Пантелеймон Романов - Пантелеймон Сергеевич Романов

Все встают и с интересом смотрят на нее.

КНЯГИНЯ. Здравствуйте, мой дорогой Родион Архипыч, Анна Федоровна.

ШИШИКИНА. Сесть-то не дадут как следует…

КНЯГИНЯ. У вас какое-то торжество?

КАШИН. Празднуем свою серебряную свадьбу.

АННА ФЕД. Одно двадцатипятилетие со своим соколом откатали.

КНЯГИНЯ. Откатали? Ну, видите, как хорошо.

Капитан рычит.

КАПИТАНША (дергает за полу). Серж, что с вами?

ПЕТУХОВ. Позвольте представиться: поэт, художник, артист, драматург и режиссер, или, как теперь говорят в Москве, постановщик Ардальон Петухов.

КНЯГИНЯ. Очень рада. Постановщик?.. Я непременно это запомню.

КАШИН. Ну что, братец, выскакиваешь. Вот позвольте вам представить: граф Виктор Львович Поклевский, наш батюшка, ну, а остальные там, это ерунда все.

КНЯГИНЯ. Вы из Москвы, граф? Ради бога, расскажите. Оттуда ужасные слухи. Что там? Большевики какие-то. Что это, партия, народность… греки какие-нибудь?

ПЕТУХОВ. Градусом повыше греков. Господа, внимание. Может быть, граф нам расскажет про Москву.

ВСЕ. Да, да. Ради бога… Расскажите… что там. Дайте стул графу.

ГРАФ. Да, это ужас… И ужас этот идет сюда. Особняк мой взяли, посадили туда каких-то развязных молодых людей, которые навешали там своих плакатов, флагов и с огнестрельным оружием дежурят у входа.

АННА ФЕД. Надежда, ты слышишь, что говорят?

НАДЯ. Что, мама?

АННА ФЕД. Навешали плакатов и развязных молодых людей. А ты. матушка, идешь по той же дорожке. Да, да. Ну, граф?

ГРАФ. На каждого гражданина определено 16 квадратных аршин, такие квадраты. И все богатые люди, чтобы спасти свои квартиры от вселения посторонних элементов — портных, рабочих, — принуждены брать к себе знакомых, родственников и ими заполнять эти… квадраты. Или делать вид, что заполнены… путем прописки мертвых душ.

ВСЕ. Как мертвых? Что такое? Что это значит?

ГРАФ. Так… Умрет какая-нибудь родственница, а ее пропишут.

КНЯГИНЯ. Боже мой, ужас какой! Вы слышите?

СВЯЩЕННИК. И мертвых во гробах посрамят.

ГРАФ. Потом нарочно во всех комнатах ставят кровати, кладут дрова. Одеваются возможно хуже, живут без прислуги, чтобы избавиться от налогов. А таких вещей (указывает на портрет), конечно, нигде не встретите. Даже охотнорядские купцы из предосторожности повесили у себя… Карла Маркса. Также и обстановку стараются сделать похуже.

БЕРКУТОВ. Чем хуже, тем лучше.

ШИШИКИНА (мужу). Я тебе зачем платок дала?

КАШИН. Значит, ежели я занимаю большое помещение, вот это, скажем, то ко мне могут поставить постояльцев?

ГРАФ. И даже совсем вас выселить, поместив здесь учреждение. У них такое правило, чтобы вся площадь была заполнена… квадратами.

ВСЕ. Черт знает что!.. Возмутительно!..

КАШИН. А движимое имущество в каком положении?

ГРАФ. Если у кого много излишков, распределяют по знакомым. То же и с продуктами. А то отберут для каких-то детских домов и больниц.

КАПИТАН. Ну, это еще на каких знакомых налетишь, а то так распределишь, что без штанов останешься…

КАПИТАНША. Серж!

КАШИН. Да… Ну, Ивана Ивановича ждать не будем. Прошу, господа. Петухов, займись.

ПЕТУХОВ. Пожалуйте, пожалуйте… княгиня, граф…

АННА ФЕД. Садитесь, садитесь… граф…

Все садятся.

ШИШИКИНА (мужу) Не очень накидывайся-то. Ешь поаккуратнее.

ГОЛОС. Не беспокойтесь, пожалуйста… Княгиня, батюшка… Полная чаша, так сказать… Торжество настоящее. Великолепно!

СВЯЩЕННИК. Мне бы где-нибудь к райским цветам поближе.

Смех.

КАШИН. Тогда сюда, к княгине.

ГОЛОС. Ай да, батюшка, молодец!

ПЕТУХОВ. Господа, прошу внимания…

Агафон роняет вилку.

ШИШИКИНА. Что у тебя, у лешего, в руках ничего не держится.

ПЕТУХОВ. Господа! Ах, года их не считайте, за здоровье серебряных молодых. Ура!

ВСЕ. Ура, ура!

КАШИН. Искренно тронут, господа. (Садится.)

СВЯЩЕННИК. Да благословится обилие плодов и… цветов.

Вбегает Иван Иваныч.

КАПИТАН. Иван Иваныч пришел…

ИВ. ИВ. Господа! (Утирает впопыхах лоб красным платком).

Все оглядываются.

ИВ. ИВ. Господа. что я вам сообщу…

ВСЕ. Ну, ну, в чем дело? Да говорите же! (Вскочив из-за стола, все сбились в кружок около него, кроме Агафона, который продолжает есть.)

ИВ. ИВ. Господа, получено сообщение, что наш город… превращается в губернский… делается административным центром области, и сюда не сегодня-завтра для установления нового порядка приезжает… комиссар!

КАШИН (после нескольких секунд общего молчания). Обухом по голове…

ГОЛОСА. Что же это значит? И сюда? Боже мой! Я предчувствовала… К тому идет… Вот это так сюрприз! Черт возьми!

НАДЯ. Да здравствует новая власть и никаких гвоздей!

АННА ФЕД. Надежда… Ты что, спятила? Это вот вы все… все от ваших треугольников… да, да, от треугольников, совершенно испортили всех детей.

КНЯГИНЯ. Я ничего не поняла… Наш город уж превратился или только превращается?

ГРАФ. Превращается, княгиня.

ГОЛОСА. Добрались, черт возьми!.. Ужасно!.. Бежать некуда.

КАШИН (с силой). Зарезали! Все отберут. 30 лет копил, ночей не спал, думал умереть по-христиански.

ШИШИКИНА. Да будет тебе есть-то. Ирод!.. Положи сейчас вилку.

КАШИН. Ну, вот что. Мой папенька, царство ему небесное, первый жулик в городе был. Да и меня господь не обидел. И то сказать: дурак не наживет. С помощью святых угодников вынырнем. Плохо пришлось тем, куда в первый раз пришли, а уж мы наслышаны, знаем, как эти дела делаются. Дока на доку попадет.

ГОЛОСА. Правильно… верно.

БЕРКУТОВ. Я предложил бы устроить завтра маленькое экстренное совещание для решения некоторых вопросов идеологического характера, определить, так сказать, свою платформу.

ИВ. ИВ. Совещание? Что же, прекрасно. Господа, совещание…

КАШИН. Совещание, идеология — все это хорошо, но