Секториум - Ирина Ванка

— Что ж теперь, так и не узнаешь?

— Разве что, бумага на алименты придет… — рассудил Миша. — Я им сто пятьдесят тысяч баксов отгрузил. Договорились, все! Они ко мне претензий не имеют. Что ты думаешь, первым делом сделала мамаша? Поехала в Германию лечить свой ревматизм. На воды, видишь ли, плешивая корова подалась. Ей надо голову лечить в «Кащенко»! То есть, в ваших… «Новинках». Ведьме старой! Водами ее не проймешь. Я бы ей выписал гильотину!

— Ты не только свинья, но еще и дурак?

— А что мне делать? Объясни, что бы ты сделала на моем месте? Я из-за них в Минск выйти не могу. Они меня со всех сторон обложили. Не удивлюсь, если через год опять начнут качать из меня деньги. Так что учти, если вдруг завалят к тебе в избушку, ты меня не знаешь.

— Ну, конечно…

— Я уехал в Бразилию и залез на пальму.

— Даже не мечтай, — заявила я. — Как только завалят, выдам тебя с потрохами. Тепленького. Предупреждаю.

— И ты из той же банды?

— Из той же банды, что и твой ребенок, ты хочешь сказать? Да. Потому что твой ребенок, это все равно, что мой ребенок. Мне плевать, девочка или мальчик, но если вдруг твоей Ксюхе понадобится отец, она получит его незамедлительно. Я это организую.

— Зачем только я тебе сказал? — расстроился Миша.

— Все равно бы узнала…

— Кто меня за язык тянул?

— Не переживай. Повзрослеешь когда-нибудь, поумнеешь, научишься отвечать за свои поступки. Потом спасибо скажешь.

Некоторое время Миша горевал, злился то на меня, то на себя, сопел в чашку. А затем, как всегда, предложил нестандартный выход из ситуации:

— Давай наших детей познакомим? — предложил он.

— Тебе же видеться запретили…

— Да, брось. Моя дражайшая теща съездит пару раз в Израиль к подружкам, деньги понадобятся. Куда им, дурам, деваться? Давай?

— Тебе просто так отдадут ребенка?

— Я же, в конце концов, отец. В крайнем случае, расписку оставлю.

— Дурак ты, а не отец. Я бы на месте Анжелы ни за что бы не отдала. Даже под расписку.

Мы посидели молча, подумали, прикинули. Два голодных, злых и не выспавшихся, с позволения сказать, родителя каких-то странных детей. Почти эфемерных. Повздыхали и попили чаю.

— Ну, в общем, короче говоря, я тебя поздравляю, — подытожил Миша.

— Ну, в общем, я тебя тоже…

Миша вернулся из магазина, нагруженный, как верблюд. Первым делом он заглянул в сад, увидел пустой гамак и спросил:

— Где?

— Где-то здесь. Только что его видела.

— Где видела? — он пошел искать, а я потащила сумки на кухню.

— Это малой утопил машинку в бассейне? — спросил Миша.

— Кто же еще? Он регулярно что-нибудь топит, а я вылавливаю.

Миша присел на кафельный бортик.

— Не боишься, что он сам когда-нибудь утонет?

— Утонет? — у меня подкосились коленки. — Почему утонет?

— Он плавать умеет?

— Не знаю.

— Ну, даешь, мамаша! Сейчас мы это выясним. — Миша продолжил поиски мальчика и скоро вышел из зарослей, держа его под мышкой. Имо, по своему обыкновению, не выразил никаких эмоций по поводу нового дяди.

— Как ты думаешь, он по деревьям лазает? — спросил Миша.

— Не знаю, лучше не заставляй его…

— Я снял его с макушки сливы, чтобы тебе было понятно. И, скажу тебе, сидел он там прочно.

Не успела я вытереть руки о фартук, как новый дядя взял моего ребенка за ноги, и опустил к воде.

Имо слегка обалдел. Прежде с ним так не обращались. Но, увидев утопленную машину, он сам потянулся к воде. Миша опустил его ниже.

— Храбрый, однако, пацан, — заключил дядька.

— Сейчас же поставь на место!

— Цыц, мамаша! Я должен знать, с кем мне предстоит иметь дело.

— Если ты сейчас же не поставишь ребенка на землю, будешь иметь дело со мной!

— Да он у тебя ни фига не боится! — удивился Миша. — Смотри, ему даже нравится. — Но, заметив мой свирепый взгляд, решил не связываться.

— Флионер не должен плавать, — объяснила я. — У них слишком большая плотность тела.

— Во-первых, он на флионера не похож, — возразил Миша. — Во-вторых, у них низкая плотность воды, тело здесь ни при чем. А в-третьих, я бы на твоем месте поэкспериментировал, прежде чем распаляться.

Имо, выпущенный на волю, не торопился удрать. Он лежал на бортике бассейна, свесив вниз голову.

— Ну, ныряй за машинкой, — подначивал Миша.

— Я тебе дам, ныряй! Ты у меня сам нырнешь!

Миша рассмеялся и стал расстегивать куртку. Я пошла за шваброй, которой наловчилась вытаскивать со дна затонувшие предметы, а когда вернулась, швабра чуть не выпала и моих рук. Имо плавал на середине бассейна. Не то чтобы плавал, но довольно уверенно держался на воде. Миша так и сидел на бортике, закатав штанины до колен.

Увидев меня, оба сообразили, что сейчас случится нечто особенное. Имо даже с некоторым соболезнованием обернулся к Мише, а тот закрыл руками голову.

— Это не я, клянусь! Он сам полез в воду! Имо, скажи ей! Я его пальцем не тронул!

Имо ничего не сказал в защиту дяди. Имо было интересно, как станут развиваться события.

— Имо, плыви сюда, голубчик! А то мамочка меня убьет! — просил Миша, но Имо даже не думал плыть, ни к нему, ни ко мне. Он продолжал держать нейтралитет на середине водоема.

— Немедленно достань его!

Миша схватился за швабру, которой я пихала его к воде.

— Только не по голове! — умолял он. — Только не насмерть!

Когда мы оба бултыхнулись в бассейн, охладились и умерили пыл, Имо уже стоял на бортике, смотрел на нас, как на дурных детей, и струи воды стекали на кафель с его мокрого шерстяного костюмчика.

Идиллия воцарилась позже, когда «семейство» сохло на диване. Миша выгребал из ящика стола старые кассеты. Половина из них тут же летела в мусорницу, ценные экземпляры он вставлял в плеер и вешал на уши Имо.

— Ему должно понравиться, — уверял Миша. — Чистый джаз. У детей в голове обычно полный джаз…

— Главное, чтобы не рок-н-ролл, — отвечала я, а сама смотрела телевизор.

Имо никуда не смотрел и ничего не слушал, он таскал за колесо гоночную машинку, последнюю из подарков Веги, которую он еще не успел утопить. Ему было наплевать на то, что звучит в ушах и мелькает перед глазами.

— Когда ты собираешься выводить его в свет? — спросил Миша. — Сейчас чудная погода. Солнце, лужи в парке, все тает. Надо, чтобы он общался с ровесниками.

— Как общаться, если он не говорит?

— Он никогда не заговорит, если будет сидеть на дереве, как макака. Надо купить ему сапоги, шапку и этот… как его называют? Такие комбинезончики продаются.