Время для жизни 2 - taramans
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они… попрощались. Женщина побаивалась, что вот-вот вернется муж, и ее блудни могут стать известными.
— Осенью же встретимся, да, Ванюша? Муж уедет, и встретимся. Хорошо? — жарко шептала она.
Хотя и сама понимала, что это — вовсе не обязательно.
— Кобель ты! Не будешь же сидеть, ждать осени? Точно — найдешь себе кого-нибудь! Найдешь и забудешь…
Иван не уверял ее в горячей и вечной любви, но говорил, что в последнее время она стала — ух какой! И полностью его в этом устраивает.
А она и правда — как в последний раз! Жарко, с такой страстью и желанием, а еще — так разнообразно… Прямо вот… даже жалко стало, если больше не получится…
В общем, опустошенный, но и удоволенный физически, однако в грустной задумчивости Косов возвращался в училище из «самохода».
«А ведь ротный-то мне сначала показался вполне себе нормальным командиром. Вроде и строг в меру, и справедлив. Нормальный бравый капитан! А оно — вон чё! И ведь жена под боком имеется… Не! Это — ва-а-ще не аргумент! Сам-то тоже, в прошлой жизни… Жена — ну никак не препятствие! И вот если… вот если так рассудить, отвлеченно. Имеется — красавица врачиха, одинокая, никем не согретая. Норовистая, конечно, но — это же и смак самый! Горячую кобылку объездить — это же не на скучной и спокойной лошадке покататься. Совсем другой коленкор. Муз-с-чиной себя чувствуешь! Здесь — согласен! Ага… И вот — облом, с горячей лошадкой. Но — надежды не теряешь, вырабатываешь план по дальнейшему приступу. И тут — бах! Появляется некий молодой, даже — юный пижон, который так вот — походя — прыг-скок и — в дамках! И чё? Да обидно же, до страсти обидно! И злость и на себя, что время потерял, подходов правильных не нашел; и на нее, дуру этакую… Ну и больше всего — на этого… прыща, на этого пижона, на юного пажа! Ух, бля! Какая злость! Так что… «кэпа» понять можно!».
«Такую лишную ниприязн испытываю… шьто кушат нэ могу!».
«Ага… ладно, с этим — разобрались… Самойлова — понять можно. Но мне-то что сейчас делать? Тьфу ты! Да ладно бы… еще хоть встретиться бы с нею. Ну — пусть хоть записку бы написала, а то… И-эх, бабы, бабы… И с ними плохо, и без них — никак!».
Косов добрался до знакомого угла, присел за забором и покурил не спеша. Прислушивался, пытался через щели в заборе понять, нет ли засады? Не затаился ли гнусный враг; не крадется ли лихой черной поступью вражеский ротный Самойлов…
«Вроде бы тихо!».
Но перепрыгнув через забор, Иван не стал шагать напрямую к зданию, а уж тем более — бежать! Как попой почувствовал — надо забрести в конюшню, просто — чтобы отметиться! Заглянул, посидел с конюхом, поболтал-покурил, отсыпал горсть папирос, договорился — «Если что, я у тебя тут часа два уже сидел. Помогал с приборкой и уходом!». Ранее уже «прикормленные» конюхи, а точнее — один из представителей данного племени, клятвенно заверил — был, сидел, помогал!
Косов не спеша пересек спортплощадку и плац, и уже на самом крыльце был отловлен… ротным.
— Косов! Ты где был? — капитан смотрел на него как гусар на гонорейную каплю.
— Здравия желаю, тащ ктан! На конюшне был, конюху помогал. Он сегодня один, вот и…
Ротный помолчал, покачиваясь с пятки на носок, раздумывал. Иван молчал.
— Ладно, иди в расположение! И да! Завтра заступаешь в гарнизонный патруль! Ильичев в курсе, в журнал нарядов тебя уже внес.
— Тащ ктан! — возмутился Косов, — Я же вчера только с наряда! Как — в патруль?
— Вчера вы, товарищ курсант, сменились с наряда — вне очереди! А завтра пойдете в патруль, в числе первых, из числа курсантов первого курса, заметьте! Доверие, так сказать! Нужно ценить, а не возмущаться! Свободен! Кругом, шагом марш!
«Сцука! Доверие, ага! Как мужики говорят — с патруля приходишь не раньше часа ночи, а то и половины второго. Пока разделся, перекусил — а для наряда и патруля ужин оставляют, то-се… уже — два, а то и больше! А спать когда? Не-е-е-т… все-таки он — мудак!».
В прошлой жизни Косову приходилось хаживать в патруль. И не сказать, что этот вид службы ему нравился. Да и из тех, кто тянул лямку на срочке, или в училище, или даже — уже носил офицерские погоны, кто может сказать, что «мне нравится гарнизонный патруль»? Есть такие? Ага, вот то-то же! Никто их не любит, этих трех парней. А когда тебя явно не любят и это ощущается всей кожей — кому это может понравится? Хотя, можно допустить, что кому-то и нравится. Ну из тех… кому — «Сделал гадость, на сердце — радость!».
Вот стоишь ты, такой красивый, после кинишка с девушкой, общаешься весело, даже что-то из «охмурежа» у тебя начинает наклевываться… Мороженное не торопясь кушаешь, смакуя… «Ох, как она, вот эта рыженькая, мороженное облизывает-посасывает! Прямо вот что-то защемило… где-то. Даже выпрямиться толком не получается!». А чертовка все понимает, улыбается, и глазки у нее посверкивают этаким… чертячим огоньком! В общем — жизнь-то, похоже, удается, а? И тут, вдруг откуда не возьмись… ага, они самые — из-за угла!
«Ктан Тыр-быр-бырский! Патруль гарнизона! Предъявите документы, тащ курсант!».
И все… Радость пропала, защемление в среднем ярусе — завяло само собой! И рыжая чертовка — смущена и уже ничем из глаз не блещет. И как их, таких любить, этих патрульных?
И ладно, когда патрульные — такие же «курки», как и ты сам. Существа подневольные, попавшие в эту шкуру по очереди, или случайно. Они смущены, стараются смотреть не на тебя, а куда угодно — сами же завтра так же стоять будут, судорожно доставая удостоверение и увольнительную!
Но ведь есть же и другие — которые
