Удача – это женщина - Элизабет Адлер

Тот утвердительно кивнул:

— Миссис Вингейт, мадам. Она ожидает вас в холле.

Фрэнси медленно поднялась на ноги с дивана, на котором сидела с книгой. Она знала, что визиту Марианны может быть только одно объяснение. Она оглядела свою короткую синюю шерстяную юбку и простую белую блузку и задумалась, стоит ли переодеваться перед тем, как принять соперницу. Затем, пожав плечами, сказала, обращаясь к китайцу:

— Проводи миссис Вингейт в мой кабинет, возьми у нее пальто и передай, что я через минуту буду.

Она уселась перед туалетным столиком и, вся дрожа, принялась сосредоточенно рассматривать свое испуганное лицо. Потом несколькими движениями расчесала длинные прямые волосы и перевязала их на затылке бархатной лентой. Слегка коснувшись надушенным пальцем мочек ушей, она всей грудью вздохнула и направилась к двери. У лестницы Фрэнси помедлила, опустив ладони на живот, где, все еще невидимый для окружающих, уже жил и развивался ребенок Бака, но потом переборола себя и медленно стала спускаться вниз по резной лестнице.

Ао Фонг, слуга-китаец, распахнул перед ней двери кабинета. Марианна Вингейт стояла у окна, глядя на оживленную Калифорния-стрит, по которой текли людские ручейки, смешиваясь с другими у подножия Ноб-Хилла в полноводный поток. Услышав, как отворилась дверь, она повернулась на каблуках и сразу же скрестила свой взгляд со взглядом Фрэнси. Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга, словно стараясь оценить силы друг друга.

— Здравствуйте, миссис Вингейт, — вежливо сказала Фрэнси, но, однако, не протянула руки, впрочем, Марианна ни в коем случае на это и не рассчитывала.

— Я перейду прямо к делу, мисс Хэррисон, — проговорила она. — Надеюсь, вы догадываетесь, по какой причине я здесь.

Фрэнси ничего не ответила. Марианна подошла к камину и, опершись на него, медленно обвела глазами роскошно убранную комнату, восточные ковры, покрывавшие пол, картины, которые украшали стены. — У вас красивый дом, мисс Хэррисон, — холодно отметила она, — и, поскольку вы очень богатая женщина, я, разумеется, не стану задавать вам банальный вопрос — не деньги ли моего мужа прельстили вас и не его ли усилиями приобретена вся эта роскошь?

Подбородок Фрэнси слегка дрогнул, но она снова промолчала.

— Хорошо известно, — продолжала Марианна ровным, спокойным голосом, — что мужчины, достигшие определенного возраста, к которым относится и мой муж, время от времени нуждаются в… — тут она заколебалась, подыскивая нужное слово, — так сказать, смене обстановки. Они настолько заняты работой, семьей и столь часто подвергаются воздействию сильнейших стрессов, что им необходимо расслабляться. Интимные отношения с привлекательной сексуальной партнершей, знаете ли, мисс Хэррисон, благотворно сказываются на их характере. К тому же они весьма тщеславны и им нравится считать себя покорителями женских сердец. Иногда я даже думаю, что они куда тщеславнее женщин. — Марианна улыбнулась, и ее улыбка была чуть ли не заговорщической — словно она считает Фрэнси не соперницей, а соратницей в вечной борьбе слабого пола с мужчинами. — Так вот, я хочу сказать, что в этом смысле они весьма напоминают непослушных детей. — Взгляд ее опять стал жестким, и она в упор посмотрела на Фрэнси. — Я должна признать, что вы совсем не такая женщина, которую я представляла себе в качестве любовницы Бака. На этом месте мне казалось более уместной какая-нибудь роскошная экзотическая дама, возможно, с именем, известным в определенных, кинематографических или театральных, кругах… — Марианна отвернулась и вновь направилась к окну.

Фрэнси тем временем изучала жену Бака — она была красива, в этом сомневаться не приходилось, как ни приходилось сомневаться в холодности, бесстрастности ее натуры. В безупречно сшитом платье из серой шерстяной ткани она выглядела настоящей леди, дамой из высшего общества.

— Так что же вы все-таки хотите мне сказать? — спросила Фрэнси, сама удивляясь тому, насколько спокойно прозвучал ее голос, хотя внутри у нее все сжималось от страха.

Марианна резко повернулась.

— Я пришла сюда, мисс Хэррисон, чтобы взывать к вашему разуму. Я не знаю, да и не хочу знать детали ваших взаимоотношений с моим мужем, но есть вещи, которые вам следует о нем знать. То есть, я хочу сказать, вы должны знать. Для его же пользы. Скажите мне, пожалуйста, вы когда-нибудь принимали в расчет его детей?

Сердце Фрэнси трепыхнулось, как пойманная птица. Марианна не могла знать о ее беременности, даже Бак еще не знал…

— Они еще слишком малы, мисс Хэррисон, и у них есть право на то, чтобы рядом с ними был отец, особенно когда они станут взрослеть. Они нуждаются в его помощи и руководстве, — тут ее глаза пронизали Фрэнси насквозь. — Как вы думаете, пойдет ли им на пользу скандал, связанный с именем их отца? — Марианна замолчала, словно хотела, чтобы ее слова как можно глубже проникли в сознание Фрэнси. — Разумеется, я не стану говорить о том, как будет больно лично мне, я только скажу, что и Баку от нашего разрыва будет мало пользы. — Она присела на краешек стула, сложив руки на коленях и глядя на Фрэнси, как неподкупная классная дама. — Он когда-нибудь говорил с вами о своей работе? Конечно же, нет. Полагаю, у вас были другие темы для разговоров. Тогда скажу я. Дело в том, что для Бака работа — это все. Он человек, преданный политике, и политик до мозга костей. Ради этого он только и живет. Вы знакомы с ним не так давно, поэтому вам простительно не знать о Баке некоторых вещей. Но я знаю его почти всю свою жизнь, поскольку еще его отец приводил Бака с собой, когда бывал с визитами или по делам у моих родителей. Тогда Бак был еще совсем мальчиком, но редко играл со мной или с моим братом. Наша семья, видите Ли, всегда интересовалась политикой и имела к ней, надо сказать, самое непосредственное отношение. Так вот, он вечно бродил возле библиотеки, где собирались взрослые, и пытался услышать, о чем они говорят. Мои родители поощряли его интерес. А когда он вырос, они первые отметили, что его ждут большие успехи на этом поприще. Отобрать у Бака возможность заниматься политикой — все равно, что вонзить ему в спину нож. — Марианна снова замолкла, чтобы дать Франческе Хэррисон возможность осознать сказанное ею. Фрэнси тоже молчала, словно загипнотизированная.

— Скандал, связанный с адюльтером, — тут Марианна театрально воздела к потолку руки, — полностью уничтожит его как политического деятеля.

Фрэнси продолжала молчать, делая вид, что внимательно изучает узор на ковре у себя под ногами. Наконец, когда молчание стало уже неприличным, она позволила себе тихо произнести только одну фразу: