Роман с вампиром - Виктория Варлей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попросив себе чаю, она судорожно выпила все залпом и повернулась к Ворону:
– Мы все посчитали. Я пойду?
Вадим, довольный тем, что они просидели с ее напарником несколько часов бок о бок, махнул в рукой и начал собираться, даже не взглянув на расчеты.
«Собирается уезжать! Ни сказав ничего! Это вот это „интересное на завтра“, что он мне пообещал? Правильно, какая разница, в какое время меня иметь? Утром или вечером? Постарался, молодец!» Как сильно пульсирует кровь в висках! «Не могу оставаться здесь больше ни секунды». Виктория выползла из кабинета учредителя словно из пыточной камеры, и, набрав воздуха в грудь, отправилась к Мухину – сама не зная зачем.
Войдя в кабинет директора, с шумом грохнулась на стул и низко склонила голову. Взглянув на нее, Михаил Федотович, не говоря ни слова, достал из шкафа бутылку коньяка. Послышались булькающие звуки.
– Пятьдесят грамм. Лимона, к сожалению, нет, – произнес он и пододвинул бокал ближе. Вика мужским жестом отправила алкоголь в рот.
– Еще?
Она лишь кивнула. Ирина, наблюдавшая за мертвенно бледной, осунувшейся девушкой, получив знак от директора, вышла.
– Еще?
– Да.
Выпив третью порцию коньяка, она почувствовала, как напряжение начинает отпускать. К ней возвращался дар речи. Тиски, нещадно сжимавшие горло, ослабили свою бульдожью хватку. Слезы потекли горными ручьями. Она отвернулась и, всхлипнув, достала из кармана платок.
– Плачь, не стесняйся. Все бывает, – по-доброму сказал ей Мухин. Горе, накрывшее с головой, волнами стало выходить наружу, сопровождаясь горькими солеными слезами. Услышав, что в комнату постучали, в доли секунды Вика исчезла на балконе. Спряталась за угол. Еще не хватало, чтобы ее увидели в таком состоянии! Через некоторое время ее одиночество разбавила Ирина, появившаяся со стаканом воды и сигаретой.
– Хочешь покурить?
– Нет.
– А я закурю. На, выпей. Господи, ты всю косметику размазала! И глаза, как у кролика красные. – Ирина принялась вытирать платком ее лицо.
– Не трогай меня пока, еще не успокоилась.
– Ты чего так расстроилась? Он тебе что-нибудь обидное сказал?
Вика молча присела на корточки. Ирина продолжала:
– Так он всех ведь так – не тебя одну. Знаешь, как он сегодня Мухина выгнал? Ни за что, ни про что. Тот пришел – валерьянку попросил.
– Видела.
– Ну и чего ты тогда? Я сама у Ворона в кабинете больше часа находиться не могу – выползаю, как выжитый лимон.
– Мне от этого не легче. – Воспоминания о пережитом, о нанесенной обиде, жалость к себе – все вперемешку вызвало новый всхлип.
– Фу, ты, Господи! Что мне с тобой делать?
– Я успокоюсь – сама выйду. Когда все разойдутся.
– Как скажешь.
Оставшись одна, Колесникова наклонилась вниз, глядя на проезжающие внизу машины. Комок в горле, в низу живота начал понемногу рассасываться. Прошло еще полчаса. Ей уже самой надоело плакать, но слезы течь не переставали. Сколько можно?
– Еще ревет, – раздалось негромко за ее спиной. Она обернулась и увидела охрану Вадима. А этот хмырь что здесь делает?! Девушка быстро закрыла лицо платком и случайно взглянула на стену – прямо перед ней висит камера видеонаблюдения. Черт! Какой идиот ее сюда повесил? Понятно, с пульта позвонили, сказали, что какая– то ненормальная на крыше уже час воет. Господи, почему ей даже здесь покоя нет? Она присела на корточки, стараясь скрыться из поля видимости и закрыла лицо руками. Мужчина скрылся. Через минуту вместо него возник другой. Вадим.
– Ну, ты чего? – он мягко обнял ее и привлек к себе. Вика отстранилась. – Дай я на тебя посмотрю.
Она, опустив руки, жестко уперлась в него, с трудом разлепив опухшие веки, потом резко отвернулась.
– Ну, чем я тебя так обидел?
– Ничем!
– Я тебе что-то неприятное сказал?
– Нет! Все супер!
– Чего ты упрямишься? Скажи мне.
«Чтобы получить очередную порцию адреналина?» Раздавались невнятные всхлипывания.
Он присел рядом и уткнулся лбом ей в коленки:
– Ну, чего ты? Успокойся.
На балкон вышел Мухин и облокотился о косяк, попыхивая трубкой.
– Ну вот, вы уже вместе ревете? – пошутил он.
«Как бы мне хотелось увидеть его плачущим или раненым, – вдруг злая мысль пронеслась в голове со скоростью света, – сделать ему также больно, как и он мне!»
– Ну, ладно, мне ехать нужно, – заметил Вадим, взглянув на часы.
– Я с ней Ирину оставлю!
Колесникова выдохнула. Боль внутри из острой превратилась в тупую, но не исчезала. И слезы текли не переставая. Она немало удивилась – когда с ней такое было? Ни разу не было. Нужно выходить из этого состояния. И побыстрее.
– Ир, – позвала она, вытирая мокрые руки о платок.
Из-за двери выглянула ее сотрудница:
– Чего? Успокоилась?
– Налей мне, пожалуйста, чаю.
– Сейчас.
Ирина скрылась за дверью и вскоре вернулась с позвякивающей чашкой и таблетками в руках.
– Цитрамон. Чтобы голова не болела.
Сначала горечь лекарства, затем сладкий вкус чая. Стало легче.
– Спасибо. Я смогу незаметно сходить в туалет? Там кто-нибудь есть?
– Вряд ли получится. Тут Нина Константиновна, как всегда. Да и охранники кругом.
– Лена ушла?
– Да, я попросила ее выключить твой компьютер. Сказала, что ты задерживаешься у Вадима Сергеевича.
– У тебя машина внизу?
– Да.
– Зеркало есть?
– Да. Да я твою сумку уже сюда принесла.
Девушка пристально взглянула на себя, оценивая масштабы разрушений. Веки опухшие, щеки все в серых разводах от туши, нос красный, сопливый. На глаза продолжают наворачиваться слезы. Видок еще тот!
– Это истерика? – с долей сомнения в голосе уточнила она у Ирины, как у врача.
– Не знаю. Скорее всего. Ты как себя чувствуешь?
– Не скажу, что прекрасно.
– Поехали домой, пока тебя опять не развезло. Не надо было коньяка давать.
– Меня тогда бы разорвало, как гранату. Лучше так.
– Возможно, ты права. Собирайся, давай.
Они прошмыгнули сначала в лифт. Все время в дороге Ирина беспокойно поглядывала на бледную, обессиленную, но при этом жестко поглядывающую в окно на проезжающие мимо машины Вику.
– Ты в порядке? Может, тебе на завтра отгул взять?
– В порядке, спасибо.
Когда они подъехали к ее дому, Колесникова попрощалась и быстро скрылась в подъезде. Ее пошатывало. Обнаружив, что дома никого нет, включила воду и, раздевшись, погрузилась в разогретую ванную. Тепло, укутав ее, тихонько начало растапливать и тот комок, который, словно кол, торчал внутри. Она снова заплакала. Плакала, не переставая. Прошло десять минут, полчаса, час. А слезы все текли и текли, превратившись из мощных рек в маленькие слабые ручейки.
