Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Андрей Валентинов

– Бумаги заполнить надо, – неохотно пояснил боец, берясь за ремень карабина. – Пройдите, гражданочка!

Спорить не стала. Постучав, потянула за бронзовую ручку, за порог шагнула.

– Здравствуйте!

Сказала, не глядя, и лишь после поняла, что никакими бумагами заниматься не придется. Ни стола, ни стульев, один табурет возле окна. На нем – черное кожаное пальто и женская шляпка с накладным серебряным пером.

– Зотова, значит?

Лариса Михайловна шагнула вперед, дернула крашеными губами:

– Так это вам интересно, где Виктор Вырыпаев? Хотите с ним повидаться?

* * *

Сима Дерябина протянула очередной листок, но товарищ Москвин покачал головой.

– Погодите, еще не дочитал.

Речь шла о танках. Докладная, направленная в военный наркомат, пришлась там не ко двору, однако, следуя принятым недавно инструкциям, ее не отправили в архив, а переслали в Техсектор. Сотрудники Троцкого предпочитали перестраховаться, передавая спорный документ на суд Центрального Комитета. Причина стала понятна с первых же строк. Военный инженер товарищ Рукавишников самыми черными красками описал любимое детище Председателя Реввоенсовета – первый советский танк «Красное Сормово».

Железные боевые машины Леонид наблюдал дважды, причем первый раз, отступая в толпе очумевших от ужаса красноармейцев. Белогвардейская «танька», громыхая тяжелым металлом, неспешно ползла вслед, время от времени постреливая из пулемета. После эту же «таньку» командир пулеметного взвода видел уже пленную и даже фотографировался рядом со стальным чудищем.

– Не убеждает, – товарищ Москвин, положив листок в папку, привычным движением смял гармошкой папиросную гильзу. – «Красное Сормово» ничуть не хуже французского «Рено», скорость больше, и бронирование, между прочим, сильнее. А что трудно работа шла, так его еще в 1920-м делали, во время войны. Нам бы, товарищ Дерябина, хотя бы парочку таких машин под Псков! По-моему, этот Рукавишников просто злобствует.

Бывшая подпольщица, помотав головой, схватила лежавшие наготове карандаш и обрывок оберточной бумаги. «36 000 рублей золотом», – прочел Леонид и задумался. На такие деньги и вправду не разбежишься. Десяток машин для парада выпустить можно, а вот для большой войны «Сормово» – удовольствие слишком дорогое.

Впрочем, дело не только в деньгах. Товарищ Москвин догадывался, что докладная бдительного инженера – еще один камешек в огород Льва Революции. Маленький, конечно, но если таких целую платформу подбросить?

– Давайте дальше, – решил он, однако прочитать следующую страницу не довелось. Стук в дверь, знакомый голос, белозубая улыбка:

– Леонид Семенович, здрастье!

Мурка с интересом осмотрела кабинет, но входить не стала, лишь взглянула выразительно.

– Поговорить бы нам! Холодно очень…

Товарищ Москвин, неслышно чертыхнувшись, извинился перед невозмутимой Симой и шагнул к порогу. Климова поспешно отступила в коридор.

– Просил же! – выдохнул Леонид, прикрывая за собой дверь. – Что про «холодно» не забыла, молодец. Но нельзя было до вечера подождать?

Улыбка исчезла. Мурка дернула носом.

– Потом сердиться будешь, красивый. Полчаса всего у меня, еле вырваться смогла. Мы в Горки уезжаем.

Товарищ Москвин быстро огляделся. Коридор пуст, двери заперты…

– Тетка уже неделю туда просилась, и вот позвонили, позвали. Там вроде как вся семья решила собраться…

– Правильно, что сказала, – Леонид взял девушку за руку, к себе притянул. – Никому больше не звонила? Вот и молодец, товарищ Маруся. Пошли, Киму Петровичу доложишь.

* * *

– Почерк в записке был женский, – Лариса Михайловна взглянув снисходительно, улыбнулась уголками губ. – Поэтому я и ошиблась – искала даму, а не, извините, такую, как вы, в гимнастерке и старых штанах…

Зотова стояла ровно, не дрогнув лицом. Сама Гондла принарядилась в синюю юбку и черную шелковую блузку. Расстегнутая кобура пристроилась на ремне слева от пряжки.

– Перешерстила всех родственников Виктора, узнала много интересного, а вот о вас подумала в последнюю очередь. Вырыпаев был интересным мужчиной, я даже представить не могла подобный, так сказать, альянс. Или у вас это безответное?

Ольга хотела смолчать, но все же не удержалась:

– А у вас конвейерное, как у капиталиста Форда на заводе? В три смены трудитесь?

Лариса Михайловна покачала головой:

– Не дерзите! Вы-то даже на штучное производство не тянете. Догадываюсь, что весь ваш опыт – на грязной эскадронной попоне, а в мирной жизни мужчины от ваших прелестей разбегаются. Честно скажу: самое вам место в сумасшедшем доме…

Зотова кивнула, не споря, губы сжала:

– Виктора вы убили?

