Древний Марс (сборник) - Крис Роберсон

Мы проехали ещё один перекрёсток и по новой рельсе помчались по следующему ревущему туннелю, откуда попали в чудовищных размеров галерею стартовых площадок. Их были сотни. Они располагались вплотную друг к другу, и на каждой был готов к взлёту немаленький ракетный корабль, увешанный орудиями и пусковыми устройствами для ракет. Я уж было начал переживать за наш хвалёный космический флот, но осознав это, стал больше переживать за себя самого. Вряд ли бы улири со своими какими бы то ни было инопланетными ценностями устроили нам такой показ, если бы у нас был хоть малейший шанс передать информацию Командованию.

В тот же миг и граф Джек это понял.

– Пресвятые угодники, – зашептал он.

Машина мчалась всё дальше и дальше по изрешеченному, как будто изъеденному червями, изрытому вдоль и поперёк, высверленному Марсу. И вот мы уже стоим перед открытыми ониксовыми вратами, окруженные конвоем падв, подгоняющих нас, чтобы мы шли вперёд быстрее. Отполированный песчаник устилал длинный подиум, по сторонам которого уходили вверх рядами обсидиановые сиденья в форме подставок для яиц. На каждом из них восседал либо рабочий, либо вынашивающий ребёнка, либо падва или панжа, в согласии с цветом их мантии и рангом. Детали гравировки их шлемов и покрытие панцирей выдавали в них лиц особой важности. Тут восседал парламент, конклав, кабинет министров и в самом конце – истинная власть, королева Ноктиса. Никто не мог раздобыть ни её изображения, ни захватить живой или мёртвой. Королевы были существами из легенд. Реальность, право, превосходила наше воображение. Она была необъятна. Она заполняла зал, как свет утренней зари. У неё была золотая кожа, мантия была покрыта мягкими чешуйками в форме алмазов и походила на сказочные доспехи. Смена рабочих-оплодотворителей подхватывала её яйца из татуированных яйцекладов и обильно обмазывала их своей светящейся спермой. Кольца чинов и почестей прокалывали её веки и основания щупалец. Кираса и шлем сияли драгоценными камнями и тончайшей филигранью. Она источала могущество, величие и неоспоримую красоту. Наши каблуки застучали по светящемуся камню.

– За мной, Фейсал, – зашептал граф Джек. – Быстро! – Охранник попытался его остановить, но граф Джек сделал большой шаг вперёд мимо него и встал по стойке «смирно». Все придворные обратили на него свой взор. Он стукнул каблуками и церемонно поклонился. Я встал прямо за ним. – После приёма у Папы Римского это всё пустяки.

Щупальце королевы ползло к нам. Я подавил желание сделать шаг назад, даже когда верхний покров его сдвинулся и на конце оказалась человеческая голова. И не чья-нибудь, а голова Юзбаши Османа, любителя музыки лагеря Удеман, которого мы видели в последний раз возглавляющим смелую, но в конечном счёте бесполезную атаку против полчищ улирийских падв. Мне стало нестерпимо жутко. Юзбаши открыл глаза и с трудом вздохнул. Он осмотрел меня с головы до ног, а графу Джеку уделил ещё больше внимания.

– Граф Килдэрский из Ирландии Джек Фицджеральд. Приветствую вас. Меня зовут Нехеннер Рипулту Севенниггог Дефприп, по праву, по исходу сражения, провозглашенная королева Ноктиса. Я ваша самая преданная поклонница.

Я налил немного рома в особый чай графа Джека. А потом, чуть подумав, подлил ещё, на удачу, из-за войны и всего этого безумия. Я постучал в дверь его гримёрной, подождал, пока он разрешит мне войти. Хоть мы и находились где-то в муравейнике комнат под залом её величества королевы Марса, глубоко под поверхностью планеты, внешний вид графа я должен был проверить лично. Наш внешний вид – это всё, что у нас осталось своего.

– Мальчик мой!

Улирийская архитектура не соответствовала человеческим размерам. Я до сих пор не мог пройти в дверь не наклоняясь, но рабочие уже трудились над этим, и горло покалывало от резкого запаха жженого камня. Граф Джек сидел перед зеркалом из отполированного тепловыми лучами обсидиана и поправлял свой галстук-бабочку. Сидя в крошечной комнатёнке, свой чай он пил по-прежнему артистично. Он громко отхлебнул достойный графа Килдэрского глоток.

– Ах! Великолепно! Великолепно. Моя вера в себя растёт. Бог свидетель, мне она сегодня понадобится. Ты налил немного больше, чем обычно, не так ли, хитрец?

– Да, маэстро.

– Поразительно хороший ром. И чай получается приятный. Интересно было бы узнать, откуда он у них.

– Счастье в неведении, маэстро.

– Ты прав. – Он осушил чашку. – А как обстоят дела с фортепьяно?

– Так же, как и с ромом. Правда, мне кажется, что фортепьяно они сделали сами.

