Легенды Приграничья (сборник) - Бертрам Чандлер

— Где-то близко.

— Скажи, пожалуйста, — пробормотал Траффорд, ложась на прежний курс.

— Масс-индикатор засек его.

— Это плохо.

Они прошли через светящуюся паутину, поглотившую «Вандерер», переплетение траекторий кораблей и спутников, через путаницу траекторий метеоритов, столкновение даже с самым мелким из них могло обратиться катастрофой для них.

Управляя работой двигателя Маншенна, Айрин и Бронхейм все время тихо бормотали что-то друг другу, и только однажды Айрин громко выругалась. Их работа давала менее заметные результаты, чем у Траффорда, но была, такой же тяжелой. Изобретатель Маншенн никогда, наверное, не предполагал, что с его двигателем будут работать в таком тесном объеме пространства. Еще более страшную опасность, чем та, с которой справился Траффорд, первым зафиксировал осциллограф. Это было взаимодействие огромных сил, громадного темпорального притяжения планет, биллион на биллион мегатонн, стремящихся сокрушить этого наглого непрошеного гостя.

Корабль ударило, да так, словно заводную игрушку пытались раздавить огромными лапами, которым по плечу управлять целыми мирами. Его ловко и искусно подняли, заставили выпрыгнуть из гигантской пасти, которая готова была сомкнуться за кормой, и потом корабль мягко заскользил по жерновам фабрики пространства-времени. Маленький проворный жучок, удирающий от пальцев, стремящихся его раздавить, муха, случайно избежавшая смерти от космической мухобойки.

Перед ними совсем близко был Антрим. Громадный круг, обширное кольцо рассеянного света. Это была зелено-золотая поверхность, затмившая все остальное, неровная поверхность, пульсирующая с удивительной, странной медлительностью. Она была, словно амеба, протоплазма, наполненная люминесцирующими флюидами. И она была материальной. Твердая, жидкая, полужидкая, здесь было безразлично. При скорости «Вандерера» одной микросекунды было бы достаточно, чтобы, коснувшись планеты, корабль превратился в облачко металлического газа. Такой видел ее Траффорд, вспомнив первого человека, попытавшегося осуществить этот маневр и так никогда и не достигшего поверхности своей планеты. Потом он вспомнил, что Черный Барт оказался глубоко в атмосфере, когда его корабль пересек траекторию орбитальной крепости. Похоже, «Вандереру» была уготована та же участь, ведь огромная скорость сделает и воздух твердым, как камень. А тем времени вокруг мельтешили траектории кораблей и спутников, которые в пространстве-времени надежно ограждали опекаемый ими мир.

Теперь они были уже под поверхностью, их окружила тьма, но не такая глубокая, как предполагал Траффорд. Светящиеся всполохи появлялись то тут, то там. Вновь и вновь он давал боковые толчки, есть ли в этом какой-то смысл, он сам толком не знал, но понимал, что если не сделает этого, то вообще уже никогда ничего не узнает. Потом стало еще хуже. Отблеск наружного огня заполнил рубку управления, он вырывался из самых глубин раскаленного нутра планеты. На раскаленный камень и металл смотреть было просто невозможно, так как он резал глаза. Возникло ощущение жара, невыносимого давления. Всего лишь иллюзия, но весьма неприятная и даже больше — просто ужасающая.

Потом вновь пришла темнота, а следом появился сверкающий узор огней. Это были звезды. Они проскочили. Они промчались сквозь неизведанное, сквозь самое сердце планеты, вырвались в благословенную пустоту космоса, и у них за кормой, всего по прошествии каких-то нескольких секунд, возникла обратная сторона Антрима.

Масс-индикатор оказался бесполезным, радар вообще бездействовал, и Траффорд только своим чутьем определил момент, когда они вышли за пределы поверхности планеты. Его рука метнулась к выключателю.

— Все в порядке, — сказал он, наконец. — Перекройте привод.

— Капитан, — проговорил Метзентер. — Галличеки. Один корабль. Мне кажется, где-то рядом.

— Они ждали нас?

— Нет.

— Ладно. Мистер Таллентайр — за дело. Действовать, как договорились.

— Есть, действовать, как договорились, — произнес артиллерист разочарованно.

Вначале возникло мимолетное чувство дезориентации. «Вандерер» возвратился в обычный континуум. Потом вдруг вокруг них появились звезды — незыблемые, яркие точки. А под ними расстилалась ночная сторона планеты с мерцающими огнями деревень, городов.

Сюзанна щелкнула трансивером, и из динамика вырвалось надоевшее до омерзения кудахтанье:

— «Вандерер»! «Вандерер», остановитесь!

9

В темноте, в густой тени планеты галличекский корабль был невидим. К тому же он был слишком далеко, чтобы разглядеть его силуэт на фоне звездного неба. На нем не было огней, но яркая точка на радаре «Вандерера» стала постепенно приближаться, и расстояние между кораблями медленно, но сокращалось. От яркой точки отделилась маленькая звездочка и стала двигаться по направлению к «Вандереру».

«Это, — подумал Траффорд, — должно быть, предупреждение, ракета с дистанционным взрывателем, который подорвет ее боеголовку на некотором безопасном расстоянии от противника. Но не исключено, что это боевая ракета. И если у нее хватит горючего, она обязательно догонит корабль, управляемый инерциальным двигателем, тем более корабль, совершающий управляемый полет к поверхности планеты.

— Будьте готовы, мистер Таллентайр, — произнес Траффорд.

— Нет, — сказала Айрин. — Нет. Вы что, хотите, чтобы нас зачислили в пираты? Военные имеют право открывать предупредительный огонь.

— Откуда вы знаете, что этот выстрел предупредительный, ваша честь? — саркастически спросил артиллерист.

— Если он взорвется непосредственно в районе нашего пребывания, то тогда мы может утверждать, что нет. Кажется, территориальное пространство — где-то около пяти километров.

— Он летит впереди нас, — проговорила Сюзанна, наблюдавшая за экраном радара. Вдруг все залило ярким светом. — Взрыв на расстоянии десяти километров.

— На мой взгляд, химический, — сказал Траффорд. — Магний и кислород.

— «Вандерер», остановитесь! «Вандерер», остановитесь! — Это было предупреждение.

Айрин взяла в руки микрофон.

— Мы очень сожалеем, — медленно и отчетливо сказала она, — но сделать ничего не можем. У нас вышел из строя инерциальный двигатель. Мы не в силах удержаться на орбите. Мы попытаемся приземлиться, если сумеем, конечно!