Семя скошенных трав - Максим Андреевич Далин

Добрался до бункера — а бункера нет!

Вот просто даже следа нет: пустой снежный бугор, поляна. Ни обгоревших стен, ничего такого — пропал. Я покрутился туда-сюда — нет и всё.

Не хотел включать фары, но включил. А то, думаю, с ума стряхнусь сейчас.

Включил — а в свете фар увидал мужика. Чуть благим матом не заорал.

Отрубил двигатель — а сам гляжу.

Мужик мелкий, мне дай бог по плечо. Седой, длинная грива, без шапки. И морда серая… глаза — как у шельм, как чёрные зеркальца. Выглядел, как живой мертвяк или привидение.

Но вот поэтому-то я в него и не пальнул. Потому что у него были глаза, как у шельм.

Я на него уставился, а он мне ухмыляется:

— Заблудился, Семён?

— Поесть, — говорю, — девкам привёз.

Вот тут-то вся эта ложная декорация и пропала. А я понял, что вроде как уже не один думаю, что с шельмушками делать.

Что за ними пришли. И не ФЕДовцы. Такие дела.

25. Юлий

Вечер стоял светлый и очень холодный, хоть по календарю уже давно наступила весна: с моря дул ледяной ветер. Мы сидели у костра на перевёрнутых ящиках и смотрели ВИДролик. Из-за качающихся теней и отсветов пламени голограмма выглядела какой-то призрачной — и смотреть было нестерпимо печально.

Сильвия Уотс. Перевесила камеру на Аллана Висконти, чтобы появиться в кадре — профессионал ВИД-США, обставила по всем правилам. Немного архаично, как блогеры начала века.

— Дорогие друзья, — говорила она привычной скороговоркой журналистки, щурясь, с острой складочкой боли между бровями, — мы с вами находимся в помещении засекреченной биолаборатории, субсидируемой правительством Соединённых Штатов. Именно здесь проводились бесчеловечные эксперименты над детьми шедми с целью создать препарат, предоставляющий тем, кто его принимает, вечную жизнь и вечную молодость. Только что «котики в космосе» вывели из этих помещений юных шедми — об их судьбе я расскажу вам отдельно. Пока вы можете увидеть боксы, где дети содержались. В этих кошмарных условиях — в тесных камерах без окон и элементарных удобств, хуже, чем обычно содержатся лабораторные животные — дети разумного вида провели несколько лет. Эти жалкие вещички — исписанные карандаши, старый мячик — были единственными игрушками разумных существ, в которых здешние исследователи хотели видеть только биоматериал. Дальше — вход в лабораторию. Взгляните сюда, друзья: вы видите секционные столы, на которых…

Её слова оборвал острый грохот — и огненный смерч в один миг смёл и Сильвию, и Аллана с камерой. И запись остановилась на том, что камера Аллана увидела в этот последний миг: на стене бушующего, как в аду, чёрно-рыжего пламени.

Это пламя резануло мне по глазам, по душе — так, что стало больно. Но не получилось не смотреть.

Саид выключил проектор и сунул в чехол на браслете. Верка тихонько заплакала, уткнувшись мне в плечо. Ноздри Тари сжались в узенькие щёлочки, но она взяла себя в руки, чтобы спросить:

— Но как же это могло случиться? Почему?

— Потому что нельзя было там оставлять журналистку, — хмуро сказал Кранц. — Большая ошибка.

Саид виновато развёл руками:

— Я ведь предупреждал её, Веня. Дал чёткие инструкции: ни в коем случае не выходить в Сеть. А она, наверное, решила подстраховаться, писала ролик сразу в облачное хранилище данных. Видимо, ей не пришло в голову, что облако — это тоже Сеть, что его тоже контролируют… занесло её, дорогой.

— И они так сразу среагировали? — поразился я. — Ну сколько она писала… может, пару минут, может, три…

— Две минуты сорок секунд, — мрачно уточнил Кранц. — За это время система слежения засекла активность чрезмерно оппозиционной журналистки Уотс в неположенном месте, вывела, я так думаю, информацию кому следует — а кто следует сообразил, откуда девочка снимает и что говорит. Профессионалу хватит минуты: боксы пусты, персонал нейтрализовали, сейчас ещё и информацию с местных баз данных снимут — всё, хана. Это был, думаю, дистанционный приказ, данный человеком-куратором искусственному интеллекту станции. Что в таком месте непременно должна быть система самоликвидации — очевидно. Как ты, кстати, ухитрился её не заметить, Саид?

— Я виноват, правда, — сказал Саид, поднимая больные глаза. — Мне в голову не пришло, что девочка нарушит инструкцию. А систему самоликвидации я оставил намеренно… Я ведь рассказал о ней Джоку, Веня. Он спрашивал, как можно будет уничтожить это логово, когда они всё закончат — и я рассказал об этой системе.

— Девочку жаль, — сказал Кранц ещё мрачнее, — как и парней. Но проблем они нам наделали… и ты добавил. Вообще зря позволил им остаться. Хорошо ещё, что китайцы сработали на диво чётко.

Китайцы приводнили шаттл и забрали на борт шедмят. А американские кораблики утопили в Атлантике — слишком уж те были приметные.

— По крайней мере, дети в относительной безопасности, — кивнул Саид. — На станции мадам Лю… заберём их на Океан Второй по дороге.

Ливэй, трезвый и в ватнике, сидящий на краешке ящика, чихнул и шмыгнул носом.

— Ты всё-таки зря вернулся, — сказал Кранц. — Летел бы к тётушке Лю со своей семьёй.

Ливэй снова чихнул: где-то он ухитрился простыть.

— Матушка бы сочла, что я проявляю неблагодарность, — сказал он, вздохнув горестно и устало. — Что ты столько сделал для моей семьи… и что существа не убили меня, хоть и могли бы… Я тебе обязан, поэтому вернулся. Мало ли…

— Ладно, — прервал Кранц. — Саид, как думаешь, они не отследили шаттл?

— Отследили, — сказал Саид, пожав плечами. — Китайских контрабандистов, которые подобрали в океане нычку и к себе на станцию повезли. А нычку организовали люди Ливэя, за день до того. Сделали хорошо, не придерёшься. Сбросили с модуля в океан пару контейнеров с маячками, в контейнерах — честное ворованное барахлишко. Как проверишь? У китайцев всё слишком здорово засекречено — штатники берлогу Ши и свою базу не связали. Китайцы, ты ж знаешь… они штатникам не так уж и союзники. Война в космосе кончилась — на Земле начали делить награбленное. И весь союз кончился.

— Штатники, небось, по всей Атлантике свой паром ищут, — сказал Кранц просто-таки убийственно мрачно. — Удивительно, как не сложили два и два…

— Рядом с шаттлом они паром не засекли, ручаюсь, — сказал Саид. — Я, конечно, повёл себя, как осёл, дорогой, но не до такой же степени, чтоб дать им сложить. Судя по тому, что говорят наши друзья, они даже не уверены, что паром от берега отвалил: у них должна быть изрядная муть на снимках со спутника.

— Надеюсь, — сказал Кранц. — Если