединяться к группе женщин я не хотела. Улицы были запружены людьми, которые метались в ужасе. Троя очнулась от сна.

Вдруг я увидела Энея. Я окликнула его, но он не расслышал. Приближалась толпа греков, которые мечами прорубали себе дорогу. Убитые падали под ноги, преграждая путь. Греки топтали их и рвались вперед. Давлением толпы меня прижало к стене, почти расплющило. На тех, кто оказался на обочине, греки не обращали особого внимания: их влекли дворцы с сокровищами на вершине холма.

Геланор. Я вновь оказалась возле его дома. Нужно было только пересечь улицу, но я не смогла пробиться к спасительной двери поперек общего потока. Толпа подхватила меня, как пылинку, и понесла вдоль улицы. Среди греков я не видела ни Менелая, ни кого-либо из знакомых.

Укоренившаяся привычка почитания привела толпу ко дворцу Приама. Даже паника и хаос оказались не властны над обычаем. Некоторые яростно набросились на коня, вокруг которого они так недавно веселились и проплясали, пропили свою жизнь, другие устремились в храм Афины, надеясь найти там убежище.

Вдруг греки ворвались на площадь. С военными кличами обрушились они на безоружных людей, которые хлынули в храм Афины, и я со всеми. Богиня не защитила никого. Зажатые в замкнутом пространстве, люди стали легкой добычей. Под сводами вместо гимнов звучали вопли и стоны.

Солдаты управились быстро. Жертвоприношение в честь Афины завершилось, тела устилали храм. Меня случайно оттеснили за деревянную перегородку, где я стояла, незамеченная, но все могла видеть сквозь щель. Когда наступила тишина, нарушаемая только довольными смешками и похвальбами греков, я увидела у подножия алтаря Кассандру. Она так крепко держалась за статую, которая заменила похищенный Палладий, что грек не смог оторвать ее и потащил вместе со статуей. Статуя упала, мужчина отпихнул ее ногой и навалился на Кассандру, сорвав с нее одежду. Она звала на помощь. Он подхватил ее и вынес прочь из храма, смеясь как сумасшедший. Когда он проходил мимо, я увидела его лицо. Это был Малый Аякс.

Я тоже закричала и бросилась вслед за ними.

Между тем на площади разыгралась чудовищная пародия на празднество, которое состоялось здесь накануне. Вместо песен — стоны, вместо вина — кровь, вместо танцев — тщетные попытки увернуться от смерти.

Стражники доблестно защищали дворец Приама от горожан, которые напирали со всех сторон, пытаясь прорваться в двери, словно старый царь мог защитить их. Греки без устали орудовали копьями и мечами. Несколько стражников забрались на крышу и оттуда сбрасывали на врагов черепицу, кое в кого она попадала, но большинство греков смеялись над этими снарядами.

Сзади, со стороны храма, послышались крики: там троянцы напали на греков. Те попытались забраться обратно в брюхо коня, но, пока они карабкались по веревке, троянцы успевали заколоть их. Греки тяжело падали на землю.

Грекам удалось проложить дорогу ко входу во дворец и разделаться с охраной. Они навалились на дверь, но она устояла. Тогда один солдат выступил вперед и крикнул:

— Стойте! — Его голос, который, похоже, совсем недавно приобрел мужской тембр, по-юношески сорвался. — Сейчас я открою эту дверь!

Он поднял руку, и солдаты остановились, глядя на него.