Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Анри Феваль

— Да он колдун!

Стоявший рядом с принцем Галунье размашисто перекрестился, а Плюмаж-младший проворчал:

— Мошенник где-то добыл жир повешенного. Да-да, битый туз, вот увидите!

— Теперь давай руку, — тихо проговорил Авроре горбун. — Медленно, очень медленно, словно невидимая сила заставляет тебя протянуть ее.

Аврора отняла руку от лица и угловатым движением опустила вниз. Если бы люди на галерее видели ее милую улыбку! Но им были видны лишь волнующаяся грудь да запрокинутая голова с густыми волосами. Теперь зрители наблюдали за горбуном не без опаски.

— Ризы Господни! — воскликнул Плюмаж. — Эта негодница дала ему руку!

Изумленные зрители зашумели:

— Он делает с ней что хочет. Это какой-то дьявол!

— Гром и молния! — добавил Плюмаж, взглянув на Галунье. — Чтобы в такое поверить, нужно увидеть собственными глазами!

— А я вижу и все равно не верю, — заметил стоявший позади принца Пероль.

— Да господь с вами! — набросились на него. — Разве такое можно отрицать!

Пероль лишь удрученно качал головой.

— Нельзя пренебрегать ничем, — вполголоса продолжал горбун, явно имевший причины рассчитывать на помощь доньи Крус. — Гонзаго и этот его проклятый фактотум уже здесь. Их тоже нужно одурачить. Когда прикоснешься пальцами к моей руке, Аврора, вздрогни и с изумлением оглядись. Отлично!

— Я играла это в Опере, в «Красавице и звере», — пожав плечами, сообщила Нивель. — Изумление у меня получалось лучше, чем у этой крошки, правда, Ориоль?

— Вы были, как всегда, очаровательны, — ответил толстяк-финансист. — Но бедняжку словно ударило, когда их руки соприкоснулись!

— Доказательство антипатии и дьявольских сил, — наставительно произнес Таранн.

Барон фон Батц, желая показать свою образованность, подтвердил:

— Та, антипатия и тьяфольские сила! Вот тшорт!

— А теперь, — продолжал горбун, — повернись ко мне всем телом, но не спеши, не спеши.

Он встал и устремил на девушку властный взгляд.

— Вставай, словно автомат, — наставлял он. — Хорошо. Теперь взгляни на меня, сделай шаг и упади в мои объятия.

Аврора послушно сделала все, что нужно. Донья Крус сидела неподвижно, как статуя.

За широко распахнутой дверью раздались бурные рукоплескания.

Прелестная головка Авроры лежала на груди Эзопа II, он же Иона.

— Ровно пять минут по часам! — воскликнул Навайль.

— Он что, превратил очаровательную сеньориту в соляной столп? — осведомился Носе.

Толпа зрителей с гомоном вбежала в залу. Горбун сухо хихикнул и обратился к Гонзаго:

— Ваша светлость, сами видите, это было нетрудно.

— Ваша светлость, — вмешался Пероль, — в этом есть что-то непонятное. Этот бездельник, должно быть, ловкий пройдоха, не верьте ему.

— Ты боишься, что он стащит у тебя голову? — осведомился Гонзаго. Затем, повернувшись к Эзопу II, добавил: — Браво, друг мой! Мы все отдаем тебе должное!

— Она готова, ваша светлость, — ответил горбун.

— И будет такой до самой свадьбы?

— До свадьбы — да, но не долее.

— За сколько продашь свой талисман, а, горбун? — воскликнул Ориоль.

— Почти даром. Но чтобы им пользоваться, нужно прикупить еще кое-что, а это станет недешево.

— Что прикупить? — удивился толстяк-финансист.

— Ум, — ответил Эзоп. — Сходите на рынок да приценитесь, сударь мой.

