Толкование Евангелия - Гладков

сыны века сего догадливее сынов света в своем роде (Лк. 16, 8). То есть: как жаль, что чада мудрости мирской имеют довольно искусства, среди самого разрушения, темными средствами устроить свое временное благосостояние, а чада света, ученики мудрости божественной, часто не употребляют довольно тщания, чтобы при ее свете, с ее силой, уравнять и управить свой путь в вечные кровы!» Чтобы объяснить смысл слов —

приобретайте себе друзей богатством неправедным (Лк. 16, 9), или, как сказано в славянском переводе,

сотворите себе друга от маммоны неправды, митрополит Филарет говорит, что «у сириян был идол, который назывался

маммона и суеверно почитался покровителем богатства. От сего и к самому богатству перенесено то же название:

маммона. Господь, конечно, не без причины, вместо простого названия богатства употребил слово маммона, в котором с понятием богатства объединяется понятие идолослужения; и причину сего иную можно предложить, как ту, что хотел означить не просто богатство, но богатство, с пристрастием собираемое, с пристрастием обладаемое, делающееся идолом сердца. Таким образом определяется смысл и целого выражения:

маммоны неправды. Это значит богатство, которое через пристрастие к нему сделалось неправедным или порочным; ибо в священном языке неправда может означать вообще порок, подобно как и правда — вообще добродетель. Что же посему значит наставление:

сотворите себе друга от маммоны неправды? Это значит: богатство, которое через пристрастие легко становится у вас маммоною неправды, веществом порока, идолом, обратите в доброе стяжение через благотворение бедным и приобретите в них духовных друзей и молитвенников за вас. Что касается до тех богатых, которые не только не свободны от неправды пристрастия к богатству, но и отягчены неправдой злоприобретения, — они напрасно ищут легкого способа прикрыть свою неправду в притче о неправедном приставнике. Но если хотят истинного, собственно к ним относящегося наставления, то найдут оное в наставлении мытаря Закхея».

Заключительная часть этого толкования вполне правильна; но, к сожалению, святитель не объяснил, почему это заключение надо считать необходимым выводом из смысла всей притчи. Неверный управитель притчи отягчен был не «маммоной неправды», о которой говорит святитель, а тою именно «неправдою злоприобретения», которая, по его же утверждению, не может быть прикрыта способом, указанным в притче. Поэтому самое заключение святителя не может считаться логическим выводом из самой притчи, если понимать ее так, как он понимал. К тому же и это толкование не дает ответа на главнейшие вопросы и недоумения, возникающие при чтении притчи.

Некоторые толкователи полагают, что человек грешный, не сотворивший ничего доброго для оправдания своей греховной жизни, богатый, так сказать, только грехами, может и это неправедное богатство свое употребить с пользой и приобрести им себе друзей, молитвенников за него перед Богом. Если он сознает всю греховность своей жизни и вместо того, чтобы скрывать свои грехи, будет открывать всем свою грешную душу, будет представлять им весь ужас и всю пагубность такой жизни и тем предостерегать их от подражания ему и подобным ему грешникам, то многие воздержатся от греха; таким предупреждением, таким спасением их, откровенный грешник сделает для них доброе дело и приобретет себе в них друзей, а друзья эти умолят Отца Небесного о прощении его. Несомненно, что такой грешник искренно раскаивается в своих грехах, если приносит всенародное покаяние в них; за такое раскаяние он может заслужить прощение, подобно блудному сыну притчи; и если он своим открытым покаянием еще удерживает и других от греха, то совершает по отношению к ним доброе дело, то есть творит

достойный плод покаяния, и потому может быть принят в вечные обители, несмотря на множество грехов. Таким образом, толкование это вполне согласно с духом Христова учения, но, к сожалению, его нельзя даже назвать толкованием рассматриваемой нами притчи. Неверный управитель, принявший много грехов на свою душу за время управления имением господина своего, если и покаялся, то только перед Богом и своей совестью; никому из людей он своих грехов не исповедал, никому не выставлял напоказ свою израненную грехами душу, никого от греховной жизни не предостерег. А потому предлагаемое толкование нельзя считать правильным.

