Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Фрэнсис Дик

— Да, — подтвердил я. — В то время тревожился.

— Разве не могло быть, — продолжал Гордон, — что ветеринар помогал Кальдеру доставать легальные медикаменты, типа варфарина, и когда его убили. Кальдер испугался, что останется без поставок?

— Гордон! — воскликнула Джудит. — Милый, ты заблуждаешься.

Однако все мы обдумали этот вариант, и Пен кивнула.

— Мне кажется, он нашел другой источник.

— Но, — попытался я возразить, — действительно ли ветеринар так поступал?

— Им не слишком-то роскошно платят, — объяснила Пен. — По моим меркам, достаточно, но богатыми они не бывают.

— А Ян Паргеггер, похоже, был, — сказал я.

— И что ему для этого требовалось? — хмыкнула Пен. — Что могло помешать ему дать Кальдеру несколько таблеток и пару советов в обмен на жирный кусочек, не облагаемый налогом?

— К обоюдной выгоде, — проворчал Гордон.

— Целитель на глиняных ногах, — сказала Джудит. — Фу, стыд какой.

Из нашего утреннего веселого настроения слегка выпустили дух. Но послеполуденный визит вновь и окончательно зарядил всех положительными эмоциями.

На этот раз мы отправились на конный завод к Оливеру Нолесу и увидели, что все поместье кишит кобылами, жеребятами и бурной деятельностью.

— Как чудесно, — вздохнула Джудит, озирая простирающиеся вдаль белые ограды загонов, где гуляли матери с детьми. — Слов нет, до чего хорошо.

Оливер Нолес после представления оказался таким же гостеприимным, как и Кальдер, и несколько раз повторил Гордону, что он навсегда, навечно останется благодарен банку «Поль Эктрин», хотя ссуду вскоре выплатит.

Тревога и дурные предчувствия, не оставлявшие его в прошлый мой февральский приезд, исчезли без следа: Оливер вновь был тем же умелым и решительным руководителем, каким я увидел его впервые, и даже более того. Я сделал вывод, что производство жеребят наладилось. Ни одна случка Сэнд-Кастла не пропала даром, ни одна из кобыл не подхватила инфекцию, к торжеству попечителя. Он выложил мне все это в первые десять минут и добавил, что жеребец основательно доказал свою потенцию и производительную силу.

— Он неутомим, — сказал Оливер. — Сорок кобыл для него не предел.

— Рад слышать. — В глубине моего банкирского сердца я действительно был рад.

В сопровождении пса Сквибса, наступавшего ему на пятки, хозяин повел нас через последовательную цепь конюшенных дворов, где был в полном разгаре начавшийся где-то в четыре пополудни ритуал чистки и кормления.

— Конный завод не похож на конюшню, где стоят скаковые лошади, объяснил Оливер Гордону. — Один работник может обслуживать не трех лошадей, а гораздо больше, потому что их не нужно выезжать, тренировать и тому подобное. И здесь у нас более гибкая система: кобылы находятся то в стойлах, то в загонах, и закрепить определенных кобыл за определенными работниками невозможно. Так что работник присматривает за отдельной секцией конюшни, независимо от того, какие в ней лошади.

Гордон кивнул с благодушным интересом.

— Почему одни жеребята в стойлах, а другие — в загонах? — спросила Джудит, и Оливер, не раздумывая, принялся объяснять, что жеребята должны оставаться со своими матками, а у кобыл, что с жеребятами в стойлах, должна вскоре начаться течка или уже началась, и стойла они покидают только для встреч с жеребцом. Когда у них пройдет течка, их выпустят в загоны вместе с их жеребятами.

— О, — сказала Джудит, слегка шокированная фабричным аспектом. Да, я понимаю.

Во дворике жеребят мы наткнулись на Найджела и Джинни, которая бросилась ко мне, едва увидев, крепко стиснула в объятиях и звонко чмокнула куда-то в левый угол губ. «Надо же, как меня зауважали!» — подумал я, обнял ее в ответ, приподнял над землей и разок крутанул вокруг себя. Когда я поставил ее на ноги, она хохотала, а Оливер наблюдал с некоторым изумлением.

— Никогда не замечал за ней такой порывистости, — сказал он.

Джинни опасливо покосилась на него и вцепилась в мой рукав.