– Этим трудягам удается тонкая работа. Кончики их щупалец ловки и точны. Они мастеровые от природы. Могут ли они стать хорошими пианистами, а? Как ты считаешь, Фейсал? Бог ты мой, только послушай меня, Фейсал! Мы с тобой здесь как заводная музыкальная шкатулка, которую включили, чтобы она всех развлекала и всё вокруг украшала. Не желаете ли песенку, может, мелодию наиграть или танец, а может, и не один? Мы с тобой последний след прекрасного на этой невежественной планете, и мы похоронены заживо в какой-то мерзкой подземной яме порока. Догадывается ли хоть кто-нибудь, что мы ещё живы? Помогите же нам, ради всего святого, помогите нам! Ферид Бей, он сделает что-нибудь. Он просто обязан что-нибудь предпринять. В крайнем случае он начнёт искать нас, когда у него закончатся деньги.

– Думается, что Ферид Бей уже получил страховку.

Я взял у него чашку и блюдце. Наше положение было настолько безнадежным, что мы не осмелились посмотреть правде в глаза. То, что будем петь для королевы, как птички в клетке, было очевидно. Она не оставила нам и тени сомнения. Никогда не встречайся с поклонниками – было одним из первых назиданий мне графа Джека. Поклонники думают, что они владеют тобой.

– Ублюдок! – загрохотал граф Джек. – Сущий ублюдок! Я убью его! Стоит мне только вернуться… – Но тут он вдруг понял, что уже никогда не вернётся назад и нам, возможно, не дано больше никогда ощутить тусклый свет далекого солнца. Эти туннели до конца наших дней останутся нашим домом, и кроме своих лиц, других человеческих черт нам никогда больше не видать. Он зарыдал, заревел, как вол: – Может быть, это и есть прощальная песнь графа Джек Фицджеральда? Я продаю себя какой-то суперовулирующей марсианской королеве-кальмару? О ужас! Это омерзительно! Оставь меня, Фейсал! Оставь меня. Мне нужно готовиться к выходу.

Меня чуть не вырвало, как только я ступил на сцену. От улири сильно несло уксусом. Запах уксуса всегда вызывал у меня отвращение. Свет прожекторов ослепил меня, но обоняние подсказывало, что в концертном зале собрались тысячи улири. Зрительный зал зашелестел постукиванием щупалец друг о друга. Прикосновения и цвет мантии настолько же важны в их языке, как и произносимые звуки. Я откинул полы своего фрака и уселся за фортепьяно. Сыграл несколько гамм. Фортепьяно и правда было отменным. Оно было идеально настроено. Вес и чувствительность клавиш поразили меня. Я увидел, как конец огромного зала залило золотое свечение. Это на своем парящем в воздухе грави-троне прибыла королева. Мои руки затряслись в бессмысленной ярости. Кто дал ей право быть поклонником номер один графа Джека? В своей личной комнате королева поведала нам, как она впервые услышала голос графа Джека Фицджеральда. Она грелась в яме, наполненной сладким, благоухающим маслом, которое выталкивало её тяжелое тело на поверхность, а рассказ вела скорее голова бедного Османа. Она начала интересоваться Землей после поражения Третьего воинства улири – в битве за орбитальный форт Токугава. Это произошло ещё до междоусобной войны королев, в которой лишь одна может выжить. Тогда она была ещё мальком и жила в королевском инкубаторе. Королева слушала земное радио, и её вдруг околдовала одна оперетта – трепет колоратур, чувственная мощь тенора, волнующая солидность бас-профундо – но влюбилась она (или улирийский эквивалент любви, если вам так будет угодно) в обаяние и сладкозвучие некоего графа Джека Фицджеральда. Ирландия пленила королеву. «Изумрудный остров», состоящий из одного огромного драгоценного камня. Зелёный мир, в котором живут зеленые люди, – как необычно, как изумительно и волшебно! Она была настолько взволнована всем этим, что даже приказала своим рабочим построить макет Атая в натуральную величину в одной из неиспользовавшихся крипт Королевского гнезда. Опера в целом и волнующий голос тенора в частности стали её страстью. Она поклялась, что если она выживет в Сороциде, то непременно построит на Марсе, в самом сердце Лабиринта Ночи, ни с чем не сравнимый оперный театр и будет приглашать туда величайших певцов и музыкантов Земли, чтобы показать улири то, что она считает наивысшим человеческим искусством. Она выжила, поглотила всех своих сестёр, обрела их опыт и воспоминания и построила самый грандиозный в Солнечной системе оперный театр. Но тут началась война. Земляне напали. Прекрасные, древние города улири в Инетрии и Иссиди были раздавлены, как бесплодные яйца. Она спаслась бегством и спряталась под землёй, в своём девственном концертном зале. Среди стука лопат, грохота строительства и лязга кузнечных молотов она услышала, что граф Джек Фицджеральд прибывает на Марс, чтобы развлекать войска, в то же время, на которое было запланировано их масштабное наступление. Королева воспользовалась этим шансом.