Происхождение - Ирвинг Стоун

– Я слушал, что дамы из высшего света с удовольствием читают вашу книгу, но об этом не говорят вслух, поэтому все заказывают ее втихую. А это, вне всякого сомнения, только поощряет торговлю. За последнюю неделю я был на трех обедах, и каждый раз об эволюции говорили как об общепринятом факте, проблему происхождения человека обсуждали спокойно.

Сэр Чарлз и Мэри Лайель как раз гостили у них в Дауне, когда появилась статья Алфреда Уоллеса. Лайель признал, что он согласен с Уоллесом в том пункте, что человек не мог произойти путем естественного отбора из примитивного организма. Чарлз расстроился, а Эмма зарделась от удовольствия.

– Я так счастлива и признательна вам, – воскликнула она. – Как чудесно, что и вы, и Алфред Уоллес – на моей стороне. И еще Аса Грей в Гарварде. Если три таких авторитета согласны, что человек – совершенно особый вид, то, значит, бог все еще находится среди нас!

Вполне понятно, что Томас Гексли считал "Происхождение человека" просто шедевром.

В апреле Мэррей заказал следующий тираж, и общее количество экземпляров, проданных в течение двух месяцев, подскочило до семи тысяч просто неслыханный успех в деле продажи научной литературы. Таким образом, Есе больше представителей широких читательских кругов знакомились с вопросами естественной истории.

Резкая рецензия появилась в журнале "Куотерли ревью". Она оказалась последним выпадом против "Происхождения человека". Клерикальная пресса, в свое время обрушившаяся на "Происхождение видов", на этот раз использовала "Происхождение человека" – подобно "Спектэйтору" – для того, чтобы сделать из дарвинизма еще одно свидетельство веры в божественное творение. Некоторые естествоиспытатели не согласились с основными положениями теории Дарвина, но большей частью они не выразили этого публично, а высказали свои взгляды лично или в письмах. Так поступил, к примеру, Броди Иннес, живший теперь в Шотландии. Он изложил свои сомнения в дружеском послании. Проповеди против новой книги Дарвина, несомненно, произносились, но они не стали достоянием прессы, как это случилось в прошлом с проповедями против "Происхождения видов".

Все эти годы он опасался повторения бурных обвинений, выливавшихся в публичные скандалы. На этот раз, однако, никто не назвал Чарлза Дарвина "дьяволом во плоти" или "антихристом". Огонь под адским котлом потух.

"Я провел эти дни в состоянии крайней тревоги, – писал он. – Какая напрасная трата энергии и душевного покоя! В конце концов мои ереси получили право на существование. Я сам свидетель этому. Подумать только1 Ведь я не предполагал давать в печать ни строчки. Ну и ну!"

Исполни свой долг

Он выиграл решительное сражение, но война еще продолжалась. Война с противниками или с самим собой. В письмах к друзьям Чарлз по-прежнему называл себя инвалидом, но слово это употреблял как защиту от возможных собраний и официальных встреч, до которых он был неохоч.

Месяц спустя после выхода в свет "Происхождения человека" Сент-Джордж Майварт, известный биолог, опубликовал свое сочинение под названием "Генезис вида", в котором пытался опровергнуть дарвинизм, резко критиковал теорию естественного отбора. Книга быстро разошлась и вызвала бурные споры. Чарлз прочитал ее, сделал на полях пометки, сравнил главы одну за другой с главами своей книги. Майварт не убедил его ни на йоту. И все-таки появление этой книги задело его.

– А желудок не заболел? – спросила Эмма.

– Нет, как ни странно. Вот на душе как-то нехорошо. Я дожил уже до тех лет, когда даже самая злобная критика не отражается на здоровье.

– Слава тебе господи!

Сент-Джордж Майварт писал Чарлзу письма, исполненные самых теплых чувств, и одновременно не переставал нападать на него на страницах прессы: по-видимому, именно он был автором анонимной, полной яда статьи в "Куо-терли ревью", направленной против "Происхождения человека". Этого Дарвин никак не мог понять.

– Прихожу к печальному выводу, – как-то заметил он, – что Майварт, хотя и пытается сохранить личину благородства, на самом деле так закоснел в предрассудках, что не в состоянии рассуждать справедливо.

Чонси Райт, американский натуралист, опубликовал в "Норт-Америкэн ревью" статью, в которой дал такую глубокую и всестороннюю критику взглядов Майварта, что Чарлз обратился к Райту с просьбой опубликовать его статью в виде брошюры. Гексли также бросился защищать друга, да так горячо, что Чарлз должен был успокаивать его.

– Война, мой друг, будет долгая, – сказал он, – мы с вами умрем, а она все будет длиться.

Гексли не утихомирился и написал главу ко второму изданию "Происхождения человека", в которой сравнивал мозг человека с мозгом обезьяны.

Гукер также повел борьбу с противниками Чарлза, особенно с Майвартом и Оуэном. Он, между прочим, сказал:

– У каждого из нас есть хотя бы один человек в мире, которого ненавидишь. Это способствует душевному равновесию, – при этих словах лицо Гукера нахмурилось. – У меня тоже есть такой человек, Эктон Эйртон, новый министр работ в правительстве Гладстона. Этот высокомерный джентльмен занял антинаучную позицию в отношении моего сада в Кью. Он делает все, чтобы я ушел в отставку. Поскольку он мое прямое начальство, я стараюсь сотрудничать с ним, но у него шкура, как у носорога.

И все-таки можно сказать, что для Чарлза семидесятые года были такими же хорошими, как далекие тридцатые, когда он совершил свое плавание на корабле "Бигль", вернулся в Кембридж, где занялся обработкой привезенных коллекций, переехал в Лондон, женился на Эмме и начал писать геологические и естественнонаучные труды. Причин для огорчений почти не осталось. Он был почетным членом научных обществ, академий и университетов многих стран; "Происхождение человека" было издано в США и переведено на многие языки. Изредка случались вспышки раздражения или наступал упадок сил от чрезмерной, изнуряющей работы над микроскопом – Чарлз изучал секрецию плотоядных растений, – но все это быстро проходило. Каждый день, даже если погода была холодная, он совершал прогулку по Песчаной тропе в сопровождении своей любимой собаки.

В июне произошло событие, напомнившее о быстротечности времени. Неделю они гостили в Лондоне у Эразма. Генриетта, которой было уже двадцать восемь лет, познакомилась с неким Ричардом Лнчфилдом, и в августе они поженились. Дарвинам Личфилд понравился. Ему исполнилось тридцать девять лет, он был широк в плечах, а его близорукие глаза придавали ему отрешенное выражение. Ричард окончил Тринити-колледж Кембриджского университета, стал адвокатом, основал Рабочий колледж, преподавал в нем и был его казначеем. Когда церемония бракосочетания закончилась, Чарлз сказал: