Власть молнии - Тимур Литовченко

— Да ничего особенного, — сказал он, отворачиваясь. — Я всего лишь решил завершить то, на что у тебя не хватило терпения. Я найду вход в пещеру!

— Вход в пещеру?!

Этого Карсидар никак не ожидал. Они ведь и так столько искали! Весь левый берег Днепра прочесали, а с особой тщательностью — каждую пядь того места, где размещался лагерь Менке. И всё безрезультатно! Неужели его товарищ обезумел и загорелся желанием ехать за тридевять земель, чтобы испытать очередное разочарование?

— Нет, я не сошёл с ума, — спокойно сказал Читрадрива. — Лучше соберись с мыслями и хорошенько всё обмозгуй. Вспомни, сколько времени мы разыскивали «пасть дракона». Прикинь, каково расстояние от этой пещеры до Толстого Бора. Готово?

— Ну… — Карсидар явно не понимал, куда клонит Читрадрива.

— А теперь скажи: как мог пятилетний ребёнок преодолеть такое расстояние? Без еды! Спускаясь по крутым склонам, ежеминутно рискуя сорваться в пропасть. Ты представляешь себе это? Только отвечай честно, положа руку на сердце, как принято выражаться у русичей.

— Откровенно говоря, слабо, — сознался Карсидар, которого не раз мучили сомнения на сей счёт.

— Верно. А не можешь ты этого представить по одной простой причине: маленький принц Давид никогда не спускался с южных гор! Он просто появился рядом с хуторком Векольда, вот и всё объяснение.

— Но мы обнаружили пещеру…

— …высоко в горах? Да, согласен. Но представь себе… гм, несмотря на то, что ты так не любишь купаться в реке, разве что в проруби на Водокрещу, — осторожно заметил Читрадрива, помня про навязчивые страхи Карсидара. — Представь, что ты вошёл в реку и тебя подхватло течением. Теперь ответь: ты выберешься на берег в том же самом месте, или всё-таки тебя снесёт вниз?

— Ты хочешь сказать!.. О боги! — Карсидар не мог сдержать этого восторженного восклицания.

— Если желаешь обосноваться в Киеве, приучайся говорить «Господи Иисусе», — снисходительно произнёс Читрадрива. — Но чему ты удивляешься? Вспомни ветер, который подхватил нас и поволок неведомо куда. Разве это не то же течение? Значит, входящего в пещеру непременно сносит вниз, вот и всё! Тогда и вход в неё может лежать совсем не там, где выход. Ты вошёл в пещеру в Йерушалайме, который лежит в Земле Обета, а вынесло тебя около Толстого Бора. Через много-много лет мы вошли в «пасть дракона» высоко в южных горах — а очутились под Киевом, гораздо севернее Йерушалайма. Не знаю, как это получается, но, видимо, так оно и есть! И наиболее вероятное тому объяснение — ветер в пещере, силе которого невозможно противиться. Вот я и хочу разыскать место входа.

— Вот оно что… — протянул Карсидар.

— Да. Я отправляюсь в Землю Обета не просто из чистого любопытства, не развлечения ради. Если тебя ничто не привязывает к Орфетану, то у меня там есть кое-какие дела. Посмотреть бы, как без меня Шиман управляется. И всё такое прочее.

— Ах да! Тайный заговор ради установления мирового господства… — у Карсидара язык не повернулся вымолвить «гандзаков», но он так подумал. — А тебе не кажется, что татары тоже стремились к господству над всем миром?

Читрадрива с явным сожалением посмотрел на товарища:

— Не сравнивай наш народ с дикой ордой.

— Орфетанцы считают гандзаков хуже всяких дикарей!

— Орфетанцы глупцы. Что они понимают в нас! — Читрадрива послал Карсидару многозначительный взгляд. — И разве из рассказов Шмуля не ясно, что король Ицхак никому не причинил зла? Народ не полюбил бы тирана, ты не можешь не согласиться с этим… — он помедлил и, слегка поклонившись, добавил с хитрым видом:

— …мой принц и ученик! Так что не делай поспешных выводов.

