Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем - Алан Маршалл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По мере того как мистер Перкс рисовал перед моим взором безрадостную картину моего прозябания и трагедию увядания моих талантов — я проникался все большим почтением к нему и все больше восхищался его проницательностью. Я пришел к выводу, что до сих пор не знал его по-настоящему.
Свои дружеские беседы со мной он продолжал и на работе, и уже через неделю у меня сложилось убеждение, что мистер Перкс искренне хочет помочь мне найти хорошую работу.
— Предоставь это мне, — повторял он снова и снова, создавая у меня впечатление, будто он уже ведет переговоры, в результате которых я смогу вырваться из кабалы и занять более высокое служебное положение.
Впрочем, так оно и было. Он сам сообщил мне, что поддерживает дружеские отношения с фабрикантом обуви — компаньоном фирмы «Модная обувь» в Кодлингвуде. Знакомый мистера Перкса не принимал непосредственного участия в делах фирмы и управлять компанией предоставил своему младшему партнеру человеку энергичному и напористому, благодаря которому фирма преуспевала.
Бухгалтер фирмы собирался покинуть ее, и мистер Перкс посоветовал своему приятелю взять на это место меня. Жалованье было восемь фунтов в неделю.
Цифра невероятная! Когда мистер Перкс назвал ее, я заподозрил его во лжи. Но он объяснил мне, что фирма нажила огромный капитал во время мировой войны, поставляя сапоги для армии. Оклады, которые фирма установила своим служащим в то время, сохранились и после войны.
Мистер Перкс посоветовал мне тотчас же предупредить мистера Бодстерна о своем уходе, а затем уже встретиться с другом Перкса мистером Томасом, с которым он договорится обо всем; тогда я смогу начать работать в фирме «Модная обувь», потеряв лишь недельный заработок.
Мне этот совет не пришелся по душе. Я хотел сначала повидаться с мистером Томасом. Высокий оклад говорил о том, что возьмут на эту должность человека исключительных способностей, а таковым я себя не считал. С моей точки зрения, я был неплохим бухгалтером, но слабым администратором. Мне не хотелось бросать работу без твердой уверенности, что я смогу получить другую.
Выслушав мои доводы, мистер Перкс заколебался, — но неожиданно тут же принял решение.
— Я сейчас позвоню Томасу, — сказал он, — и устрою так, что ты сможешь повидать его еще сегодня вечером.
Реджинальд Томас жил в Айвенго. Я порядком устал, пока добрался до его дома — большого кирпичного особняка с крытой галереей вокруг, у ворот которого стояла дорогая машина. Я шел пешком от вокзала и решил передохнуть немного. Прислонившись к калитке, я рассматривал сад, — подстриженный, ухоженный и начисто лишенный души. Опавшие листья не украшали его дорожек, стебли травы не склонялись над ними, батальоны цветов выстроились как на смотру, за рядом ряд. Я двинулся вдоль аллеи, ведущей к дому, под воображаемый звук литавр.
Когда я очутился в библиотеке, куда меня привела седоволосая женщина, мистер Реджинальд Томас встретил меня словами:
— А? Проходите, пожалуйста!
Это был уже пожилой человек, он рассматривал ярлычок, снятый с бутылки с лекарством, стоявшей перед ним.
Множество таких флакончиков скопилось на полке, висевшей над столом.
— Садитесь, — сказал мистер Томас. — Я как раз читаю, что это за микстура. Извините. — Он поправил очки и продолжал читать. — Да, — произнес он наконец. — По-видимому, это то, что мне нужно. У меня — больные легкие, пояснил он.
Я не мог придумать приличествующей случаю фразы и продолжал молчать.
— Вы — друг Лайонела, не так ли? Он вас хвалит. Он покашлял в платочек:
— Вот уже три месяца, как меня мучает этот проклятый кашель.
Затем мистер Томас несколько раз поднял и опустил правую руку.
— У меня болит правое плечо, и я уверен, что нашел причину. Когда я вожу машину, окно всегда открыто и меня продувает. Правое плечо подвергается охлаждению, тогда как левое остается в тепле. В результате происходит прилив крови. Лайонел говорит, что вы недовольны своей работой. Это верно?
— Не совсем так, — возразил я. — Я был доволен своей работой, но лишь потому, что ничего лучшего не представлялось. Точнее говоря, я доволен ею до известной степени, но хотел бы добиться для себя чего-то лучшего.
— Разумеется, разумеется, — воскликнул мистер Томас. — Очень здравая мысль. Делает вам честь. Вне всякого сомнения.
Он снова стал рассматривать вереницу бутылочек с лекарствами и неожиданно обратился ко мне:
— А вы страдаете какой-нибудь болезнью?
— Нет, — ответил я, но затем добавил, поняв, что именно его интересует. — В детстве я болел детским параличом. Вот почему я хожу на костылях.
— Очень жаль… Но как бы то ни было… Один мой друг тоже болел этим. Он женат. Чудесная жена. Посвятила ему свою жизнь. Замечательная женщина, право. Она часто здесь бывает. И всегда у нее довольный вид, всегда улыбается… Изумительно.
Он выпрямился и заговорил уже совсем иным тоном.
— Видите ли, что касается меня, я за то, чтобы вы получили эту должность. Но вам надо повидаться с моим компаньоном. Зовут его Фулшэм, Фред Фулшэм, он заправляет всеми делами. Я вынужден думать о своем здоровье — и не очень-то занимаюсь фабрикой. Вам надо с ним встретиться. Теперь давайте подумаем. Когда вы смогли бы у него побывать? Скажем, завтра вечером. Это вам удобно?
— Вполне, — сказал я.
— Ну и отлично. Завтра я ему позвоню. Когда будете у него, передайте, что я лично за то, чтобы вы получили эту должность. Погодите. Это я ему скажу сам по телефону. Вы просто побывайте у него. Ровно в восемь. Он живет здесь, в Айвенго. Давайте я запишу вам его адрес.
Я вышел из дома мистера Томаса уверенный в успехе, и эта уверенность не оставляла меня и на следующее утро, когда я, сидя за конторкой, ждал появления мистера Перкса, чтобы поделиться с ним новостями. А он заперся с мистером Бодстерном и просидел у него почти все утро. Когда он вышел от Бодстерна, я разговаривал по телефону и его не заметил. Меня удивило, почему он не остановился, чтобы осведомиться о моих успехах, но я подумал, что какое-то важное дело потребовало его присутствия на фабрике.
Зазвонил внутренний телефон, и секретарша мистера Бодстерна сухо объявила мне, что мистер Бодстерн хотел бы меня видеть.
Когда я вошел» в кабинет мистера Бодстерна, он сделал вид, что меня не замечает. Он стоял перед высокой конторкой и разглядывал какие-то
