Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Ближе всего к цели – убийству Гитлера была попытка, предпринятая в июле 1944 года. Июльский заговор отличался тем, что был запланирован и исполнен приближенными фюрера в военных кругах, имевшими доступ к нему, которого были лишены почти все другие убийцы. Группа консервативных армейских офицеров и чиновников, объединившихся вокруг бывшего начальника Генерального штаба сухопутных войск Людвига Бека, несколько лет скрывала свои замыслы, пытаясь найти пути устранения диктатора. В марте 1943 года две бутылки койнтре, заполненные пластическим взрывчатым веществом, изготовленным в Британии, и британские детонаторы, переданные приземлившимися британскими парашютистами, были заложены в самолете Гитлера генералом Хеннингом фон Тресковым, но бомбы не взорвались. Планы штурма ставки Гитлера, даже его расстрела хладнокровно обсуждались, но так никогда и не были реализованы. Наконец, в 1944 году молодой штабной офицер граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, убежденный в том, что убийство Гитлера – благородный долг, добровольно согласился доставить бомбу в ставку Гитлера. Он был инвалидом, получив тяжелые ранения во время Тунисской кампании, потеряв один глаз и лишившись правой руки и двух пальцев на левой, он каким-то образом научился собирать взрывные устройства. Штауффенберг дважды вносил смертоносный портфель на заседания, где присутствовал Гитлер. В первый раз на месте не оказалось Гиммлера, который также был объектом покушения; во второй раз Гитлер покинул заседание раньше намеченного времени. 20 июля 1944 года Штауффенберг преуспел, пройдя на своем пути три поста безопасности в восточно-прусской ставке Гитлера, где должно было проходить краткое совещание. Установив часовой механизм, он поставил портфель с бомбой под толстым дубовым столом с картами и, извинившись, удалился. Находясь уже вдали от места, он видел, как взрыв разнес на части помещение, раскидав во все стороны осколки и тела убитых. Он обманным путем проделал путь из охваченного хаосом здания, прилетел в Берлин и объявил о смерти Гитлера. Но Гитлер выжил только потому, что другой офицер, которому мешал портфель, стоявший под его ногами, подвинул его вглубь под стол, подальше от диктатора.

Штауффенберг был арестован в Берлине в тот же день и сразу расстрелян в вымощенном булыжником дворе военного министерства71. Сотни его товарищей по заговору также были арестованы, подвергнуты допросам и пыткам, после чего их расстреливали или отправляли в лагеря.

Июльский заговор занимал уникальное место среди многих подобных попыток убийства тирана, так как был результатом гораздо более широкого плана свержения режима и установления новой формы правления. Подобных примеров коллективно организованной и запланированной попытки свержения диктатуры изнутри ни в той ни в другой диктатуре практически больше не было. Активная политическая оппозиция в этом контексте оставалась в высшей степени ограниченной. Германские социал-демократы в конце концов стали призывать к революционной деятельности, как только их организация в 1933 году была разрушена. Стали публиковаться их газеты, главная из которых, «Sozialistische Action», разъясняла нарушение вековой социал-демократической традиции парламентской легитимности. Воззвание «Революция против Гитлера» было одним из первых их нелегальных памфлетов72. Однако усилия сохранившихся партийных активистов, оставшихся в Германии, были нацелены на простое выживание, а не организацию заговоров с целью свержения режима. Партия действовала главным образом в изгнании. Ее штаб-квартира была сначала основана в Праге, затем, после того как Германия оккупировала Богемию марте 1939 года, в Париже и в конце концов в Лондоне. Вдоль границ Германии партия установила сеть секретариатов: шесть в Чехословакии, по два в Польше, Швейцарии, Франции, Бельгии и по одному в Люксембурге и Дании. Отсюда в Германию контрабандой ввозились газеты и листовки, а также по всей германской границе регулярно транслировались радиопередачи. Возможностей предотвратить постепенную дезинтеграцию остатков партийной сети внутри Германии не было. После волны арестов в 1934-м и 1935 годах революционная активность в целом пошла на спад и члены партии стали ждать, когда диктатура рухнет. Двое бывших функционеров социал-демократической партии, Герман Брилль и Отто Брасс, основали в 1936 году отдельный Германский народный фронт. Его программа из десяти пунктов предусматривавшая восстановление демократии и социально ориентированной экономики, была озаглавлена по названию первого пункта – «Свержение и разрушение диктатуры Гитлера». Оба активиста были схвачены властями и приговорены к 12 годам тюрьмы73.

Германская коммунистическая партия вела первые несколько лет диктатуры подпольную революционную деятельность, но, так же как и социал-демократы, должна была сконцентрировать усилия на том, чтобы просто сохранять свой бездействующий аппарат, в который так часто внедрялись и который разрушали агенты гестапо, что некоторые городские ячейки к 1936 году сменили по шесть-семь раз свое руководство. Большая часть политической деятельности проводилась за пределами Германии: политбюро во главе с Вильгельмом Пиком находилось в Париже; Вальтер Ульбрихт, генеральный секретарь, а позже руководитель коммунистов Германской Демократической Республики, покинул Германию в 1933 году и переехал в Чехословакию, однако часто и подолгу находился в Москве. Вдали от горькой реальности политической жизни в Германии они взывали ко всем германским рабочим отказываться платить налоги, оплачивать счета за аренду, газ и электричество и устраивать общенациональные марши, забастовки и демонстрации74. В 1935 году, в соответствии со сдвигом в тактике Коммунистического интернационала в направлении Народного фронта против фашизма, коммунисты, находившиеся в изгнании, попытались установить связи с социал-демократами. В отдельных районах Германии появились несколько Комитетов объединенного фронта, однако старые раны, нанесенные прежними разногласиями между двумя социалистическими движениями, было трудно излечить даже перед лицом общего врага. Обе стороны встретились в Праге в ноябре 1935 года, однако социал-демократы отказались сотрудничать с коммунистами, опасаясь, что в случае чрезмерного движения влево, антикоммунистически настроенные рабочие попадут в объятия диктатуры. Вторая встреча, состоявшаяся в Париже в январе 1939 года, продемонстрировала, насколько далеки два движения были друг от друга. Преданность германских коммунистов не вызывала доверия у остальной части германских левых; риторика народного фронта рассматривалась, вполне справедливо, как шаг на пути к банальному сталинизму75.