Тяжелый подбородок дернулся:

– Вы что, ответа ждете? Это только в нравоучительных романах злодею положено исповедоваться, дабы просветить читателя. У меня задача другая. Сейчас вас отвезут куда следует, и там мы очень подробно побеседуем. Я не садист, поэтому заранее предлагаю быть откровенным. Жизнь не обещаю, но умереть можно по-разному.

– Это понятно, – вновь согласилась бывший замкомэск. – А вот я думаю, что будет, если я вам нос сломаю?

Гондла хмыкнула:

– Попробуйте. Я вас просто застрелю, если только дернуться попытаетесь. Или вы меня собрались шашкой рубать? У вас в кобуре пистолет, но не пытайтесь вытащить, не советую.

– Табак там, – улыбнулась девушка. – Вы ко мне подойдете, а я вам в глаза кину.

Лариса Михайловна только вздохнула.

– Ремень расстегните и на пол бросьте. Это для начала. Потом снимите ботинки… Что стоите? Приступайте!..

Зотова неспешно расстегнула «счастливую» пряжку со старорежимным орлом. Ремень с глухим стуком упал на паркет. Присела, развязала шнурок на левом ботинке.

– Поживее, – поторопила Гондла, держась за кобуру. – Вы не Мата Хари, чтобы демонстрировать здесь эротический танец с раздеванием. Никого вы этим зрелищем не порадуете, милочка.

– Угу…

Зотова аккуратно поставила снятый ботинок перед собой, взялась за другой.

– Я знаю, Лариса Михайловна, почему вы злая такая. Вы в Кима Петровича влюблены, а он в вашу сторону и смотреть не хочет. Чего удивляться? У вас нижняя челюсть – как кирпич. И задница отвислая.

– А ты – сволочь!..

Гондла резко шагнула вперед, хлопая пальцами по кобуре. Ольга встала навстречу, дернула рукой. Тяжелый ботинок врезался Ларисе Михайловне в лицо. В ту же секунду девушка отпрыгнула в сторону, уклоняясь от пущенной наугад пули. Второй раз Гондла выстрелить не успела – удар ребром ладони по горлу заставил ее выпустить оружие и медленно осесть на пол.

В дверь уже протискивался конвойный, но Ольга, схватив упавший «браунинг», быстро повернулась.

– Проваливай! Войдешь – пристрелю!..

Карабин служивый снять с плеча не успел, а посему резво попятился. Сзади захрипела Гондла, Ольга, чуть отступив назад, со всей силы ударила ее рукоятью по лицу.

Хрип оборвался.

– Зови начальника караула! Быстро, не то всех здесь перестреляю!.. Эй, товарищи, тревога!

Зотова орала из всех сил, рассчитывая, что в коридоре услышат. Не ошиблась – за дверью загремели сапоги, конвойный отлетел в сторону, а в комнату ворвался высокий военный в серой командирской шинели с желтыми петлицами.

– На месте – и бояться! – велела кавалерист-девица. – Я – Зотова из Технического сектора Научпромотдела. На меня только что напали вражеские диверсанты. Немедленно звоните товарищу Киму!..

2

– Ничего, подождем, – товарищ Москвин, присев на стул, кивнул Мурке. – Несколько минут у нас есть.

Секретарь виновато развел руками. Леонид кивнул в ответ, мол, не в обиде, взял за руку Климову, слегка потянул.

– Сядь! Успеешь еще.

Маруся упала на стул, оглянулась, зашептала в самое ухо:

– Спешить нужно. Тетка сегодня все утро у товарища Сталина просидела, они с ним друзья, так она его уговорила, чтобы в Горки пропустили…

– Не надо, – поморщился товарищ Москвин, – Киму Петровичу расскажешь.

Им не везло. Начальник оказался занят, причем секретарь получил категорический приказ никого не пускать и ни с кем не соединять. Такое случалось редко, и бывший старший оперуполномоченный невольно прикинул, кто мог зайти к товарищу Киму в гости. Не иначе, сам товарищ Троцкий пожаловал!

В каких отношениях Ким Петрович с Большими Скорпионами, Леонид мог только догадываться. С Каменевым начальник общался часто, отзываясь о нем неплохо, но, как показалось товарищу Москвину, с некоторым снисхождением. «Не боец», – как-то обмолвился он, напомнив давнюю историю, случившуюся в декабре 1917-го. Председатель ВЦИК Каменев, первый человек в стране, побоялся ссориться с Вождем и подал в отставку, упустив реальный шанс создать единое социалистическое правительство. Как понял товарищ Москвин, Ким Петрович был тогда не на стороне Предсовнаркома. Тот упрямо вел страну к гражданской войне, с чем были согласны далеко не все в партии.