Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

убранства Аничкова дворца и перестройка всего ансамбля вызвали в Петербурге восхищенное удивление. В восторге Николай Павлович. С одобрением отзывается Мария Федоровна, которая мечтает видеть своего третьего сына на императорском троне. Доволен старший брат. Карл Росси превзошел все ожидания Александра.

Не давая архитектору передышки, государь тут же поручает ему отделку комнат Зимнего дворца, где остановится дочь прусского короля принцесса Каролина, невеста Николая. Едва завершив эту работу, Росси приступает к отделке десяти покоев, протянувшихся вдоль Дворцовой площади вплоть до Малого Эрмитажа. Некогда жил в них Павел I, теперь здесь поселится отец невесты — прусский король Фридрих-Вильгельм III; приезда короля с дочерью ожидают с нетерпением.

Чуть меньше пяти месяцев потребовалось Росси, чтобы создать шедевр, еще не виданный в России. Каждая комната, каждая зала имеет свое, неповторимое убранство. Шпалерная, например, обита малиновым штофом, шторы — из зеленой тафты, мебель — красного дерева. Следующая зала — Большая столовая — в светлых тонах: колонны белого искусственного мрамора, белые скульптуры и барельефы, мебель — карельской березы. Стены Гостиной затянуты штофом с оранжевыми полосами, занавеси на окнах из белого штофа с желтым бордюром, белая мебель с позолотой. Во всем бездна вкуса и удивительное чувство гармонии, когда все вещи — мебель, светильники, декоративные украшения и даже мелкие безделушки — не просто соседствуют, а дополняют друг друга, создавая единый слаженный ансамбль.

10 июля 1818 года следует указ о награждении архитектора коллежского советника Карла Росси орденом Святой Анны 2-й степени, или, как говорили, «Анной на шею». Награждение свидетельствует о признании заслуг Карла Росси, о наступившем примирении императора с архитектором. Однако положения Луиджи Руска архитектор Росси еще не достиг. Недоброжелатели, поздравляя Карла с орденом, не преминули напомнить: а вот, мол, Руска, когда закончил переделку аркады в Царскосельском саду, получил подарок в 15 000 рублей…

А деньги Росси сейчас ох как нужны. У него родился сын. Первенец Александр… Мать ребенка — Анна Больцини. Кто она? Откуда? Где и когда встретилась с Карлом Росси? До сих пор все остается неизвестным. Помимо любви, есть в этой связи архитектора какая-то загадка. Еще десять лет назад, как свидетельствует Ф. Вигель, красивый, остроумный итальянец — завидный жених для московских невест. Он всюду принят, всеми обласкан, быть может, даже чересчур. В Твери Карл Росси — любимец принцессы Ольденбургской Екатерины Павловны, успешно продвигаемый ею по служебной лестнице. И вдруг в Петербурге вокруг Росси возникает какой-то странный заговор молчания. Никто, ни в дневниках, ни в письмах, даже старый знакомец Ф. Вигель, не упоминает о встречах с Росси на вечерах и балах. Впечатление, что или сам Росси окружил свою личную жизнь некоей тайной, или говорить о нем стало по какой-то причине неудобно. Все непонятно…

Рождение сына радость, но даже ее способны омрачить грустные думы. Годы бегут, а он по-прежнему что-то перестраивает, что-то переделывает, что-то украшает. Где же та настоящая работа, которая наконец позволит воплотить давно выстраданные замыслы? Грандиозные, честолюбивые, рожденные еще в юности рисунками и набросками темпераментного Гонзага. Увы, такого дела пока нет…

Мастер ансамблей

I

Вдовствующая императрица не может жить без своего Павловска. Без собственного садика, оранжереи и любимых цветов. Только вот трехчасовая езда слишком утомляет ее. Мария Федоровна проявляет недовольство плохой дорогой, старым кучером, утратившим былое умение, но, увы, не вспоминает свои годы.

