Крысиная башня - Павел Дартс

Толян где-то раздобыл каталитическую газовую горелку. В маленькой комнате квартиры, куда перебралась Белка, он с батей сделал из одеял тамбур, и теперь там, время от времени включая грелку от баллончиков, вполне можно было жить. Толян и ночевал — то у Белки, то у бати в мастерской, то у меня в палатке.

Я сам еще в начале всех этих переделок, после нескольких кочевий по разным жилищам, с батиного одобрения самозахватом занял соседнюю с нами квартиру — в первом подъезде. Всегда хотел иметь свое жилье, и чтобы никто не устанавливал там своих правил. Нет, своя комната у меня и так была, но… «Ты опять постель не заправил, раскидываешь вещи, пачкаешь обои, не включай громко музыку, почему не спишь» и так далее. Всегда хотелось жить независимо. Вот и выбрал себе квартиру. А спать я приспособился, с батиной подсказки, в палатке. Поставил посреди комнаты нашу двухместную, еще сверху накрыл ее несколькими одеялами, — но чтобы остался небольшой проход для воздуха. Внутрь натащил одеял, пледов, подушек. Теперь стоило только зажечь там на час свечу, — и вполне можно было ночевать. Даже не то чтобы терпимо, а вполне комфортно, если и раздеваться-одеваться уже внутри. Батя обследовал мое жилище, и внес пару рекомедаций:

— Свечу зажигать только «чайную», для чего выделил мне специальный для нее светильник, который можно подвешивать к пологу палатки. «А то загоришься тут нафиг!»

— Собственно, насчет вентиляции, — закрепить одеяла над палаткой прищепками так, чтобы ни в коем случае не закрывали вентиляцию. «А то задохнешься тут нафиг!»

И пообещал сделать виденную где-то в интернете штуковину: насадка на обычную свечку, из нескольких мал-мала-меньше керамических горшочков, собранных вместе на винт через донышки; сказал, что такая штука в разы повышает теплоотдачу от свечки.

Володя, принявший на себя функции завхоза, завел специальную тетрадь, где вел учет всех наших запасов и где что хранится — по этажам, квартирам, комнатам. Со своей хозяйственностью и педантичнстью он навел образцовый порядок в наших запасах; рассортировал и разложил по полкам и шкафам все то, что до этого мы просто, как муравьи, стаскивали отовсюду и просто валили в кучи.

Честно говоря, теперь ощущения от складов с запасами у нас были — как от пещеры Али Бабы, как ощущения Скруджа МакДака от своего бассейна с золотом — «богатство»! Мешки и ящики, банки и коробки! Полки, полки, полки, — но все «диверсифицировано», распрятано по этажам и углам, замаскировано так, что, пожалуй, даже беглый вояж того же господина из Администрации с контролирующим визитом, — если бы мы вдруг его теперь пустили, — не обнаружил бы наглядных следов мародерки и запасов. Все было укрыто. Просто «на всякий случай». И только большая клеенчатая тетрадь Володи знала, «где, чего и сколько».

Рассказывая о своих злоключениях, Володя мельком упомянул, что на обратном пути столкнулся с группой, бежавшей из одного из новых «коммун», или «Лагерей Спасения». Они поведали страшные вещи: «коммуны», «лагеря спасения» постепенно стали превращаться в лагеря концентрационные — в самом примитивном, историческом значении этого слова. Попавших туда людей просто не выпускали — сначала «для вашей же собственной безопасности», потом — «для предотвращения распространения эпидемии…» — стали ходить смутные слухи, что в нескольких лагерях разразилось нечто наподобие гриппа, но с непонятными симптомами…

Все это было очень существенно, но только батя, по обыкновению, отнесся к этим новостям со всем вниманием, в чем мы убедились позже.

ОБЩЕНИЕ. СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ, МАТЬ ЕЕ…

Олег прижимал к уху телефонную трубку и расхаживал по комнате, волоча за собой телефонный шнур. Несмотря на то, что света теперь не бывало по два-три дня вообще, телефонная сеть еще работала… Иногда. Вот как сейчас. Света не было, а телефон — был. «Трубка» сдохла, но старый, проводной аппарат работал. Дозвонились, ну надо же…

После большого перерыва позвонил Владик. Дела у него были не очень… Долго, пространно он излагал свою ситуацию, что работы по специальности нет; его, компьютерщика, гоняют охранять каких-то «земледельцев», как простого ППС-ника ходить в патрули; что не платят вообще ничего, что пайка не дают, а питание в столовой такое паскудное, что без Аленкиных домашних запасов давно бы уже протянули ноги… Со смешком добавил, что скоро, наверное, съест своих недругов — котов, настолько они уже достали, орут с голодухи день и ночь…

— Ну, если совсем прижмет, тогда мы уж к тебе.

У Олега дернулась щека, он посмотрел в пол, в потолок, больно закусил губу. Помолчал. Стало ясно, что и весь разговор-то затеян именно для этой фразы и реакции на нее. Повисло молчание.

Первым не выдержал Владик:

— Ну, что ты молчишь? Да! У нас еще эта… Генератор есть!