Толкований притчи о неверном управителе очень много; но так как ни одно из них не дает ясного, не оставляющего никаких сомнений, ответа на вышеуказанные вопросы, то я не буду приводить их здесь; ограничусь лишь наиболее распространенным среди богословов мнением о смысле и значении этой притчи.

Полагают, что под приточным образом господина, имевшего управителя, надо разуметь Самого Бога; под неверным управителем — людей, которые употребляют дарованные им Богом богатство не согласно с возвещенной им волей Божией, то есть не помогают нуждающимся ближним своим. Требование господином притчи отчета от своего управителя приравнивают истребованию Богом отчета от каждого человека, переселившегося в вечность. Под должниками разумеют всех нуждающихся в посторонней помощи, а под друзьями, принимающими в свои дома отставленного управителя, — ангелов и угодников Божиих.

По основаниям, которые будут высказаны ниже, я полагаю, что и это толкование оставляет много недоумений не разъясненными.

Недавно появилось в печати объяснение притчи о неверном управителе профессора протоиерея Т. Буткевича (см. Церковные Ведомости. 1911 г. №№ 1—9).

Объясняя эту притчу, профессор Т. Буткевич задается вопросом: почему господин притчи не только не предал суду своего неверного управителя, но даже похвалил его?

Для того, чтобы дать ответ на этот вопрос, профессор Т. Буткевич предварительно говорит, и весьма подробно, о еврейских богачах и их управителях: «Нужно признать фактом, не подлежащим сомнению, что у евреев всегда более, чем у других народов, обнаруживались страсти корыстолюбия и любостяжания. Начиная с Моисея, все ветхозаветные и боговдохновенные писатели, в особенности же Давид, Соломон, Иисус сын Сирахов и пророки, согласно утверждают, что многие уже древние евреи, забыв Иегову и Его заповеди, часто не брезговали никакими средствами для своего обогащения: они не гнушались обманом, воровством, даже разбоями и ограблениями купеческих караванов. Но особенно было широко распространенно среди евреев барышничество в торговле и ростовщичество: заем в 100% казался устроенным не на тяжелых условиях. Если пять талантов

52 давали другие пять талантов — это еврея не удивляло; но он стремился к тому, чтобы одна мина

53  приносила ему десять мин (Мф. 25, 20; Лк. 19, 16). Заем обеспечивался не только распиской и залогом должника, но и поручительством других лиц. Если имущества должника было недостаточно для погашения долга, кредитор мог бросить должника в тюрьму или обратить его со всем его семейством в вечное рабство».

«Ко времени земной жизни Господа нашего Иисуса Христа простой еврейский народ, обремененный тяжелыми римскими налогами и податями на храм, десятинами в пользу священников и левитов, угнетаемый корыстолюбивыми кредиторами и мытарями, жил вообще в большой бедности и нужде. Но чем беднее был народ, чем сильнее сказывалась его нищета, тем рельефнее бросались в глаза те немногие лица, которые владели большими богатствами и окружали себя чисто восточной роскошью».

Современные Христу еврейские богачи слыли под именем «иерусалимских князей», проживали в Иерусалиме в собственных дворцах, устройством и роскошью напоминавших дворцы римских кесарей, а для летнего отдыха и увеселений устраивали еще загородные дачи. Они владели тучными полями, засеваемыми пшеницей, а так же виноградниками и садами масличных деревьев. Но главный доход им давали торговля и промышленность. Собственные корабли «князя» привозили ему серебро из богатейших испанских рудников, а отправляемые им на восток караваны привозили шелковые ткани и различные пряности. Во всех приморских городах до Гибралтара у «иерусалимских князей» были большие торговые склады, банкирские конторы и агентуры.

«Само собой разумеется, что "иерусалимские князья" не могли лично вести всех своих сложных торговых дел и заведывать своими имениями. Подражая римским императорам, они, одевшись в порфиру и виссон, каждый день пиршествовали блистательно (Лк. 16, 19), а в каждом имении, в каждой конторе, на каждом корабле имели своих доверенных агентов или

управителей и

приставников.