Черная Книга Арды - Наталья Васильева

Рагха задумалась, теребя длинные, во много рядов, бусы из пестрых камешков.

— Много холодов ушло, — медленно заговорила она, — сосчитать нельзя; Рагха тогда говорит, иртха — меч в руке Высокого. Много битв ушло, иртха сражаются за него. Теперь харт'ан говорит, будет битва, иртха уходят. Харт'ан, он уходит тоже?

— Йирг, — словно сталь рассекла воздух.

— Кто тогда сражается за харт'ан Мелхар?

— Хагра из Высокого Дома. Харт'ан говорит, когда улахх приходят, эта земля, ее не будет совсем. Никого не будет. Горт'ханг, злая смерть для иртха. Надо уходить.

— Рагха слышит слово.

На этот раз мать рода умолкла надолго. Наконец протянула руку ладонью вверх, коснулась ею лба:

— Рагха принимает. Хагра, он идет к харт'ан, он говорит: иртха принимают слово Высокого. Десять на десять хагра из иртха, они приходят, они остаются. Рраугнур, сын Волчицы-Рагхи, ведет их. Другие иртха, они идут за горы восхода: так велит Высокий. Харайа, — она поклонилась воину.

— Хар-ману посылает своего сына?..

Мать рода выпрямилась; проговорила, прикрыв глаза:

— Рраугнур.

Иртха, неподвижно стоявший у входа в пещеру, подошел к очагу; поклонился:

— Много новых солнц прошло, сосчитать нельзя. Иртха помнят: Высокий, он вернул Рраугнуру жизнь, вернул сына к очагу Рагхи. Теперь у Рраугнура дети есть, у его детей дети есть. Рраугнур, он в долгу перед Высоким. Рраугнур много новых солнц видел. Теперь Рраугнур долг отдает. Жизнь его, кровь его, дыхание его принадлежат Высокому. Рраугнур, он решил, он говорит так.

Воин сцепил руки в замок, молча поднес к груди: благодарю.

— Харт'ан Мелькор, он говорит: один иртха, он идет к Сосновым горам, к уруг-ай, он несет слово харт'ан.

Мать рода сморщилась неодобрительно:

— Уруг-ай, они глупый совсем. Иртха слышат, уруг-ай, они убивают черных хагра, воюют с Высоким Домом. Уруг-ай — враги всем. Харт'ан, он хранит их жизнь. Зачем?

Воин заколебался — видно, и сам не знал, что на это ответить; пожал плечами:

— Харт'ан, он говорит так.

Мать рода вздохнула, подумала еще.

— Мерх-ха, — ответила. — Харт'ан, он — тот, кто знает. Рагха говорит: уруг-ай, они дают хагра для харт'ан, воевать с улахх, тогда другие уруг-ай, они уходят. Так хорошо?

— Йах. Харайа, — воин повторил знак благодарности.

Но когда он собрался уходить, мать рода остановила его:

— Много холодов назад, сосчитать нельзя, было так. Харт'ан ушел. Проходит много новых солнц, он возвращается. Теперь — когда вернется?

Воин опустил голову, стиснув до хруста зубы.

— Хагра, он слышит слово Рагха? — не получив ответа, осведомилась мать рода.

Юноша коротко и как-то судорожно кивнул. Рагха помолчала: по всему, воин не мог или не хотел ответить ей.

— Мерх-ха, — сказала она наконец. — Рожденный волком, пусть он говорит перед харт'ан Мелхар. Пусть харт'ан Мелхар знает: он уходит, иртха ждут его — много холодов, много новых солнц.

— Харайа… — казалось, воин поперхнулся этим словом; низко поклонился Рагхе и вышел.

— …Они уйдут, Тано. Рагха просила благодарить тебя. Сотня воинов ирхи остаются здесь, остальные уйдут. Они говорят — ты сделал им много добра, их воины будут защищать тебя. Рагха обещала отправить гонца к дортонионским ирхи. Сказала, велит им выставить несколько десятков своих воинов, а остальные пусть уходят. Вала молча кивнул.