— Вы же не против, правда? — обеспокоенно спросила она.

— Я польщен, — сказал я, нисколько не кривя душой, и подумал, что ее отец может вообще убить в ней непосредственность, если не будет осторожен.

Воспрянувшая духом Джинни всунула ладошку мне под руку и сказала:

— Пойдем посмотрим на нового жеребенка. Он только двадцать минут назад родился. Мальчик. Такой миленький. — И она потащила меня за собой, а я перехватил мельком взгляд Джудит, на лице которой отразились самые разнообразные и трудноопределимые чувства.

— Дочка Оливера, — объяснил я через плечо и услышал, как Оливер запоздало представляет Найджела.

Они все пошли смотреть на жеребенка через полуоткрытую дверь; крохотное поблескивающее существо полулежало, полусидело на толстом слое соломы: длинная мордочка, огромные глаза и сложенные ножки, новая жизнь, уже прилагающая усилия, чтобы удержать равновесие и подняться. Мать, стоя на ногах, ответным движением потянулась губами к жеребенку и бдительно взглянула на нас исподлобья.

— Легко вышел, — сказала Джинни. — Мы с Найджелом просто наблюдали.

— Вы много раз видели, как рождаются жеребята? — спросила Пен.

— Ой, сотни. Всю жизнь смотрю. Чаще всего это ночью бывает.

Пен смотрела на нее с таким выражением, будто ее фантазию, как и мою, взбудоражило такое необыкновенное детство; будто она, как и я, ни единого раза не видела, как рождаются животные, не говоря уже о том, чтобы в возрасте пятнадцати лет наблюдать это день за днем.

— Эту кобылу будут случать с Сэнд-Кастлом, — сказал Оливер.

— И ее жеребенок выиграет Дерби? — с улыбкой спросил Гордон.

Оливер улыбнулся в ответ.

— Неизвестно. Но к тому все задатки. — Он глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха. — Никогда ничего подобного я не мог сказать до этого года. Ни один жеребенок, рожденный или зачатый здесь, в прошлом не побеждал в классических соревнованиях, но теперь... — Он широко повел рукой...Однажды отсюда... — Он помолчал. — Это целый новый мир. Даже страшно.

— Так что ваши надежды оправдались? — спросил я.

— Более чем.

В конце концов, подумал я, под всей этой строгой воинской деловитостью скрывалась душа. Видение высот, которых он достигнет в реальности. И я не мог предполагать, много ли пройдет времени, прежде чем блеск станет банальностью, победители — установившейся практикой, аристократы — общим стадом. Это то, к чему он стремился, но по достижении цели чувства его притупятся.

Мы оставили жеребенка и прошли дальше по дорожке мимо случного сарая; ворота нынче были широко распахнуты, открывая пол, плотно выстеленный рыхлым бурым торфом. Оливер немногословно объяснил, что происходит внутри, когда сарай занят. Больше комментариев не последовало, и мы все без остановки прошли мимо в святая святых, во двор жеребцов.

Там был Ленни, вываживал одного из жеребцов вокруг маленького дворика; он шаркал, понурив голову, точно занимался этой работой уже долгое время. Конь был усеян мелкими каплями пота, и по расположению открытого пустого стойла я догадался, что это был Ротабой.

— Он только что покрыл кобылу, — бесстрастно сказал Оливер. — После этого он всегда так выглядит.

Джудит, Гордон и Пен сообща выглядели так, будто здешний неприкрытый секс был более приземленным, чем они ожидали, хотя им не довелось услышать, как мне однажды, спокойную дискуссию Оливера с Найджелом о процессе обеззараживания вагины. Однако они мужественно овладели собой и с должным благоговением устремили взоры на голову Сэнд-Кастла, которая выплыла на свет из полумрака денника.

Он держался почти повелительно, точно его новая роль коренным образом изменила его характер; возможно, так оно и было. Удовлетворяя свой возобновившийся интерес к скачкам, я сам не раз наблюдал, как постоянный успех наделяет некоторых лошадей определенной «осанкой», а Сэнд-Кастл всегда, даже заблудившийся и испуганный на вершине холма, ощутимо ею обладал; но теперь, всего два месяца спустя, в нем проявилось новое качество, которое почти можно было назвать заносчивостью; новообретенная уверенность в своем превосходстве.