Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве - Генрих Инститорис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По сообщению «Киевской старины» (1883 год, том XI), в 1864 году в Старобельском уезде Харьковской губернии в селе Белявке, принадлежащем помещику Штенгеру, в волостное правление явился крестьянин и принес жалобу, что соседка его, будучи во вражде с ним, испортила его корову, которая чрез это и околела; с тем вместе добавил он, что соседка его ведьма и что он просит правосудия волостного правления. Жалоба крестьянина была выслушана волостным старшиной и присутствовавшими с ним в правлении стариками. Чтобы не впасть в ошибочное решение столь трудного обстоятельства, старшина и все сборище после долгого обсуждения дела остановились на том заключении, что необходимы доказательства более ясные к обличению вины подозреваемой преступницы, и для этого предложили жалующемуся крестьянину отыскать знахаря, который один только может обнаружить виновного. На расстоянии четырех верст от Белявки в селе Варваровке, принадлежащем графине Клейст-Мос, отыскан был знахарь и привезен в Белявское волостное правление. При сборище народа, интересующегося всегда подобного рода событиями, знахарь спрошен был: кто извел корову крестьянина? Он подтвердил вполне обвинение хозяина коровы и удостоверил, что соседка его действительно ведьма. После этого крестьяне схватили бедную женщину, подвергли ее исследованию, не имеет ли она хвоста, избили ее и присудили уплатить соседу за погибшую корову. Семья ее также подверглась преследованию: не было ни ей, ни мужу, ни детям житья в селении, их встречали бранью, укорами в колдовстве и провожали свистом.
В газете «Неделя» (№ 46 за 1875 год) помещена корреспонденция, в которой рассказывается, что крестьяне одного села в Полесье по совету стариков и старосты задумали испытывать ведьм водой и просили помещика, чтобы он позволил использовать для этого свой пруд. Дело остановилось только вследствие того, что помещик не дал согласия. Тогда крестьяне порешили осмотреть женщин, предполагая, что у кого-нибудь из них окажется хвост или другие очевидные признаки. Староста и сотские приказали мужьям гнать баб в корчму, и мужья волей-неволей исполнили это. Для осмотра была привлечена повивальная бабка, которая осматривала женщин по очереди и, выпуская на улицу, кричала стоявшему караулу в виде старосты и сотского: пустить, не ведьма! Ревизия выявила трех ведьм – их посадили под арест и написали донесение становому. Дело окончилось взяткой, которую становой взял с мужиков.
Как сообщала газета «Киевлянин» (№ 132 за 1877 год), в 1877 году крестьяне села Рябухи Дмитровской волости заподозрили в чародействе жительницу этого села крестьянку Акулину Чумаченкову. Вследствие этого 23 августа по приглашению старосты, сотского и волостного писаря крестьяне собрались на сход и потребовали Чумаченкову для допроса. Так как она не сознавалась, то судьи при каждом задаваемом ей вопросе подвергали ее пытке. Привязав веревку за большой палец одной ноги, привешивали обвиняемую к потолку, и она, вися вниз головою, в конце концов призналась в том, что занимается чародейством и «испортила» казака села Дементия Педько. При этом она оговорила в соучастии еще одну женщину, Варвару Чузенкову. Дело было передано судебному следователю.
В 1885 году летом в деревне Пересадовке Херсонской губернии был случай расправы крестьян с тремя бабами, которых они сочли за колдуний, задерживающих дождь и производящих засуху. Женщин этих насильно купали в реке, и они избежали печального для себя конца тем, что указали разъярившимся крестьянам место, где будто бы они спрятали дождь: староста с понятыми вошел в избу одной из колдуний и там, по ее указанию, нашел в печной трубе замазанными два напильника и один замок. Волнение улеглось, хотя дождь после этого так и не пошел.
13 октября 1879 года временное присутствие Новгородского окружного суда в Тихвине разбирало с участием присяжных заседателей дело о сожжении колдуньи солдатки Игнатьевой. Обстоятельства этого дела заключались в следующем: 4 февраля 1879 года в деревне Врачеве Деревской волости Тихвинского уезда была сожжена в своей избе солдатская вдова Аграфена Игнатьева, 50 лет, слывшая среди местного населения еще со времени своей молодости за колдунью, обладавшую способностью «портить» людей. По выходе замуж Игнатьева около двенадцати лет жила в Петербурге и года за два до своей смерти возвратилась на родину. Когда крестьяне услышали, что Игнатьева переселяется в деревню Врачево, то стали опасаться «порчи»; высказывалось мнение, что лучше всего сразу взять Аграфену, заколотить в сруб и сжечь. Как колдуньи Игнатьевой боялись все в деревне и старались всячески ей угождать. Так как она по своему болезненному состоянию не могла работать, то все крестьянки из страха перед ее колдовской силой старались снискать себе ее расположение и оказывали ей всякие услуги, как то: работали за нее, отдавали ей лучшие куски, мыли ее в бане, стирали ей белье, мыли пол в ее избе и т. д. Со своей стороны Игнатьева, не уверяя положительно, что она колдунья, не старалась разубеждать в этом крестьян, пользуясь внушаемым ею страхом для того, чтобы жить на чужой счет.
Глубоко вкоренившееся в крестьянах убеждение в ее колдовстве нашло себе подтверждение в нескольких случаях нервных болезней, которым подверглись крестьянки той местности вскоре после возвращения Игнатьевой. Происхождение всякой такой болезни народ связывал с каким-нибудь случаем мелкого разлада или ссоры между заболевшей крестьянкой и Игнатьевой. Так, однажды Игнатьева приходила в дом Ивана Кузьмина и просила творогу, но в этом ей отказали, и вскоре после того заболела его дочь Настасья, которая в припадках выкликивала, что испорчена Игнатьевой.
Кузьмин ходил к Игнатьевой и кланялся ей в ноги, прося поправить его дочь. Но Игнатьева ответила, что Настасьи не портила и помочь не может. Такой же болезнью с припадками была больна и крестьянка Мария Иванова. Наконец, в конце января 1879 года заболела дочь Ивана Иванова, Екатерина, у которой ранее того умерла от подобной же болезни родная сестра, выкликивавшая перед смертью, что она испорчена Игнатьевой. Екатерина Иванова была убеждена, что ее испортила Игнатьева за то, что раз она не позволила своему маленькому сыну идти к Игнатьевой наколоть дров. Так как Екатерина выкликала, что испорчена Игнатьевой, то ее муж, отставной рядовой Зайцев, подал жалобу уряднику, который и явился во Врачево для производства дознания, за несколько дней до сожжения Игнатьевой.
В воскресенье 4 февраля в деревне Врачеве в доме крестьян Гараниных происходил семейный раздел, и к Гараниным после обеда собралось много гостей. Один из крестьян, Никифоров, обратился к собравшимся с просьбой защитить его жену от Игнатьевой, которая будто бы собирается ее испортить, как об этом выкликала больная Екатерина Иванова. Тогда Иван Андреев-Коншин вызвал Ивана Никифорова в сени и о чем-то советовался с ним и
