Только ты можешь спасти человечество - Терри Пратчетт

Но этот пилот нырял и закладывал виражи, точно стриж. И каждый разворот нацеливал его орудия на новый корабль скрр-иии. Даже если бы скрр-иии открыли ответный огонь, им ни за что не удалось бы подбить этот истребитель, разве что случайно. Звездолет выделывал пируэты.

На экране возникла Капитан.

— Ты должен положить этому конец!

— Я пытаюсь! Пытаюсь! Вы что, не видите?

Нападающий развернулся. До сих пор Джонни не приходило в голову, что звездолет способен пойти юзом, но этот — пошел. На миг он замер, сбрасывая скорость, и унесся туда, откуда нагрянул.

Прямо в поле обзора Джонни.

— Эй, эй, стой! — крикнул Джонни. У него была готова к пуску ракета. Зачем кричать? Игроки ничего не слышат, только видят игру на экране…

— Ты кто?

Голос был очень звонкий и очень земной. Если Капитан говорила так, словно учила язык землян по книге, то обладатель этого голоса явно познакомился с английским примерно на первом году жизни.

— Так ты меня слышишь!

— Уйди с дороги, дурак!

Пилоты уставились друг на друга, разделенные расстоянием, которое стремительно сокращалось.

Я знаю этот голос, подумал Джонни. Знаю. Слышны все знаки препинания…

Столкновения как такового не было. Послышался скрежет; один звездолет чиркнул боком по борту другого, выдирая нервюры и вспарывая отсеки. Одурело вертясь, истребители разлетелись в разные стороны.

Панель управления перед Джонни превратилась в созвездие красных огоньков. По стенам кабины побежали трещины.

— Дебил! — взвизгнуло радио.

— Все нормально, — убежденно сказал Джонни, — ты просто проснешься и…

Его корабль взорвался.

Глава 7

Темная башня

Термометр показывал 16:34°. В игровом пространстве время течет по своим законам.

Сколько ни умирай, к этому невозможно привыкнуть. И практика тут не помо…

Она его услышала. В игре.

Джонни сел.

Скрр-иии существовали внутри игры, поскольку это был их мир. Холодец и остальные в игре, конечно, не появлялись — Джонни не сомневался, что попросту вообразил их: нужно же было кому-то вести грузовые корабли.

Но голос девчонки он уже слышал — у Пейтела. Звенящий, резкий, очень ясно дающий понять, что его обладательница считает всех прочих представителей рода человеческого убогими, с которыми нужно разговаривать как с несмышленышами или иностранцами.

С экрана ему навстречу неслась межзвездная пустота.

Нужно найти эту девчонку. Непременно. Не говоря уж ни о чем другом, такого пилота нельзя близко подпускать к скрр-иии.

Холодец, наверное, ее знает.

Джонни поднялся. Комната поплыла. Наверное, я и впрямь болен, подумал он. Что ж, неудивительно. Тут тебе и Трудные Времена, и дурацкая школа, и родители с их попытками остаться друзьями, а теперь еще и необходимость спасать инопланетную расу, вместо того чтобы как следует выспаться… что же удивляться.

Он доплелся до холла, взял трубку радиотелефона и унес к себе наверх. Не успел он выдвинуть антенну, как телефон зазвонил.

— Алло… Сплинбери-два-три-девять-девять-восемь-ноль-добрый-день-кто-говорит?

— Ты? Это я.

— А, здорово, Холодец.

— Ты что, заболел?

— Простыл. Слушай, Холодец…

— Читал сегодняшние газеты?

— Нет. Предки уносят их с собой на работу.

— Написали про «Гоби Софт». Погоди-ка… ага, вот: «НИКАКИХ КОНТАКТОВ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО РОДА». Это заголовок.

Джонни помолчал.

— И о чем там? — очень осторожно спросил он.

— Что такое «претензии»?

— Жалобы, — сказал Джонни.

— Вот: «„Тоби Софт“ и компьютерные магазины наводнили пер… претензии к игре „Только Ты Можешь Спасти Человечество“». Еще бы, они же объявили награду в пять фунтов тому, кто перемочит всех пришельцев, а этих пришельцев днем с огнем не найти! Теперь у «Гоби Софт» неприятности из-за Акта о правах потребителей. И все у этих газетчиков сплошь хакеры, — сказал Холодец презрительным тоном человека, который в отличие от журналистов хорошо знает, что такое хакер. — А вот что сказал Эл Рампа, президент «Гоби»: они отзывают все копии игры, и, если отослать им родную дискету, получишь подарок — новую игру, «Додж-сити 1888». «ЖЖжжжжБУМ!» ставит ей четыре звездочки.

Отзывает все копии игры…

— Да, но у тебя нет родной дискеты, — напомнил Джонни. — У тебя их вообще не бывает.

— Зато я знаю пацана, чей брат ее купил, — радостно сообщил Холодец. — Выходит, все твои заморочки — это проблемы разработки. И ты вовсе не псих.

— А я разве говорил, что я псих? — обиделся Джонни.

— Нет, но… ну… сам понимаешь, — смутился Холодец.

— Холодец…

— Ну?

— Ты знаешь девчонку, которая была у Пейтела?

— А, эту. А что?

— Ты знаешь, кто она?

— Вроде чья-то сестра.

— Чья?

— Ходит в какую-то спецшколу для неизлечимо умных. Ее звать Кайли… или Кристел… в общем, как-то так, с выпендрежем. А зачем тебе?

— Да так. Просто она у Пейтела жаловалась на игру. Чья она сестра?

— Одного пацана… этого… Нуды. Точно. Бигмак его хорошо знает. Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Уверен. Все отлично. Ну пока.

— Пока. Завтра придешь?

— Наверное.

— Ну пока.

— Пока.

Дозвониться до Бигмака не удалось. Туда, где жил Бигмак, и почта-то доходила редко. Даже уличные грабители опасались появляться в тех краях. О многоэтажной башне, названной в честь Джошуа Н'Клемента, отзывались так же, как в свое время, наверное, отзывались о Калькуттской Черной Дыре или о приемной испанской инквизиции.

Башня одиноко чернела на фоне неба, словно чей-то последний зуб.

По соседству почти ничего не было. Ряд заколоченных лавчонок, при взгляде на которые сразу можно было сказать, где тут был пожар. И пивная «Веселый фермер» — сплошь красный кирпич и неон.

В 1965 году (как раз перед тем, как от нее начали отваливаться куски) башня удостоилась премии. По подъездам и коридорам вечно гуляли сквозняки, и даже в самые спокойные дни в бетонных переходах свистел ветер. Это было что-то вроде ветрохранилища. Если бы башню имени Джошуа Н'Клемента воздвигли несколько тысяч лет назад, народ со всей страны стекался бы к ней приносить жертвы богу ветра.

Папа Джонни называл ее «Ротвейлеровы Высоты». Поднимаясь по лестнице (лифты остановились еще в шестьдесят шестом), Джонни слышал бешеный лай. По-видимому, все жильцы башни боялись — и, похоже, главным образом друг друга.

Бигмак жил на четырнадцатом этаже с братом, подружкой брата и питбулем по кличке Клинт. О брате было известно, что он перепродает левые видаки.

Джонни осторожно постучал, надеясь, что его услышат люди и не услышит Клинт. Ему не повезло. Из-за двери хлынул поток звуков.

Спустя некоторое время загремела цепочка, и дверь приоткрылась. Примерно на высоте человеческого лица появился глаз. В нем светилось подозрение. Ниже немедленно началась смятенная возня — Клинт пытался протиснуть в узкую щелку оба глаза и зубы.

— Чего надо?

— Бигмак дома?

— Без понятия.

Джонни не удивился. Квартира была маленькая, четырехкомнатная, по каковой причине огромное семейство Бигмака размещалось по всему городу, и никто из членов этого клана никогда не мог припомнить, где остальные, пока не убеждался, что спрашивающий заслуживает доверия.

— Я Джонни Максвелл. Из школы.

Клинт силился пропихнуть пятнадцатисантиметровый лоб и морду в пятисантиметровую щель.

— А-а. — Джонни почувствовал, что его внимательно рассматривают. — Он в пивнухе, всосал?

— Да, — ответил Джонни, надеясь, что его голос звучит нормально. — То есть это… всосал.

Бигмаку было тринадцать. Но, по слухам, хозяин «Веселого фермера» обслуживал всех, кто перерос трехколесный велосипед.

Обратный путь лежал мимо пивной. По дороге Джонни мучился сомнениями, зайти или нет. Бигмак таких проблем не знал — он с рождения выглядел на все семнадцать… Но оказалось, Бигмак снаружи, стоит возле какой-то машины в обществе приятелей. При виде Джонни эти молодые люди насторожились, а тот, что возился с ручкой на дверце автомобиля, сердито выпрямился.

Джонни постарался изобразить непринужденную походку, чуток вразвалочку.

— А, Джонни, — рассеянно бросил Бигмак. Он тут другой, подумал Джонни. Старше.

Жестче.

Незнакомые парни незаметно расслабились. Бигмак знал Джонни, значит, до поры до времени его можно было потерпеть.

— Чё-то ты редко к нам заглядываешь, — сказал Бигмак. — Айда, клюкнем.

Джонни смекнул, что, спросив кока-колы, здорово подмочит свою уличную репутацию.

Так что он пропустил вопрос мимо ушей и взял быка за рога:

— Я ищу Нуду. Холодец говорит, ты его знаешь.

— А тебе на кой? — спросил Бигмак.

На стене за школьной библиотекой или в Пассаже, традиционном месте тусовок, Бигмаку и в голову не пришло бы задать такой вопрос. Но здесь действовали иные правила. В школе Бигмак отчаянно старался скрыть свои математические способности, тут — способность поддерживать нормальный разговор.