Приключение Эллери Квина - Эллери Квин

— Не об этой ли краже марки я слышал в Главном полицейском управлении? — осведомился инспектор.

— Да.

— Раскрыто? — переспросил Бенинсон. — Не понимаю, мистер Квин. Вы нашли Плэнка?

Эллери пренебрежительно махнул рукой:

— Я никогда не испытывал особого оптимизма в отношении поимки мистера Уильяма Плэнка. Дело в том, что он носил усы и темные очки. Каждый знакомый с наукой расследования преступлений скажет вам, что лица обычно узнают по бросающимся в глаза деталям. Таковыми являются темные очки и усы. Даже присутствующий здесь мистер Хэзлитт, кто, по словам Унекера, не обладает даром наблюдательности, и кто видел напавшего на него только на темной улице, запомнил, что у этого человека были черные усы и темные очки. Все это элементарно и отнюдь не изобретательно. Было естественно предположить, что Плэнку специально понадобились эти запоминающиеся приметы. Я не сомневался, что усы у него фальшивые и что в обычных обстоятельствах он не носит темные очки.

Все кивнули.

— Это был первый и простейший из трех указателей на виновного. — Улыбнувшись, Эллери внезапно повернулся к инспектору: — Папа, ты всю жизнь нюхаешь табак. Сколько раз в день ты суешь это зелье себе в ноздри?

Инспектор быстро заморгал.

— Примерно каждые полчаса. Так же часто, как ты куришь сигареты.

— Вот именно. Мистер Бенинсон сообщил мне, что в течение двух недель, когда Плэнк пребывал в его доме, он только один раз видел, как его помощник взял понюшку, хотя каждый день работал с ним бок о бок. Пожалуйста, запомните этот самый многозначительный факт.

По лицам слушателей было ясно, что их мысли относительно упомянутого факта скрывает туманная завеса. Впрочем, за одним исключением — инспектор кивнул и стал холодно изучать присутствующих.

Эллери закурил сигарету.

— Вот вам второй психологический фактор, — сказал он, выпуская облачко дыма. — Третий заключается в следующем. Плэнк, находясь в общественном месте, ударил по лицу мистера Фридриха Ульма с намерением украсть ценную марку. Любой вор в таких обстоятельствах торопился бы изо всех сил. Мистер Фридрих Ульм был только наполовину оглушен — он мог прийти в себя и поднять крик; мог также войти покупатель или неожиданно вернуться мистер Альберт Ульм…

— Минутку, сынок, — прервал инспектор. — Насколько я понимаю, существуют две такие марки. Я бы хотел взглянуть на ту, которая все еще здесь.

Эллери кивнул:

— Пожалуйста, джентльмены, покажите эту марку.

Фридрих Ульм встал, склонился над сейфом, набрал комбинацию цифр, открыл стальную дверцу, порылся внутри и вернулся с кожаным футляром, содержащим вторую «однопенсовую черную». Инспектор с любопытством обследовал клочок плотной бумаги — стоимость в тридцать тысяч долларов казалась ему такой же невероятной, как Эллери.

Он едва не уронил марку, услышав, как Эллери обратился к Вели:

— Сержант, могу я позаимствовать ваш револьвер?

Вели извлек из кармана брюк длинноствольный полицейский револьвер. Эллери взял его и задумчиво взвесил в руке. Затем, сжав пальцами рукоятку, он подошел к взломанному ящику в центре комнаты.

— Пожалуйста, джентльмены, обратите внимание — это развивает мой третий пункт, — пытаясь открыть этот ящик, Плэнк использовал ломик, и, чтобы поднять крышку, ему пришлось вставить ломик между ней и передней стенкой четыре раза, как указывают четыре следа под крышкой. Как видите, ящик покрыт тонким стеклом. Более того, он был заперт, а «однопенсовая черная» находилась внутри в кожаном футляре. Очевидно, Плэнк стоял где-то здесь с железным ломиком в руках. Что, по-вашему, джентльмены, должен был сделать в таких обстоятельствах вор, который очень спешит?

Все уставились на него. Инспектор сжал губы, а лицо сержанта Вели расползлось в мрачной ухмылке.

— Это же абсолютно ясно, — продолжал Эллери. — Допустим, я — Плэнк, а револьвер у меня в руке — железная фомка. Я стою над ящиком…

Его глаза блеснули под пенсне, он поднял револьвер высоко над головой и начал быстро опускать дуло на стеклянную крышку. Альберт Ульм взвизгнул, а Фридрих приподнялся со стула. Рука Эллери остановилась в полудюйме от стекла.

— Не разбивайте стекло, идиот! — закричал мужчина с зеленым козырьком. — Вы только…

Прыгнув вперед, он встал перед ящиком и распростер руки, словно защищая его вместе с содержимым. Эллери усмехнулся и ткнул дулом револьвера в его дрожащий живот.

— Рад, что вы остановили меня, мистер Ульм. Поднимите руки. Быстро!

— Почему… что вы имеете в виду? — задыхаясь, спросил Альберт Ульм, поднимая руки вверх.

— Я имею в виду, — любезно отозвался Эллери, — что вы — Уильям Плэнк, а братец Фридрих — ваш сообщник.

Братья Ульм опустились на стулья, а сержант Вели встал рядом с ними с грозной улыбкой. Альберт Ульм дрожал как осиновый лист на ветру.

— Очень простая, почти элементарная серия умозаключений, — снова заговорил Эллери. — Сначала пункт три. Почему вор вместо того, чтобы попросту разбить стекло ломиком, стал тратить драгоценное время, четырежды используя фомку для взлома крышки? Очевидно, чтобы защитить другие марки, лежащие в ящике открытыми, от возможных повреждений, — беспокойство по этому поводу только что продемонстрировал мистер Альберт Ульм. А кто мог проявить такую заботу о сохранности этих марок — Хинчмен, Питерс, Бенинсон, даже сам мифический Плэнк? Конечно нет. Только братья Ульм — владельцы марок.

Старый Унекер, усмехаясь, подтолкнул инспектора локтем:

— Видите? Я ше говорил, што он умний. Я бы ни за что об этом не подумать.

— К тому же почему бы Плэнку не украсть из ящика и другие марки? Вор так бы и поступил, однако Плэнк этого не сделал. Но если ворами были сами Herren[23] Ульм, кража остальных марок становилась бессмысленной.

— Как насчет истории с нюхательным табаком, мистер Квин? — спросил Питерс.

— Вывод можно сделать на основании того, что Плэнк, работая с Бенинсоном, только один раз взял понюшку. Ясно, что он не увлекался этим занятием, иначе бы нюхал табак постоянно. Значит, это был не табак. Что же еще нюхают подобным образом? Наркотик в виде порошка — героин! Каковы характерные признаки употребляющих героин? Общая нервозность, худоба — почти истощение — и, что самое важное, суженные под действием наркотика зрачки. Это еще одно объяснение темных очков, которые носил Плэнк. Они служили двоякой цели — обращали на себя внимание и скрывали глаза, могущие обнаружить пристрастие к наркотикам! Но когда я заметил, что мистер Альберт Ульм носит этот козырек, — Эллери подошел к съежившемуся человеку и сорвал зеленый козырек, продемонстрировав зрачки величиной с булавочную головку, — это явилось психологическим подтверждением того, что он и есть загадочный Плэнк.

— А как же кража книг? — спросил Хэзлитт.

— Это часть ловкого, хотя и притянутого за уши плана, — ответил Эллери. — Если Альберт Ульм — переодетый вор, то Фридрих Ульм, демонстрировавший рану на щеке, — его сообщник. Значит, если братья Ульм — воры, то кража книг была всего лишь уловкой. Нападение на Фридриха, бегство из книжного магазина, серия краж экземпляров «Европы в хаосе» — умно спланированная цепочка инцидентов, призванная подчеркнуть наличие постороннего вора и убедить полицию и страховую компанию, что марка украдена, хотя это не соответствовало действительности. Разумеется, целью являлось получение страховки без расставания с маркой. Эти люди — фанатичные коллекционеры.

— Все это прекрасно, мистер Квин, — заговорил Хеффли, неуклюже приподняв маленькую плотную фигуру, — но где марка, которую они украли сами у себя? Куда они ее спрятали?

— Я долго и серьезно раздумывал над этим, Хеффли. Ибо если моя триада умозаключений была психологическим ключом к личности виновного, то находка украденной марки в распоряжении Ульмов послужила бы вещественным доказательством.

Инспектор машинально вертел в руке вторую марку.

— Я спросил себя, — продолжал Эллери, — где вероятнее всего может быть спрятана марка? Вспомнив, что обе марки абсолютно идентичны — даже инициалы королевы находятся в одном и том же месте, — я подумал, что на месте господ Ульм спрятал бы марку, подобно персонажу знаменитого рассказа Эдгара Аллана По,[24] в самом очевидном месте. А какое место самое очевидное?

Вздохнув, Эллери вернул неиспользованный револьвер сержанту Вели.

— Папа, — обратился он к инспектору, выглядевшему виноватым, — думаю, если ты позволишь одному из присутствующих филателистов обследовать вторую «однопенсовую черную», которую ты держишь, то выяснится, что первая марка приклеена не повреждающим бумагу резиновым клеем прямо на нее!

БОРОДАТАЯ ЛЕДИ