RAEM — мои позывные - Эрнст Кренкель

Ночью первого августа наш Веселый вдруг поднял неистовый лай. Пес буквально захлебывался от злости, и не реагировать на это было просто неприлично. Выйдя из палатки, я увидел, что у клиппербота, рядом с нашей северной базой, спокойно ходит медведица с двумя медвежатами. Топчутся на месте, обнюхивают базу, к нападению не переходят.

Северные медведи любопытны. Их не мог не заинтересовать вертящийся ветряк.

Всунув голову в палатку, я кинул охотничий клич:

— Медведи!

Схватил винтовку. Медведи стали уходить. В такой ситуации, не ожидая, когда мне составят компанию товарищи, я принялся стрелять. Расстояние большое. Медведи бежали галопом, их подпрыгивающие зады при всем желании нельзя было отнести к хорошим мишеням.

Снайпер я неважный. Выскочили Папанин и Ширшов. Они помчались за медвежьим семейством. Погоня продолжалась, как в приключенческом кинофильме. Иногда медведи останавливались и, обернувшись, разглядывали нас. Расстояние было большим, стрелять с него просто бесполезно, и мы продолжали мчаться, не разбирая дороги. Мы бежали даже через встречавшиеся на пути озера, вздымая при этом тучи брызг. Бесполезно! Постепенно медведи словно растворились в тумане и исчезли между торосами. За бесперспективностью преследование пришлось прекратить.

Возвращались домой разгоряченные и огорченные. Мне не повезло: поскользнувшись на середине ледяного озера, я окунулся в ледяную воду и зачерпнул полные сапоги воды. Выбравшись на берег, я решил вылить воду из сапог самым примитивным способом — лег на спину и задрал ноги кверху. Результат заявил о себе мгновенно: ледяная вода хлынула в штаны, и стало очень неприятно.

Появление медведей — большая сенсация не только для нас. Их визит заинтересовал и ученый мир. Ведь если медведи гуляют по полюсу, значит, они находят себе там пищу. При хорошей погоде Папанин и Ширшов, погрузив на нарту резиновую байдарку, отправились обследовать границы нашей льдины. Трещину развело в широкую полынью местами до семидесяти метров. Темная вода, крутые торосистые берега выглядели так красиво, что я вооружился киноаппаратом. Однако на самом интересном месте аппарат, как положено, заело. А стоило ему забастовать, как из полыньи вынырнул зверь — морской заяц. Вот и круговорот жизни на полюсе: заяц ест «морских блох», медведь ищет зайца. Мы же, случайные живые существа в этих местах, готовы подстрелить и того и другого.

Выстрел Папанина оказался метким, но извлечь убитого зверя мы не смогли. Течением его утащило под лед.

12 августа 1937 года был дан старт последнему из трех трансполярных беспосадочных перелетов. В 18 часов 15 минут с аэродрома под Москвой взлетел Н-209, тяжелый воздушный корабль конструкции В. Ф. Болховитинова. На Н-209 летели С. А. Леваневский, Н. Г. Кастанаев, В. И. Левченко, Н. Я. Галковский, Н. Н. Годовиков, Г. Т. Побежимов.

Самолет погиб. Ни один из шестерых членов экипажа не вернулся из Арктики. Произошла трагедия, обстоятельства которой и по сей день — неразгаданная тайна.

Так уж видно бывает во все времена и у всех народов — о победителях говорят и вспоминают куда чаще, чем о побежденных. И хотя Леваневский был летчик выдающийся, вспоминают о нем не часто, гораздо реже, чем он того заслуживает. Вот почему мне хочется восполнить этот пробел.

В трудной и рискованной летной службе, кроме отличных физических данных, знания техники, профессиональных навыков, обуславливающих потолок возможностей летчика, есть еще один фактор. О нем упоминают даже в солидных сочинениях по авиации и называют его элементом счастья. Да, в дополнение к воле, таланту, мастерству надо, чтобы еще чуть-чуть повезло, а вот этим-то Леваневский похвастать не мог. Он был невезуч.

В августе 1935 года Леваневский первый раз попытался перелететь через Северный полюс. Вместе с Г. В. Байдуковым и В. И. Левченко он вылетел на самолете АНТ-25 из Москвы в Сан-Франциско. Однако невезение не замедлило напомнить о себе: в полете стало выбивать масло, и пришлось вернуться обратно.

Наша дружба с Леваневским началась в 1934 году после спасения челюскинцев, и отношения сложились на редкость хорошие, хотя мы были совершенно разными людьми. Леваневский собран, замкнут, немногословен, серьезен, подтянут. Одним словом, я видел в нем свою полную противоположность. Впрочем, может быть, именно это нас и сблизило. Противоположные натуры и характеры обычно быстро и хорошо сходятся.

Мы были с Сигизмундом почти ровесники (он на год старше меня), подружились и наши жены. Короче: очень скоро установилась хорошая семейная дружба. Мы приезжали к Леваневским, они жили около зоологического сада, а Леваневские бывали у нас. Однажды Леваневский сказал:

— Слушай! Это дело секретное, и распространяться о нем не следует. Хочу лететь через Северный полюс в Америку. Свой план я изложил в письме на имя Сталина и теперь жду ответа.

Не скрою, сообщение друга произвело на меня впечатление. Я сообразил, что произойдет после ответа на его письмо.

— Скажи, Сигизмунд, а если дело состоится, кто будет у тебя радистом?

— Ну, о чем спрашиваешь! Конечно, радистом будешь ты. Это железно!

События не спешили развернуться. Я уехал на Северную Землю, откуда был снят для работы на дрейфующей станции СП-1. В феврале 1937 года, когда подготовка к полюсу была в самом разгаре, в два часа ночи раздался звонок. В одних подштанниках я побежал к двери. Звонок в такое время не сулил ничего доброго.

— Кто там?

— Открой, это я, Сигизмунд!

— Что ты шляешься по ночам? Пугаешь добрых людей!

— Я из Кремля. Лично докладывал Сталину план перелета в Америку через полюс. Получил разрешение. Значит, летим?

Я невразумительно что-то ответил. То ли от звонка, то ли от разговоров проснулась моя жена и, просунув голову в дверь, испуганно спросила:

— Что случилось, кто пришел?

— Не волнуйся, Наташа, это Сигизмунд, да еще с интересными новостями.

Интересные новости требовали обсуждения. Между окнами, на холодке, нашлась недопитая поллитровка, лежал хвост селедки и огрызок огурца. Банкет начался незамедлительно. Выпив по рюмочке за успех предстоящего полета, перешли на чай. Леваневский изложил все подробности беседы со Сталиным и закончил словами:

— Ну, Эрнст, собирайся. Мы летим!

— Дорогой Сигизмунд, извини, но я с тобой не полечу!

— Но мы же договорились!

— Да, но меня уже утвердили в четверке на полюс. Менять это решение не в моей власти.

Тогда Леваневский решил действовать через жену.

— Слушай, Наташа, объясни своему дурню, что лететь со мной проще и быстрее. Экспедиция может разбиться при посадке о лед. В каком направлении их потянет дрейф, неизвестно. Они там передерутся, зарежут друг друга, сойдут с ума. Врача у них нет. Простой аппендицит или заворот кишок — и кончен роман! Затем, их просто могут не найти в Ледовитом океане. Одним словом, полтора года сплошных волнений. А тут сутки, максимум двое — и сверли дырку в пиджаке для Золотой Звезды.