— Послушай… правда, зачем ты их спасаешь, Тано? — с некоторой нерешительностью в голосе спросил воин. — Этих, дортонионских?

— А они разве не арта-ири?

— Но… они все-таки нелюди…

Вала пристально посмотрел на молодого воина, потом горько усмехнулся:

— Я, знаешь, тоже не человек. Иди, Лхайно. Тебе пора собираться в путь.

На пороге юноша обернулся.

— Тано, — каким-то чужим, неровным голосом проговорил, — Рагха сказала — они будут ждать тебя. Много зим и много весен. Они будут…

Не договорил — отчаянно затряс головой и поспешно зашагал прочь из зала.

…В ожидании он медленными шагами мерил зал. Знал, Каков будет разговор. Знал, что скажет ему Ортхэннэр. Знал, что ответить и что делать, когда доводы разума окажутся бессильными перед словом сердца.

Но прежде всего — знал, что сделают с Сотворенным, не успевшим стать Свободным, если его судьбой станет плен и суд Валар.

А будет — черное распятие на белой скале, но он не закричит, я знаю, он не будет кричать, не позволит им увидеть его боль, и это будет тянуться бесконечно, он сильный, очень сильный, он умрет и вернется, и умрет снова…

А из толпы будет смотреть — тот, второй. Что он подумает? Задохнется в ужасе от мысли — я тоже мог быть там? Усмехнется, торжествуя победу, или отвернется безразлично?..

Бесшумно отворилась дверь. Он обернулся.

— Таирни.

— Тано…

— Возьми. Настало время твоей клятвы. Слово верности, Ортхэннэр.

Гортхауэр благоговейно принял в ладони меч Силы и коснулся губами льдистого черного клинка:

— Мэй антъе къелла…

Замолчал. Протянул меч Мелькору, но тот жестом остановил его:

— Он — твой. Мне — больше не понадобится. Собирай людей…

Ученик поднял глаза на Учителя:

— Я уже сделал это, Учитель! Мы готовы и ждем только приказа вступить в бой! Я… я стану щитом тебе. Учитель, — очень тихо.

Что-то дрогнуло в глазах Валы, но голос прозвучал глухо и холодно:

— Ты не понял меня, Ортхэннэр. Собирай людей. Уходите на Восток. Ты поведешь их.

— Что?..

Лицо смертельно раненного — растерянное, потрясенное, беспомощное. Невозможно ошибиться в смысле слов — и невозможно поверить.

Как же… да что же это… За что?..

Фаэрни судорожно вздохнул:

— Нет. Нет! Не проси… не приказывай… однажды ты уже заставил меня уйти, и…

— У меня больше не будет учеников. Кроме этих людей. И — тебя. Ты — был на совете. Ты — слышал. Ты — принял — клятву. Уходи.

— Пусть уходят люди, я остаюсь!

Дрожа всем телом, фаэрни склонил голову — и вдруг, опустившись на колени, порывисто схватил руку Мелькора, прижался к ней губами.

— Тано!

— Иймэ! — сдавленно прорычал Изначальный. Рывком поднял ученика с колен, стиснул его плечи:

— Глупец, — глухо. — Уходи.

Гортхауэр упрямо тряхнул головой.

— Я не оставлю тебя, — с угрюмым вызовом.

Мелькор замолчал надолго. Поднял глаза. Страшный у него был взгляд — как раскаленная добела сталь. Сказал — как, примерившись, бьют под вздох, коротко и резко:

— Ты принял клятву. Если признаешь за мной право Учителя, а за собой — узы ученичества, исполнишь. Или — ломай аир.

Ты думаешь, тебе одному дановидеть,Тано ?Думаешь, я непонимаю ?! Да вся Арта не стоит и капли твоей крови!