Читрадрива обладал удивительной способностью убеждения. Карсидар чувствовал: ещё немного, и он готов будет отправиться с ним в Землю Обета — хотя бы затем, чтобы посмотреть на город своего детства. Но это вовсе не входило в его планы. Да и государь вряд ли отпустит их обоих разом. Не говоря уж о том, что придётся бросить Милку и ещё не родившегося ребёнка.

— Да ладно тебе, — неожиданно мягко сказал Читрадрива. — Видно, такова судьба. Наши дороги здесь расходятся, вот и всё. Мне надлежит отправиться дальше на юг и разыскать проход в Орфетан. А принцу Давиду суждено осесть в Русской земле, а не взойти на престол отца. И ничего тут не поделать. Так что хватит об этом. Признаю, что с моей стороны было крайне глупо уговаривать тебя отправиться со мной.

— Но, может, мы попробуем поддерживать мысленную связь?

Карсидар обрадовался этой идее и заговорил с подъёмом, чувствуя, что всё получается не так уж глупо:

— Ведь мы смогли общаться, когда татары начали переправу, хоть и не видели друг друга. Возможно, мы научимся делать это и на более значительном расстоянии.

— Тоже сравнил! — Читрадрива недоверчиво мотнул головой. — Нас разделяло всего лишь замёрзшее русло Днепра, а теперь… Представляешь, сколько лаутов отсюда до Йерушалайма!

— Однако ты мастерски обращаешься с перстнем. Да и у меня теперь есть свой камень, — подбодрил его Карсидар. — Вдруг получится?

— Ну, не знаю, не знаю, — Читрадрива неопределённо пожал плечами. — Может, и так. Думаю, что я буду двигаться медленно… учитывая возложенную на меня Данилой Романовичем миссию.

Он хитро подмигнул Карсидару и докончил:

— Но хоть мы и будем ехать неспеша, с частыми остановками, слишком рассчитывать на камни я бы не стал. Так что давай на всякий случай попрощаемся. — Тут Читрадрива не выдержал и чихнул. — Чёрт! Опять простудился. За лечением раненных не было времени собой заняться.

Карсидар грустно усмехнулся:

— А я ещё хотел уговорить тебя остаться. Зря надеялся — на Руси слишком холодные для тебя зимы. Смешно, право! Сапожник ходит без сапог, великий целитель страдает от простуды…

Процедура прощания не заняла много времени. Возможно, они оба приготовились к расставанию заранее. Либо в глубине души всё же уповали на свои особые таланты и на камни. Или просто торопились в Софию, где вот-вот должны были начаться торжества.

— Если увидишь старину Пеменхата, не забудь передать ему привет и узнай, зажила ли его рана, — бодро молвил Карсидар. — Да непременно разыщи Сола и как-нибудь сообщи мне, жив ли он.

После этого Читрадрива ускакал в Старый Город, а Карсидар переоделся, позвал жену, и они вместе со слугами направились к Святой Софии.

Площадь перед Софийским собором была запружена народом. Карсидар прошёл внутрь один, а Милка со слугами осталась снаружи, поскольку в её положении лучше было находиться на свежем воздухе, чем в переполненном закрытом помещении. Тем более, что погода стояла прекрасная. С самого дня штурма над Киевом не проползло ни единой крупной тучи, лишь лёгкие серебристые облачка мерцали иногда в лазоревой вышине. Ветер также стих, усыпанные кружевным инеем ветви деревьев больше не качались от его обжигающе-ледяных порывов. От лютого холода воды Днепра, в которых бесследно кануло несметное число татар, скрылись до весны под новеньким панцирем пока ещё тонкого льда, сиявшего нетронутой белизной в лучах зимнего солнца. Несмотря на крепкие морозы, казалось, что и природа вместе с русичами радуется победе над ордой. Особенно усердствовали невзрачные серые воробьи, наполнявшие воздух звонким чириканьем…