Полная история христианской церкви - Александра Бахметьева

Последние годы жизни Ансхарий провел в своем округе, трудясь по-прежнему, наставляя в истинной вере, утешая страждующих, выкупая пленных. Любя с молодости уединение, он устроил себе тесную келью, в которую иногда удалялся. Но редко доставался ему этот отдых в жизни. Слава о его святой жизни привлекала к нему посетителей. Издалека приносили к нему больных в надежде, что его молитва исцелит их. «Я не могу творить чудес, — говорил смиренный Ансхарий, когда славили его как чудотворца, — и прошу у Бога одного чуда, чтобы Он благодатью Своей сделал меня хорошим человеком». Не дано было Ансхарию положить жизнь в мученичестве за веру, но дано переносить труды и лишения. В течение тридцати четырех лет он неутомимо трудился во славу Божию. Великий апостол Скандинавии умер в 865 году.

Ансхарий

Преемником Ансхария стал его любимый ученик Римберт, описавший жизнь своего наставника, которому подражал в деятельности и самоотверженности. Он был двадцать три года архиепископом Нордальбингии и ревностно стремился распространять веру в Швеции и Дании. Но ни он, ни его преемник Уни не увидели ее полного торжества в этих странах. Еще больше столетия продолжалась упорная борьба между древним богопочитанием, крепко укоренившимся в народе, и новой верой. Норманны и датчане были грозой Европы. В губительных набегах на соседние страны они разоряли христианские церкви, убивали христиан. В Швеции и Дании христиане вновь подверглись гонениям. Но благое семя, брошенное Ансхарием и его учениками, не погибло совсем: оставалось несколько христиан, оставалась память о благовествовании слова Божия, и в конце X века оно возобновилось.

От наездов суровых датчан особенно пострадали в IX веке Британские острова. Они жгли церкви, монастыри и училища. Просвещение настолько упало, что в конце IX века едва можно было найти грамотных людей в стране, которая до тех пор славилась своими училищами. Множество ученых мужей переселилось во Францию. В 872 году вступил на престол Альфред Великий, о котором Англия хранит благодарную память, как о достойнейшем из своих королей. Он победил датчан и старался просветить свой народ. Будучи ревностным христианином, был глубоко убежден, что благотворно только то просвещение, которое зиждется на законе Божием, что самое необходимое знание — знание слова Божия. Он вызывал отовсюду ученых и благочестивых мужей, сам учился у них, заводил школы, все свое время посвящал молитве, науке и государственным делам. Альфред видел, как быстро Англия погружалась в невежество, и, приписывая это отчасти тому, что науки и богословие преподавались не на народном, а на латинском языке, особенно заботился о том, чтобы перевести на родной язык все необходимые учебные и духовные книги. Сам, выучившись латинскому языку, перевел на английский язык Псалтирь, некоторые сочинения Григория Двоеслова, «Историю Английской Церкви» Беды Достопочтенного. «Я помню, — писал он в предисловии к одной из книг, — что перед последними опустошениями церкви наши и монастыри были богаты книгами; но духовенство извлекало из них мало пользы, потому что не понимало их; предки же наши не переводили этих книг на народный язык, не воображая себе, чтобы мы когда-нибудь могли впасть в такое невежество». Постоянно заботясь об успехах просвещения, Альфред значительно расширил училище в Оксфорде, сделавшееся впоследствии знаменитым университетом; он утвердил в Англии суд присяжных. Этот доблестный, милосердный и мудрый король умер в 901 году. После него датчане опять начали опустошать край, и хотя просвещение развивалось с трудом, но заботы Альфреда не оставались бесплодны.

Большая часть Испании, как мы знаем, была в начале VIII века покорена магометанами. Нельзя сказать, чтобы они были жестокими гонителями христианской веры. Кордовские калифы, покровители наук и просвещения, не преследовали своих христианских подданных, и христианам в Испании было гораздо привольнее жить, чем их единоверцам на Востоке. Правда, они должны были ежемесячно вносить поголовную подать, но им дозволялось строить церкви и монастыри, свободно совершать богослужение, спорные вопросы решать своим судом. Запрещалось, однако, только обращать магометан в христианскую веру и поносить Магомета; вместе и магометанам не разрешалось хулить Христа, но с той разницей, что злословивший Магомета подвергался смертной казни, а злословивший Христа — телесному наказанию. Установились довольно мирные отношения между христианами и их победителями. Многие христиане занимали важные должности в государстве; иноки и священники служили посредниками между магометанскими и христианскими правителями. Но вскоре в христианском обществе распространилось некоторое равнодушие к вере: состояние просвещения было тогда выше у арабов, нежели у христиан, и многие христиане охотно посещали процветающие арабские школы, пренебрегая знанием своего закона и отеческих писаний. Иных соблазняло желание стать в ряды господствующих, избавиться от уплаты подати, и много христиан довольно легко перешло в магометанство.

Карл фон Штойбен. Битва при Пуатье (732 г.)