Раздражение императрицы сказывается на окружающих. И тогда Александр решает сделать матери сюрприз: подарить Летний дворец в городе, на Елагином острове, благо появляется такая возможность…

На первых картах Петербурга остров назван Мишиным. Легенда рассказывает, что в 1703 году отряд петровских солдат пробрался сюда в поисках шведов, а встретил матерого медведя. Так шутливо и прозвали остров по его хозяину. Царь Петр подарил Мишин остров своему министру, опытному дипломату П. П. Шафирову. Потом островом владел другой «птенец гнезда Петрова» — генерал-прокурор П. Я. Ягужинский. После восшествия на престол Екатерины II остров стал собственностью сенатора А. П. Мельгунова.

Сенатор построил деревянный дом и разбил парк. Когда Мельгунова назначили в 1777 году Ярославским генерал-губернатором, он продал свое поместье Г. А. Потемкину за 9000 рублей. Всесильный фаворит быстро перепродал его директору придворного театра обер-гофмейстеру И. П. Елагину. При нем и началось на острове каменное строительство: большой дворец, службы, оранжереи, павильоны и беседки. Для защиты от наводнений выкопали пруды и каналы, а вдоль берегов насыпали валы двухметровой высоты. Славился новый владелец широтой и гостеприимством. Академик И. Георги, один из первых историков Санкт-Петербурга, сообщает: «По гостеприимству знаменитого хозяина веселого острова можно почесть оный публичным садом, поелику всем хорошо одетым людям не воспрещается гулять во все летнее время. Кроме того, всех приезжающих на прогулку, даже в отсутствие хозяина, дворецкий принимал и угощал, смотря по времени, обедом или ужином».

После смерти (в 1796 году) хлебосольного владельца остров переходит из рук в руки, пока в 1807 году его не приобрел граф Григорий Владимирович Орлов, племянник прославленного вельможи, фаворита Екатерины II. Граф мало обращал внимания на дворец, но очень заботился о парке и оранжерее. В «Санкт-Петербургских ведомостях» нередко печатались объявления: «В оранжерее Его Сиятельства графа Орлова на бывшем Елагином острове продается зрелый виноград». В 1816 году, собираясь отъехать в Италию, Орлов задумал продать остров со всеми строениями. Узнав об этом, Александр решил приобрести его для матери. Купчую оформили только после долгих хлопот — в 1817 году. Получив деньги, граф отправился в Рим, где прожил много лет, издав свои труды по истории итальянской музыки и живописи…

3 февраля 1818 года высочайшим повелением наконец создана комиссия для «перестройки дворца, построения вновь кухонного и конюшенного корпусов, переделки большой каменной оранжереи на Елагином острове… производства прочих работ». Ведать всеми делами поручено придворному архитектору Карлу Росси.

Задача нелегкая. Мария Федоровна желает, чтобы ее новый Летний дом совмещал пышность российского дворца с милой ее сердцу немецкой уютностью. И зодчий педантично, скрупулезно готовит подробную смету. По его исчислениям, все работы обойдутся в 1 587 632 рубля 40 копеек. Лишь перестройка старого дворца потребует 990 878 рублей. Почти вдвое больше, чем в Твери. Император морщится. Он недоволен широким размахом Росси. Для своей дачи он не допустит подобного мотовства: только скромный, простой деревянный домик. (Через несколько лет Александр решит построить такую дачу на Каменном острове, но поселиться в ней уже не успеет.) Пребывая в недовольстве, он дает распоряжение министру финансов, старому покровителю архитектора графу Гурьеву: к строению на Елагином острове «приступить, но не вдруг, а по мере имеющихся в Кабинете свободных сумм».

Примечательно, что решение о создании летней резиденции Марии Федоровны в Петербурге совпало с появлением первого военного поселения в России. Военные поселения, эта, по выражению современника, печальная страница русской истории, должны были, как считал император, усилить экономическую и военную мощь государства.

Ведать всеми военными поселениями доверено графу Аракчееву, этому «злодею»,