— А что я должен говорить? — Олег постарался, чтобы голос звучал ровно. Безэмоционально. Но это было чертовски трудно. Но, вроде бы, удалось:

— Генератор-то у кого «у вас»? Тестев генератор?

— Ну да… Ну какая разница? Ты ж его знаешь. Он против не будет… — в голосе его дрогнули просительные нотки.

Опять повисла тишина.

— Ну, что-то скажи…

— Что?

— Нуууу… Выскажи свое отношение.

— А оно надо?

— Ну конечно… — на том конце провода послышался неуверенный смешок, — Скажи, что думаешь…

— О чем, Владик?

— Ну вот… О чем я сказал.

— Что ты сказал? Что «когда совсем прижмет — вы ко мне?» — ты про это? Или вообще?

Теперь на том конце провода наступило молчание. Наконец, Владик нарушил его неуверенно-вызывающим:

— Ну, скажи за «вообще»!

Олег тяжело вздохнул. Для себя выводы относительно Вадика он давно сделал, но совсем не хотел их озвучивать. Просто потому, что предельно ясно понимал, насколько это бессмысленно. Но что делать? Ответить «Ну конечно, приезжай?» И что с ним, и с его семейством, делать, когда он действительно приедет?… А он приедет, в этом Олег уже не сомневался. Слишком хорошо он знал уже и Владика, и вообще, такую породу людей. Нет, надо внести определенность. Никуда от этого не деться.

— Вообще?… Ну что тебе сказать, Владик, «за вообще»? Что ты желаешь услышать? Чего бы ты сам про себя не знал, и что я тебе в той или иной форме уже неоднократно не озвучивал? Только по разным поводам. Ну, если ты хочешь, так сказать, концентрированно, то вот. Что сказать, Владик? Что ты — чмо? Что ты растрынькал деньги от материной квартиры на свою глупость и пафосность надутую? Начать с того, что ты и деньги-то не все взял, что брат твой у тебя треть отнял… Да-да, не ты отдал, — а он отнял, хотя оно было и не по завещанию, и против материной воли, и не по справедливости. Он — поставил условие, а ты — безропотно отдал. Кто ты после этого? Чмо. А на оставшиеся ты что сделал? Ты купил дорогую, пафосную «машинку», — как ребенок, который тянет ручки к дорогой игрушке на витрине, и кричит «Хочу». А если не покупают — падает на пол и, суча ножками, устраивает истерику. Но тебе хорошо за сорок, и деньги фактически — твои, и «дать тебе по попке» некому — и потому ты купил себе «и семье» дорогущую, нахрен не нужную пафосную машинку — «Нужно же и о семье думать!» как ты выразился тогда; но на самом деле чисто чтобы понтоваться перед бабами на работе, перед тупорылой козой, на которую у тебя «виды», перед такими же безмозглыми овцами… Вторую в семье машину, вторую! — но та ведь не такая пафосная! А таких «на весь Мувск всего пять штук!» — вот ты и «элитой» себя почувствовал! Что ты дальше делаешь? Ты тратишь остатки материных денег на «подарки» этой козе… Козе с твоей работы, которая тебе даже не дает, или дает редко и крайне неохотно! — но подарки ты ей делал регулярно, почти каждый день! Считая оплату «ваших совместных» обедов в кафе. Профессионалка на круглосуточное обслуживание тебе бы дешевле обошлась! — но ты ведь почувствовал себя уже элитой! На такой-то тачке! Я что? Я ведь весь язык обмозолил, доказывая и убеждая — надо, надо, Владик, быть предусмотрительным! Даже не «за себя», — у тебя ведь семья! О семье подумай! Но ты, бл… — Олега понесло, он сильнее сжал трубку, чтобы сдержаться, и вообще не перейти на мат, — Тебе интересней казалось ползать по сайтам знакомств и кадрить таких же тупорылых меркантильных коз, чем знакомиться с серьезной информацией! У тебя не нашлось даже пятисот долларов, чтобы купить приличное охотничье ружье, чтобы как-то обезопасить себя и свое семейство! Одни обещания — «вот, я соберусь, вот, я оформлю», — а денег-то уже тю-тю! Ни на запасы, ни на что — но на новые «крутые» диски к пафосной машинке деньги нашлись, так?! И на аэрографию! У тебя даже спальника нет, даже палатки! — зато есть пафосная, начерта никому теперь почти не нужная машинка, и айфон с массой игрушек на нем! Да вы и живы только еще пока благодаря твоей Аленке и ее бате, твоему тестю, что, несмотря ни на что, люди более-менее адекватные. Ты же — неадекват полный! Что ты мне ответил, когда я предложил участвовать в «рейде по магазинам и ништякам»? Что «боишься»? А нагло заявлять «Если что случится, — мы к вам», — это как, нормально?? Тут — без опаски? И кто это «мы», — все семейство? Вместе с дитями и с котами? Ты меня с собесом, может, перепутал?? На равных условиях пользоваться нахомяченными мной ништяками? Что-о-о-о?? «Пока все не образуется, потом рассчитаешься»?? Чем и когда ты вообще можешь рассчитаться?? Может, своей машинкой? Нах она нужна, она сейчас десятка патронов к дробовому не стоит!