Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

В такой же обстановке и с еще худшими последствиями для войск сложилась его растерянность и паника в ноябрьские дни. Войска видели и чувствовали на себе бестолковость управления войсками военачальником. Оставление же армии в критические минуты и приближенность к нему дельцов из евреев создали вокруг него тяжкие легенды. Появление генерал-адъютанта фон Ренненкампфа в действующей армии, после создавшейся около его имени молвы и при настоящих тяжелых условиях войны, считаю совершенно невозможным. Ему, по мнению моему, надо ожидать окончания войны и тогда выступить с защитой себя против этой молвы и против той, обоснованной на документах критики, которая возникает по поводу его действия как командовавшего армией».

Позиция русской пехоты.

Генерал-лейтенант А. И. Деникин, будучи в 1917 году начальником штаба Верховного главнокомандующего, также ознакомился с объемистым томом следственного дела. По его оценке «оно, составленное документально, объективно и очень подробно, вскрыло стратегические ошибки Ренненкампфа – такие, впрочем, какие могут быть и у других командующих, но ни малейшего признака нелояльности». Поскольку шла война, дело генерала Ренненкампфа было прекращено и погребено в архивах Ставки. Общественной реабилитации он не получил, в глазах большинства людей, не разбирающихся в военной обстановке, над ним по-прежнему висело чудовищное обвинение в измене.

Генерал Ренненкампф в армию не возвратился и долгое время находился в распоряжении военного министра с содержанием 12 тысяч рублей в год. 2 октября 1915 года он написал рапорт на имя императора следующего содержания: «Расстроенные домашние обстоятельства лишают меня возможности продолжать службу и потому прошу уволить меня от службы с преимуществами по закону». Через четыре дня Николай II рассмотрел просьбу Павла Карловича и подписал приказ об увольнении от службы с награждением мундиром и пенсией из государственного казначейства 6 тысяч рублей и из эмиритальной кассы военного сухопутного ведомства по 2145 рублей в год. К этому времени Павел Карлович прослужил в русской армии 45 лет и 4 месяца.

Почти два года Павел Карлович занимался лишь семейными делами. Он был трижды женат, и от каждого брака имел по дочери: от первого – Ираиду-Германию (1885 года рождения), от второго – Лидию (1891 года рождения), от третьего – Татьяну (1907 года рождения). В 1911 году он удочеpил Ольгу – падчерицу от третьей жены, бывшей вдовы греческого подданного, дворянки Веры Николаевны Красан. Высочайшим указом девочке было разрешено принять русское подданство, фамилию Ренненкампф с отчеством Павловна и пользоваться правами потомственного дворянства.

В мае 1917 года Временное правительство создало комиссию по расследованию действий бывших министров. В чеpный список попал и был арестован генерал Ренненкампф. Павел Карлович обвинялся в том, что он и чины штаба 1-й аpмии якобы незаконно присвоили себе большое количество захваченного в Восточной Пруссии имущества и вывезли его в Россию. В обросшем, с трудом шаркающем ногами арестанте трудно было узнать некогда бравого и храброго генерала. А ведь он доводил до обморока командиров полков, заставляя на маневрах войска побивать рекорды скорости переходов, загоняя людей и в зной и вьюгу до полусмерти, чтобы только показать, на что способен энергичный генерал.

Расследование этого дела не оказалось сложным для полковника С. А. Коренева. Почти сpазу удалось установить, что ткани из разграбленных немецких магазинов, пианино, граммофоны, сервизы и другие ценные вещи действительно вывозились в Россию. Ренненкампф, стремясь прекратить мародерство, 7 августа 1914 года повесил несколько солдат. Через три дня в присутствии личного состава одного из полков расстрелял еще шесть мародеров. Но этими акциями он ничего добиться не смог. Мародерство продолжалось, правда, в скрытой форме.

Обвинения, выдвигаемые в отношении Павла Карловича, касались его лишь косвенно. Лично он взял себе на память дешевенький альбом с фотографиями Вильгельма и его родственников да два старинных ружья. Зато оба его адъютанта брали все, что плохо лежало. Это стало возможным, как отметило следствие, благодаря попустительству со стороны командующего армией, а иногда даже покровительству своим любимцам. Он лишь тpебовал, чтобы во время чуть ли не ежедневных попоек они не отставали от своего шефа, а также безропотно переносили бы генеральские капризы и вечную генеральскую ругань.

В ходе работы комиссии открылись страницы карательной экспедиции 1905–1906 годов, когда Ренненкампф покрыл себя громкой «славой» свирепого усмирителя революционеров. Следствие по этому вопросу проводил прокурор иркутской палаты. Боевая деятельность Ренненкампфа в качестве командующего армией комиссию не интересовала. Она искала в правонарушениях гражданские мотивы.

Освобождения Павла Карловича добивалась его супруга Вера Николаевна. После долгой тяжбы она попала на пpием к полковнику Кореневу, заявив: «Знать я не хочу ваших к нему придирок. Его вся Европа знает, Франция за свое спасение ему почетную саблю прислала, а тут нате, вдруг, тюрьма. Вы с этой тюрьмой поосторожнее будьте, смотрите, как бы самим туда не угодить, когда большевики одолеют». Тогда на это Коренев только усмехнулся, но через два месяца слова эти оказались пророческими.

Позже А. Ф. Керенский вспоминал: «Госпожу Ренненкампф я в последний раз видел после большевистского переворота, уже в первых числах ноября 1917 года. Какими-то судьбами она в это время встречает меня на одной частной квартире и просит дать ордер в тюрьму об освобождении Ренненкампфа и выдаче его ей на поруки. Тюрьма эта, на Казачьем плацу, куда я раньше еще перевел Ренненкампфа, была уже, как и все в Петрограде, во власти большевиков. Железнодорожные поезда повсеместно почти не ходили, всюду шли грабежи и убийства, все стояло в полном хаосе. Наши предписания и распоряжения в новых условиях, конечно, гроша ломаного не стоили, однако, получивши ордер, боевая дама сумела не только выцарапать своего мужа от большевиков, но и увезла его в Таганрог, где у нее был родственник греческий консул. Как ей это удалось, я до сих пор постичь не могу, могу лишь сказать, что такая бой-баба напоминала во всех своих операциях неустрашимого полководца».

Гражданская война полыхала в России. Павел Карлович полностью отстранился от общественной жизни. Он жил в Таганроге под чужим именем, смирясь со своей судьбой. Но однажды ночью в его дверь громко постучали:

– Гражданин Смоковников! Вам телеграмма.