Такие отступления от веры вызывали, конечно, негодование в ревностных христианах, подталкивая их, в укор отступникам и равнодушным, к громким, неосторожным заявлениям о своей вере. Это приводило к столкновениям между христианами и мусульманами, возбуждая фанатизм. Случалось, что приверженцы ислама со смехом и бранью встречали христианских иноков и священников; мусульманские дети бросали в них камнями; звон колоколов, призывающий верующих в христианские храмы, раздражал мусульман. Со своей стороны и ревностные христиане не могли без содрогания слышать, как с минаретов провозглашалось всенародно: «Нет Бога, кроме Бога единого, и Магомет пророк Его», и, совершая крестное знамение, иногда громко восклицали: «Не промолчи, Боже, и сокруши врагов Твоих!»

Такое состояние умов готовило взрыв. Христиане разделились на две партии. Одни, умеренные, находили, что следует благодарить Господа и за ту долю свободы, которой пользуются христиане под игом иноверных, воздерживаться от всего, что может раздражать магометан, не отказываться от государственных должностей и употреблять к сохранению добрых отношений все меры, которые совместимы с соблюдением христианского закона. Другая партия, крайних, клеймила позором такой образ действий, именуя его трусостью, малодушием и чуть ли не отступничеством. Они считали грехом даже малейшее участие в действиях магометанского правительства и священной обязанностью истинного христианина везде, при каждом удобном случае, открыто говорить о своей вере и о ненависти к магометанству. «Вы полухристиане, — говорил умеренным Альвар Кордовский, один из представителей крайних, — вы не дерзаете молиться в присутствии неверных; не дерзаете знаменоваться знамением креста; не дерзаете исповедовать Божество Христа; вы леопарды, принимающие все цвета. Денно и нощно поднимается с минаретов голос, хулящий Господа, ибо, славя Его, славят и лжепророка; и горе веку сему, столь бедному в мудрости Христовой, что не найдется никого, кто бы по повелению Божию вознес знамя Креста над горами и башнями Вавилона и принес бы Богу жертву вечернюю!»

Хотя и не совсем то, чего желал Альвар, но все же нашлось много готовых жертв. Первым, кто пал за имя Христа, был священник, принадлежавший к партии не крайних, а умеренных. Это случилось в 850 году. Перфект, священноинок в Кордове, вышел из монастыря для каких-то закупок. Встретившиеся ему магометане вступили с ним в беседу и стали расспрашивать о вере христианской и о его мнении относительно Магомета. Он не согласился отвечать на вторую часть вопроса, говоря, что не желает их оскорбить. Они настаивали, просили его говорить с ними откровенно, обещая не оскорбляться его словами и не преследовать его. Тогда перфект отвечал, что, конечно, считает Магомета за одного из лжепророков, о которых возвещал Христос. Магометане выслушали это с затаенной злобой, но отпустили его на этот раз, чтобы не нарушить своего обещания. Встретив его через некоторое время, они схватили инока и обвинили перед судом как хулителя Магомета. Перфекта заключили в темницу; и так как он не согласился отречься от своих слов, а, напротив, подтвердил их, смело исповедуя свою веру, то его казнили.

После этой смертной казни фанатизм магометан и ревность христиан к мученичеству возгорелись до крайней степени. Кордовский купец Иоанн, обвиненный в том, что поносил Магомета, претерпел жестокие истязания и смертную казнь; юноша по имени Исаак вслед затем сам явился в суд, притворившись, будто желает ближе узнать закон Магомета. Когда обрадованный этим судья стал объяснять ему, в чем он состоит, то Исаак стал называть Магомета лжецом и обольстителем и тоже был приговорен к смертной казни. С каждым днем сильнее и сильнее разгоралась ревность к мученичеству. Юноши, молодые девы, старики шли объявлять о себе судьям; в мечети вдруг являлись христиане и громко поносили Магомета; из дальних монастырей, из пустынь и лесов приходили в город иноки и отшельники и, вслух ругая Магомета, слагали головы свои на плаху. Некоторые священники и миряне из партии умеренных старались удержать такое рвение, объясняя, что самовольное мученичество не есть подвиг, угодный Господу; что истинный христианин должен в смирении и терпении ожидать проявления воли Божией, не бросаясь в опасности, а в любви к ближним щадить и врагов; что в этом неудержимом рвении к мученичеству больше высокоумия, чем любви. Слова их были тщетны, а огромным влиянием пользовались священник Евлогий и его друг Павел Альвар Кордовский, ревнители мученичества, которые пламенными речами еще больше возбуждали христиан искать мученического подвига. Наконец сам калиф Абдар-рахман II обратился к двум испанским митрополитам, архиепискому Севильскому и архиепископу Толедскому, и убедил их своей духовной властью запретить христианам раздражать магометан и искать смерти. Но и слова святителей не помогли. Казни продолжались. В мирные времена бывали браки между христианами и магометанами, причем иногда дети воспитывались в христианстве; теперь магометане постоянно приносили доносы на обращения в христианство. Так, одна девица Флора, рожденная от смешанного брака и воспитанная матерью в христианской вере, была теперь обвинена братом, ревностным мусульманином, в отпадении от магометанства. Истязания и угрозы не подействовали на нее: она осталась тверда в своем исповедании, но так как не хулила Магомета, то была отпущена. Через некоторое время, возбужденная партией крайних, сама явилась к судьям, понося лжепророка. Ее заключили в темницу и потом казнили.