Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен

Австрийские предположения:

[Преамбула та же самая, не считая исключения слов «и дружественной».]

3.1) Германское правительство признает действующую в настоящее время конституцию Австрии. Заявление германского фюрера от 21 мая 1935 года указывает, что правительство рейха не стремится прямо или косвенно повлиять на внутренние дела Австрии и признает, что действующий в настоящее время запрет деятельности национал-социалистического движения является внутренним делом Австрии. Подразумевается, что условия этой статьи будут соблюдаться Германской национал-социалистической партией и ее организациями.

3.2) Австрийское правительство признает нынешний режим в Германии и приведет свою политику в целом и свои отношения с Германией в особенности в соответствие с декларацией австрийского канцлера от 29 мая 1935 года о признании Австрии германским государством.

3.3) Должны быть выработаны отдельные соглашения по вопросам, упомянутым в германском предложении, одновременно с формированием смешанной комиссии, долженствующей регулярно собираться для рассмотрения претензий и внесения необходимых изменений.

Следует отметить, что мои предложения были приняты австрийским министерством иностранных дел практически целиком.

Тем временем 27 июня 1935 года я написал для Гитлера пространный отчет, в котором пытался обобщить результаты его политики в отношении Австрии. Дольфус превратился в мученика «австрийской идеи» независимого государства, способного самостоятельно обеспечить свое политическое будущее. Эта концепция являлась связующим элементом движения хеймвер – основной силы политической жизни Австрии. С другой стороны, говорил я, Гитлер должен понимать, что большинство членов австрийского национал-социалистического движения, чья деятельность находится в настоящее время под запретом, присоединились к партии в меньшей степени из веры в нацистскую доктрину и в гораздо большей – от отчаяния перед безнадежным экономическим положением Австрии и ее зависимости от держав-победительниц. Когда Дольфус в феврале 1934 года подавил социалистический мятеж, некоторые нацисты сражались тогда на стороне социалистов. Громадное количество австрийцев рассматривало свое спасение от экстремизма крайне левого толка как следствие вмешательства Дольфуса и хеймвера. Поэтому отношение к нацистам было вдвойне подозрительным. Со времени убийства Дольфуса австрийское правительство добилось значительного прогресса на пути преобразования своего государства в соответствии с корпоративными принципами, и его положение в настоящее время достаточно упрочилось, чтобы сделать любую идею нового путча безнадежной. Если Австрию будет возможно убедить строить свою политику в интересах Большой Германии, то германская нацистская партия должна умерить свои устремления в отношении централизации. Желание Гитлера об организации общего фронта говорящих по-немецки народов может быть исполнено наилучшим образом, если позволить создание в Австрии сильной оппозиции исключительно в рамках австрийской внутренней политики.

Летом и осенью австрийская политика тесного взаимодействия с итальянским правительством подверглась еще более сильному испытанию. Абиссинская авантюра Муссолини вызвала открытый разрыв с двумя его западными партнерами и поставила Австрию в чрезвычайно затруднительное положение. 18 октября австрийский кабинет был преобразован, причем князь Штаремберг и его хеймвер значительно усилили свое влияние. В то время как некоторые из бывших министров казались весьма заинтересованными в улучшении отношений Австрии с Великобританией и Францией, Штаремберг, кажется, был уверен, что Муссолини выйдет победителем из международного конфликта, вызванного абиссинским инцидентом, а потому решил выполнить желание итальянского диктатора касательно авторитарного укрепления австрийского правительства.

Несмотря на это, в беседе со Штарембергом по вопросу достижения взаимопонимания между Германией и Австрией я выяснил, что он настроен значительно более прогермански, чем когда-либо был герр фон Бергер. «Усложнение положения обеих сторон делает для Штаремберга затруднительным детальное рассмотрение соглашения, – сообщал я Гитлеру. – Вопрос австро-германских отношений в целом должен составить часть более широкой концепции. Он полагает, что государства с авторитарными режимами открыты для нападок того же сорта, которым подвергается теперь фашизм. Принципиальной проблемой является создание единого фронта Италии, Австрии, Германии и Венгрии».

Я спросил у Штаремберга, не думает ли он, что Муссолини, принимая во внимание его связи с Францией, согласится вступить в переговоры по этому вопросу. Штаремберг ответил, что сможет склонить Муссолини к этому. Я сообщил, что германское правительство не скрывает от Италии своих попыток добиться австро-германского взаимопонимания и я был бы ему благодарен за любую поддержку, которую мог бы оказать в этом направлении Муссолини. Наша беседа была отмечена дружелюбием, которое находилось в разительном контрасте с тоном большинства дискуссий, которые проходили у меня с канцлером и с министром иностранных дел. Штаремберг обладал живостью характера и значительным личным обаянием, и если бы его интеллектуальные способности оказались под стать этим качествам, то он мог бы сыграть куда более значительную роль в истории тех лет.

Прежде чем закончить свой обзор этого периода моей деятельности, мне следует, вероятно, указать, в какой степени нацистская партия и гестапо вмешивались в мою работу. В начале октября 1934 года та же самая группа внутри нацистской партии, которая стремилась ликвидировать меня и моих помощников во время ремовских событий, начала бешеную кампанию против Чиршки и Кеттелера – двух старейших и наиболее доверенных сотрудников моего аппарата в бюро вице-канцлера в Берлине, которые сопровождали меня в Вену в качестве членов специальной миссии. Поскольку я ни под каким видом не желал отказываться от их услуг, нацистским экстремистам пришлось изыскивать другие способы избавиться от этих двух человек. Гестапо решило сначала расправиться с Чиршки и прибегло к тому же методу абсолютно необоснованных обвинений в гомосексуализме, который оказался столь успешен в случае с генерал-полковником фон Фричем.

Чиршки был одним из моих наиболее ценных помощников. В бурные дни 1934 года именно он в основном препятствовал вмешательству партии в дела аппарата вице-канцлера, и с тех пор вся его работа была для меня совершенно необходима. В ноябре и декабре 1934 года Чиршки несколько раз просили явиться в штаб-квартиру гестапо в Берлине для дачи показаний или чтобы выступить свидетелем по делам, якобы связанным с ремовскими событиями. Он каждый раз отвечал на эти «приглашения» в том смысле, что вполне готов давать показания, но не имеет возможности покинуть Вену, поскольку я часто отсутствую, и потому он, Чиршки, обязан оставаться на месте, чтобы наблюдать за ежедневным развитием деликатной австрийской ситуации.