Ориоль мгновенно нырнул в толпу. Раздались аплодисменты. Шуази, Носе и Навайль окружили донью Крус и принялись жадно ее расспрашивать:

— Что он говорил? По-латыни? У него в руке что-нибудь было?

— Он говорил по-древнееврейски, — ответила цыганка, которая уже начала приходить в себя.

— И девушка его понимала?

— С легкостью. Он сунул руку в левый карман и вытащил оттуда что-то, напоминающее… как бы лучше это сказать?

— Перстень со знаком зодиака?

— Скорее, пачку акций, — вставила Нивель.

— Это походило на носовой платок, — отрезала цыганка и повернулась к любопытствующим спиной.

— Проклятье! Да тебе цены нет, друг мой! — положив руку на плечо горбуна, проговорил Гонзаго. — Я в восхищении!

— Для начала неплохо, не правда ли, ваша светлость? — со скромной улыбкой ответил Эзоп II, он же Иона. — Но попросите этих господ немного отойти. Подальше, прошу вас, подальше! А то она может испугаться. Мне ведь пришлось нелегко. Ну и где же нотариус?

— Пусть пригласят королевского нотариуса! — распорядился принц Гонзаго.

XIII

Подписание контракта

Весь предыдущий день принцесса Гонзаго провела у себя в покоях, однако многочисленные визитеры то и дело нарушали одиночество, на которое уже так давно обрекла себя вдова де Невера. С утра она написала немало писем, и посетители спешили ответить ей лично. Таким образом она приняла кардинала де Бисси, губернатора Парижа герцога де Трема, начальника полиции господина Машо, президента Ламуаньона и вице-канцлера Вуайе-д’Аржансона. У всех без исключения она просила защиты от господина де Лагардера, этого лжедворянина, похитившего ее дочь. Всем она пересказала свой разговор с Лагардером, который, будучи в ярости оттого, что не получил чаемую награду невероятных размеров, прибег к бесстыдным разоблачениям.

Все были возмущены поведением Лагардера. Да, впрочем, и было отчего. Самые мудрые из советчиков принца Гонзаго придерживались того мнения, что обещание Лагардера предъявить мадемуазель де Невер было обманом, однако убедиться в этом не помешало бы.

Несмотря на все уважение, выказываемое к принцессе Гонзаго, вчерашнее заседание оставило у всех на сердце неприятный осадок. Во всем этом чувствовалось какое-то криводушие; досмотреться до его корней никто не мог, однако все ощущали известное беспокойство по этому поводу.

В любом усердии всегда есть немалая доля любопытства.

Первым почуял грандиозный скандал господин де Бисси. За ним и остальные стали поводить носом. В конце концов все взяли таинственный след, и началась настоящая охота. Охотники как один клялись, что теперь уж след не упустят. Они посоветовали принцессе съездить сперва в Пале-Рояль и окончательно выяснить позицию его высочества регента.

Кроме того, ей посоветовали ни в коем случае не обвинять мужа.

В середине дня она уселась в портшез и отправилась в Пале-Рояль, где была тотчас же принята. Регент уже ждал ее. Аудиенция получилась необычайно долгой. Принцесса не стала обвинять мужа. Однако регент принялся ее расспрашивать, чего раньше, в суматохе бала, сделать не сумел.

Понятно, что регент, в котором два дня назад всколыхнулись воспоминания о Филиппе де Невере, его лучшем друге и нареченном брате, вернулся далеко назад и заговорил о мрачной истории, случившейся в замке Келюс, которая для него так никогда и не прояснилась.

Он впервые беседовал наедине с вдовою друга. Принцесса не осуждала мужа, однако после аудиенции регент долго оставался печальным и задумчивым.

И между тем регент, дважды принявший принцессу Гонзаго — в тот день и на следующий вечер, — не смог сделать никаких выводов. Для тех, кто знал Филиппа Орлеанского, объяснений этому не требовалось.

В мозгу регента зародилось недоверие.

Возвратившись