Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Мира! — воскликнул профессор. — Нам надо немедленно встретиться. Ты должна все объяснить!

— Позже, Натан Валерьянович. Сначала вы мне кое-что объясните. Вы мне скажете, что такое жидкие кристаллы. Расскажете все, что знаете о них.

— Ну, дорогая моя… — растерялся Натан.

— Не тяните время, Натан Валерьянович! — пригрозила графиня. — Оно не резиновое.

Боровский присел на кухонный табурет. Воображение рисовало профессору страшные картины похищения графини и террориста-Зубова, готового сохранить ей жизнь в обмен на сведения о жидких кристаллах. Профессор чувствовал себя беспомощным учителем, застигнутым врасплох провокационным вопросом ученика.

— Вы ничего не слышали о жидких кристаллах, Натан Валерьяныч? — удивилась Мира.

— Нам известно три агрегатных состояния вещества… — начал издалека профессор.

— Жидкое, твердое, парообразное?

— Жидкое, кристаллическое и газообразное. Но есть промежуточное состояние, когда вещество обладает свойством жидкости, сохраняя при этом кристаллическую решетку. Мира, чем ты занимаешься?

— Оно может образовать каплю в форме линзы с очень высокой светопроводимостью? Гораздо выше, чем в твердом состоянии того же самого вещества? Может или нет? Думайте, Натан Валерьяныч.

— Не думаю, Мира. Я просто не понимаю, о чем ты говоришь!

— Хорошо, я спрошу прямо. Алмаз, как очень твердое вещество, может иметь очень жидкокристаллическую форму?

— Алмаз? — не понял профессор.

— Теоретически, Натан Валерьяныч. Ну, думайте! Да или нет?

— Однако вопрос ты задаешь. Не думаю, что в условиях Земли возможно получить…

— Разве я спросила про условия? Послушайте, вы, как физик, хоть раз в жизни можете прямо и честно ответить на конкретный вопрос? Вы напоминаете мне Привратника!

— Я хочу видеть этот кристалл! — ответил Натан. — Где ты находишься? Скажи мне адрес, и я сейчас же приеду!

Графиня Виноградова бросила трубку. На кухню пришла Розалия Львовна с полотенцем на голове, стала искать таблетки и ронять посуду.

— Натик, я умру, — предупредила она супруга. — Если я умру, кто вырастит твоих дочерей?

Алиса Натановна, не дожидаясь скандала, достала из шкафа отцовский чемодан. Участь профессора Боровского была решена в тот же вечер.

— Это же ваша квартира, Учитель, — удивился Оскар, приняв у себя полуночного постояльца. — Почему вы спрашиваете разрешения?

— Почему ты не спишь?

— Завтра сорок дней, — объяснил он, возвращаясь к компьютеру, — я как чувствовал, что произойдет ерунда. Посмотрите анонсы завтрашних газет: «Профессор Боровский предвидит будущее… вопросительный знак, — процитировал ученик, — …или провоцирует его… опять вопросительный знак». Учитель, вам давно надо было сюда переехать.

— Ты в интернете?… — заметил Натан. — Не надо выходить из квартиры в сеть. Мало нам разговоров, только шпионажа не хватает.

— Учитель, надо что-то делать. Они вас достанут. Они вам жить не дадут. Надо потолковать с автором статьи, пока не поздно.

— Оставь, — махнул рукой Натан.

— Какие ж гады эти журналисты! Ведь просили же по-человечески…

— У них такая работа. У нас другая работа.

— Я Женьке позвоню. Он на них управу найдет.

Боровский сел за стол, выделенный ему учеником, выложил из портфеля спасенные от пожара дневники, которые бабушка Сара датировала годом экспедиции, надел очки и развернул отмеченную закладкой страницу, где первый раз была упомянута фамилия Сотник. Именно на этом абзаце Натана Валерьяновича застало внезапное недомогание супруги со всеми последующими неприятностями. За суетой и беспокойствами истекших дней Натан не сразу вспомнил, чем привлекла его фамилия человека, пропавшего без вести сто лет назад. Тем, что некто В. Сотник числился в аспирантах Лепешевского и близко дружил с его бабушкой? Тем, что Сара до гробовой доски заботилась о его квартире так, словно хозяин уехал и должен вернуться. Она поддерживала здесь безупречный порядок, не позволяя передвинуть стула, а потом завещала внуку продолжать этот бессмысленный ритуал. Натан же поселил сюда бездомного аспиранта, а затем и сам перебрался пожить.

— Доктор! — закричал Оскар из прихожей. — Доктор, спасай!.. — Боровский поднялся, чтобы прикрыть дверь, и снова вернулся к рукописи. — Доктор, что надо сделать, чтобы статья не вышла?

— Зачем? — удивился Русый, застигнутый ночным звонком.

— Если б ты видел, что они пишут про Учителя. Завтра у его квартиры митинг начнется! А главное, они уже проанонсировали статью. Женька, надо что-то срочно придумать!

— Подойди к ответсеку, объясни ситуацию. Если тираж еще не запустили в печать… Сколько времени у вас в Москве? Раньше надо было думать.

— Что я должен им объяснить, чтобы они убрали этот вздор с полосы?

— Если полосы еще не отдали в типографию, узнай размер текста, перезвони мне, скажи количество знаков и электронный адрес. Я сброшу им на замену что-нибудь покруче. Уральский эксклюзив. Предложи материал про найденный обломок Тунгусского метеорита от Сибирских коллег. Я его напишу за три минуты.

— А если не захотят?

— Надо хорошо попросить. Купи коньяк что ли… Вот что, — решил Русый. — У меня друг в журнале «УФО». Я ему перезвоню. Будь на связи.

«Мы шли на север. Сотник убеждал коллег, что Шульган-Тэш — не единственное место на территории России, где сохранились фрагменты наскальной живописи верхнего палеолита. Мы обследовали более десятка пещер, мы наблюдали карстовые пустоты и подземные озера…» — Натан Валерьянович пробежал глазами страницы. На каждой из них фамилия Сотник упоминалась помногу раз, словно это он, а не профессор Лепешевский вел экспедицию. Только однажды эта фамилия исчезла со станиц дневника так, словно ее обладатель внезапно умер, не оставив о себе доброй памяти. На этом переломном рубеже Натан остановился и перечитал особенно тщательно, но лишь одна фраза вызвала у него подозрение: «Проводник отказался переходить реку. Сказал, что в здешних лесах обитает демон, зазывает путников, заманивает ягодами и грибами, заводит в дебри, из которых обратной дороги нет. Местные жители рассказывают, что в тех местах разграбленное языческое святилище стало проклятым местом. Что в святилище укрывались пятеро беглых каторжников, четверо пропали, один лишился рассудка. Дух того каторжника до сей поры блуждает по окрестным деревням, поэтому на ночь в поселках ворота закрыты на все засовы». Натан перечитал фрагмент еще раз. Ни здесь, ни далее по тексту он не нашел и тени сожаления о пропавшем товарище. Только белые пятна недосказанного и недописанного светились между тесных строк путевых заметок. «Все могло быть до безумия просто, — рассудил Натан. — Человек пошел в поселок за провиантом, а на обратном пути его задрал медведь. Вряд ли молодая женщина захочет посвящать ужасному воспоминанию строки личного дневника. Разумнее вычеркнуть из памяти пережитое», — решил он, и образ бабушки Сары вновь посетил его.