Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Макрон медленно поднял чашу, полную янтарной жидкости, и единым махом осушил все до капли. Ирод заметил, что глаза его грустны, и без обиняков поинтересовался, что случилось. Префект попытался ответить молчанием на бестактный вопрос, но Агриппа с поистине иудейским упрямством не прекращал настаивать. Разгоряченный неразбавленным вином, Макрон неожиданно для себя выложил Ироду всю правду. Наболевшее за долгие месяцы наконец выплеснулось наружу. Обо всем рассказывал Невий Серторий. О том, как впервые увидел богиню, о том, как страдал, добиваясь ее любви, о том, как пришла она сама к нему в Капуе, об их встречах в Риме, ее клятвах сделать его императором и о ребенке… Умолчал Макрон лишь о тех преступлениях, что были совершены ими во имя величия.

Ирод задумчиво теребил курчавую бородку. Перед ним вырисовывались очертания дивного лика Венеры, ради которой можно было пойти на любые безумства, но одновременно что-то настораживало в рассказе Макрона. Хитроумный Агриппа чувствовал, что тот недоговаривает. Если эта Юния прекрасней всех земных женщин, как щедро описывает ее префект, если она вышла замуж за Гая Цезаря, товарища детских игр, извлекшего ее из небытия, если она знала, что Калигула – наследник Тиберия, то к чему стоило ей предавать старую любовь и становиться любовницей немолодого человека, к тому же сына раба? Знал бы Ирод, что и сам Тиберий задал себе тот же вопрос, но… слишком поздно. На Агриппу повеяло заманчивым запахом тонких интриг, и он принял внезапное решение.

– Не знаю, что и сказать тебе, мой друг, – вымолвил он, когда поток красноречия Сертория иссяк, – но это все настолько интересно, что, я думаю, мне стоит повременить с отъездом в Иудею. Жена Калигулы, судя по всему, самая умная женщина, что когда-либо жила на этом свете. Даже Ливия не смогла бы соперничать с ней. Много неясного в ее поступках, все время будто преследуется некая тайная цель. И эти ее поездки на Капри… – добавил Ирод чуть тише. – Надо будет разобраться во всем мне самому. Если ты не возражаешь, я пока поживу с женой и детьми у тебя.

Возглас протеста умер у Макрона на устах, едва родившись. Нельзя отказывать другу в гостеприимстве, иначе навлечешь гнев богов.

В этот день не праздновали только в доме Ливии. Обхватив голову руками, Марк Юний Силан в одиночестве сидел за столом в таблинии. Он проиграл! Не выполнил последнюю волю повелителя! Проклятые сенаторы-отступники! Да покарает их Юпитер Капитолийский! Насмешки и язвительные шутки все еще звучали в ушах. Его не тронули лишь из уважения к дочери. Теперь она его защита от произвола зятя. Клавдилла не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось. К тому же она беременна от этого негодяя Калигулы.

В который раз пытается к нему пройти Эмилия. Силану хорошо слышны ее недовольные крики. Пустая вертихвостка! Глупая и тщеславная! Ей не понять, почему он настаивал на исполнении завещания Тиберия. Если бы не цезарь, прозябать бы ему в нищете и безвестности. Старый принцепс дал ему не только власть и богатство, но и безграничное доверие, и он поклялся никогда не предавать своего благодетеля. Но еще не все потеряно! Гемелл наденет тогу совершеннолетнего, и тогда… О Тиберий! Твой завет будет исполнен. Даже в завещании ты не забыл верного слугу, завещав драгоценности из личной казны и бесценные книги. Как я могу изменить твоим пожеланиям? Твой родной внук будет править Римом, а я помогу ему и советом, и делом.

Клавдилла проснулась в сумерках, но сон не принес облегчения – голова кружилась, перед глазами все расплывалось. Предпраздничная суета во дворце выводила ее из себя, и она, закутавшись в теплый плащ, вышла в перистиль. Оказывается, уже час, как ее ожидала там Агриппинилла. Вчерашние недруги тепло обнялись.

– Как ты, моя дорогая? До меня дошли радостные слухи о твоей беременности, – сказала Агриппинилла.

В ответ Юния только горестно вздохнула.

– Не расстраивайся! Все женщины терпят подобные недомогания в первые месяцы. Потом станет лучше, появится аппетит, пройдет тошнота, формы обретут пышность, а ребенок начнет нетерпеливо бить ножками, давая знать, когда голоден.

Юния слабо улыбнулась и с признательностью пожала подруге руку.

– Но даже бледность красит тебя, – искренне сказала Агриппинилла. – Получила сегодня письмо Ливиллы. Они возвращаются из Капуи. Даже дядя Клавдий уже вызван в Рим.

– Я знаю, сама писала им. Агенобарб вернулся?

– Да как же. Через раба дал знать, что скоро будет. Пьянствует в лупанаре. Обвинение снято с него и Вибия Марса, сенатом приговор уже вынесен. Альбуцилла задушена, остальные сосланы. Аррунций вскрыл вены, теперь доносчикам не достанется ничего. Спасибо тебе, подруга! Жаль, что никто не сможет узнать о твоем благородном поступке. Мой дикий супруг обязан тебе жизнью.

– Еще бы, ведь моя жизнь перестала бы радовать меня, если б я больше не услышала его пения, – расхохоталась Юния, но тут же замолчала, испугавшись, что причинит боль Агриппинилле напоминанием о влюбленности в нее Агенобарба.

Но та сама от души рассмеялась:

– Не думаю, что он станет вновь подражать Аполлону. А Друзилла тоже приезжает. Ты простишь ее? Уж теперь-то она признает себя виноватой.

Юния равнодушно пожала плечами и стала рассказывать подруге о последних днях в Мизене, о смерти Тиберия.

– Ну, а скажи мне, что ты думаешь о Макроне? Сегодня, я слышала, Энния вернулась из Анция.

– Да поможет им Юнона, дарительница семейного счастья! – только и промолвила Клавдилла, потушив в душе вспыхнувшую искру ревнивой злобы.

Но Агриппиниллу не так легко было провести.

Великолепный пир во дворце Тиберия презрел все прежние запреты на роскошь и излишества. Такого праздника еще не видывало нынешнее молодое поколение, и о таком празднике долгое время мечтало старшее.

Калигуле важно было упрочить свое нынешнее положение. Всех одарили драгоценными подарками, ведь теперь в распоряжении правителя была полная государственная и личная императорская казна. Можно было позволить любую роскошь. Юния появилась в таком богатом египетском наряде, что у гостей захватило дух. Золоченную ткань в изобилии усеивали изумруды, на лунных волосах покоилась зубчатая диадема, сияющая, как тысячи солнц. Супруга Цезаря шла под руку с Агриппиниллой, которой также достался в подарок драгоценный наряд. Энния Невия была уязвлена до глубины души, потрясенная тем, что бывшие враги примирились. Но ей пришлось молча проглотить обиду и униженно просить у Юнии прощения за глупые подозрения. В ответ Клавдилла доверительно сообщила ей, что связь с Макроном действительно имела место, но политическая, а не любовная, как они по глупости предполагали. Но Друзилла еще ответит за свои козни.